Имер, Тереза

Тереза Имер

Тереза Имер (итал.  Teresa Imer, 1723, Венеция – 19 августа 1797, Лондон) – итальянская певица, театральный антрепренёр, хозяйка салона, куртизанка, авантюристка.

Биография

Дочь актера и театрального антрепренера Джузеппе Имера, для труппы которого писал Карло Гольдони (они познакомились в 1734 году в Вероне и работали вместе в Венеции). В 18 лет стала любовницей 76-летнего сенатора Альвизе Гаспаро Малипьеро, владельца роскошного особняка на Большом канале (Palazzo Malipiero). В его кругу познакомилась с Казановой, стала его подругой, родила от него сына и дочь. Как певица дебютировал в Венеции в 1742 году, затем выступала в Вене, Лондоне, Гамбурге, Копенгагене, Париже, Байройте. Пела в операх Глюка, Иомелли, Бальдассаре Галуппи и др. В 1742 или 1743 году вышла замуж за танцовщика Анджело Помпеати (1701-1768), в 1755 году они разошлись.

Пользовалась покровительством принца Лотарингского. Руководила театральной труппой в Нидерландах под именем госпожи Помпеати. В 1756-1757 годах выступала в Антверпене и Генте, в апреле 1757 года пела в Льеже. Разорившись, сменила имя, стала госпожой Тренти. В Амстердаме снова встретилась с Казановой. В 1759 году вышла замуж за богатого голландца Яна Рийгербооса Корнелиса, взяла его фамилию. В 1760 году под этой фамилией обосновалась в Лондоне, где в купленном ею особняке семейства Карлейль в квартале Сохо давала пышные приемы, концерты и костюмированные балы для английской и европейской аристократии. Среди концертировавших здесь были Иоганн Кристиан Бах и Карл Фридрих Абель, тут была поставлена опера Томаса Арна Артаксеркс. Меблировкой особняка занимался Томас Чиппендейл. На приемах и концертах бывали Сэмюэл Джонсон и Оливер Голдсмит, Хорейшо Уолпол, Фанни Бёрни и др., особняк и приемы госпожи Корнелис изображены в романе Смоллетта Путешествие Хамфри Клинкера (1771).

Снова разорилась, попала в тюрьму, в 1778 году продала особняк, но продолжала антрепренерскую деятельность в другом, более скромном районе Лондона, где и празднества стали поскромнее. После 1785 года исчезла из большого света, скрывалась под именем госпожи Смит, торговала ослиным молоком. Скончалась в лондонской тюрьме Флит, куда была заключена за долги.

Литература

• Summers J. The empress of pleasure: the life and adventures of Teresa Cornelys, queen of masquerades and Casanova's lover. London; New York: Viking, 2003 (переизд. 2004, исп. пер. 2004)
• Summers J. Casanova's women: the great seducer and the women he loved. London: Bloomsbury, 2006
• Russell G. Women, Sociability and Theatre in Georgian London. Cambridge: Cambridge UP, 2007, p.17-37

Ссылки

• [images.library.uiuc.edu:8081/cdm4/item_viewer.php?CISOROOT=/actors&CISOPTR=880 Портрет Терезы Имер]

Отрывок, характеризующий Имер, Тереза

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.