Зося Синицкая
Зося Викторовна Синицкая — персонаж романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Золотой телёнок», девушка, в которую были влюблены Остап Бендер и подпольный миллионер Корейко.
Содержание
Возраст и внешность
Зося говорит Корейко, что «еще так недавно ей было девятнадцать лет, а сейчас уже двадцать. А ещё через год будет двадцать один». Действие романа происходит в 1930 году, соответственно, Зося родилась в 1910 году.
Зося имеет спортивную внешность, соответствующую господствующему в СССР 30-х гг. идеалу красоты[1].
Семья
О родителях Зоси ничего не известно, кроме того, что её отца звали Виктором. Дед — старик Синицкий, зарабатывающий на жизнь публикацией ребусов, шарад и прочих головоломок в журналах и газетах (в частности, упоминаются издания «Молодёжные ведомости» и «Водопроводное дело»). Постоянно жалуется на то, что от него требуют идеологически выдержанные ребусы («Идеология заела… а какая в ребусном деле может быть идеология?»), и на этой почве делает непростительные с политической точки зрения ошибки (так, в одном из ребусов был загадан лозунг «В борьбе обретешь ты право своё», но, как указал ему Корейко, «это эсеровский лозунг. Для печати не годится»). Сочинение головоломок было одной из немногих статей дохода Синицких — старик также давал домашние обеды, однако и они приносили мало денег — одного из столовников, по фамилии Побирухин, «вычистили» с работы, ещё один женился и стал обедать дома, двое уехали в отпуск. Оставался один Корейко, но и тот не платил, ссылаясь на задержку жалованья.
Майя Каганская отмечает наличие в ребусах старика Синицкого пародийных намёков на антропософию[2].
Личная жизнь
Обожатели — Остап Бендер и подпольный миллионер Корейко — пытаются ухаживать за Зосей, но терпят фиаско: Корейко она отвергла по причине того, что «у неё искания, а у него сорок шесть рублей», Остапа же она впрямую назвала лжецом («вы врёте больше других граждан»).
По первоначальному замыслу авторов должна была стать женой Остапа Бендера, ради которой он отказался бы от вожделенного миллиона[3][4]. Именно этот счастливый конец «воскресили» создатели российского телесериала 2006 года, в котором роль О. Бендера играл Олег Меньшиков, а роль Зоси — Ольга Красько[5].
Сравнение красивой, «нежной и удивительной» Зоси Синицкой, к которой Остап питает искренние чувства, с его карикатурной «женой» мадам Грицацуевой из Двенадцати стульев, явившейся жертвой брачного аферизма, говорит об «очеловечивании» образа Остапа Бендера[6].
В конце финальной версии романа Зося выходит замуж за Перикла Фемиди (судя по имени и фамилии, грека), который работает секретарем изоколлектива железнодорожных художников, и берёт двойную фамилию (в конце романа она представилась Бендеру как «Синицкая-Фемиди»). То, что Зося вышла замуж за «представителя коллектива», предпочтя его «подпольным миллионерам», в советское время трактовалось как поражение идеи «единоличничества»[7].
Имя героини
Зося, польское имя — уменьшительное от польского имени Зофья (Софья). Это имя является отсылкой к Софии-премудрости, Софии — вечной женственности философа Владимира Соловьёва[8]. Фамилия же героини является очевидной отсылкой к пословице «лучше синица в руках, чем журавль в небе», прозрачный намёк на ситуацию выбора Остапа Бендера между семейным счастьем и мечтой стать миллионером[9].
Киновоплощения
- Золотой телёнок — Светлана Старикова
- Мечты идиота — Алика Смехова
- Золотой телёнок (телесериал) — Ольга Красько
Напишите отзыв о статье "Зося Синицкая"
Примечания
- ↑ Морозова Екатерина Александровна [cyberleninka.ru/article/n/semantika-zhenskoy-seksualnoy-privlekatelnosti-v-sovetskoy-kulture-30-h-godov Семантика женской сексуальной привлекательности в советской культуре 30-х годов] // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. — 2009. — Вып. 3.
- ↑ Каганская, 2011, с. 113-114.
- ↑ Яновская, 1969, с. 100-102.
- ↑ Я. С. Лурье. III. Интеллигенты и «Золотой телёнок» // В краю непуганых идиотов. — Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2005. — 236 с. — 1200 экз. — ISBN 5-94380-044-1.
- ↑ Екатерина Сальникова. [www.menshikov.ru/cinema/zt/zt_100206.html Бендер и Пустота. Великая комбинация на Первом канале: Остап Бендер женится]. Взгляд. Деловая газета (10 февраля 2006 г.). Проверено 17 августа 2013.
- ↑ Яновская, 1969, с. 97.
- ↑ Яновская, 1969, с. 103.
- ↑ Каганская, 2011, с. 114-115.
- ↑ Каганская, 2011, с. 91.
Литература
- Лидия Яновская. [www.belousenko.com/books/Ilf_Petrov/janovskaia_ilf_petrov.pdf Почему вы пишете смешно?]. — Наука, 1969. — 216 с.
- Майя Каганская, Зеэв Бар-Селла. [imwerden.de/pdf/kaganskaya_tom2_master_gambs_i_margarita_2011 Мастер Гамбс и Маргарита]. — Salamandra P.V.V., 2011. — 135 с. — (Собрание сочинений. Т. II).
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Зося Синицкая
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
