Исламское общество Афганистана

К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

«Исламское общество Афганистана» (ИОА) («Хезб-е Джамиат-е Ислами Афганистани», «Джамиат-е уль-Исломий-е Афгхонистони»), (дари : جمعیت اسلامی افغانستان) — одна из двух наиболее крупных и влиятельных партий республики Афганистан в период с 1960 по 2000-е годы. Наиболее многочисленная из числа оппозиционных партий входящих в состав «Пешаварской семерки» — «Альянс семи». Наибольшую известность получила в годы Афганской войны (1979-1989), став организованной оппозиционной силой в борьбе афганских моджахедов против присутствия Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане и афганским правительством Бабрака Кармаля, позже — в период 1979-1992 годов правления Наджибуллы. Наряду с другой крупной влиятельной партией — «Исламской партией Афганистана» (ИПА) Гульбеддина Хекматияра — делила лидерство в военно-политическом союзе «Пешаварская семерка». Финансировалась спецслужбами США, ряда европейских и азиатских стран. Наряду с другими исламскими партиями представленными в «Альянс семи» получала средства ЦРУ в рамках спецоперации «Циклон». Значительное влияние партия ИОА имела у большинства не пуштунской части населения — таджиков, узбеков, хазарейцев, чараймаков, памирцев, туркмен и др. немногочисленных народов Афганистана.

ИОА имел подавляющее большинство сторонников в афганских провинциях — Бадахшан, Тахар, Бамиан, Балх, Фарьяб, Джаузджан, Бадгиз, Герат, Кабул, Парван, Панджшер, Каписа и др., частично — в провинциях Кундуз, Баглан, Газни, Фарах, Дайкунди и др., где власть делилась с ИПА.

История партии

ИОА берет своё начало из первой исламистской политической организации, которая начала формироваться в конце 1950-х — начале 1960-х годов. Раннее название партии — «Джаванан-е мусульман» (мусульманская молодежь) — приходилось на начало 60-х годов — на период руководства партией известного в Кабуле «профессора Богословия» Гулама Мохаммада Ниязи. Новое название — «Исламское общество Афганистана» (ИОА) — партия получила в 1973 году. В том же 1973 году Бурхануддин Раббани, профессор теологии Кабульского университета, стал её новым лидером.

Период наиболее активной деятельности ИОА пришёлся на Афганскую войну 1979-1989 годов. В Высший совет партии ИОА входили Бурхануддин Рабани, Ахмад шах Масуд, Исмаил-Хан, Абдулла Абдулла и др. партийные и государственные деятели.

Ахмад Шах Масуд, Исмаил-Хан, Мохаммад Атта Нур и другие влиятельные полевые командиры ИОА имели контроль над стратегическими территориями и формировали костяк военизированного крыла партии, обеспечивая авторитет и поддержку населения на местах.

Бурхануддин Раббани — наиболее умеренный политик среди лидеров фундаменталистских партий Афганистана. Его партия имеет многочисленных сторонников и партийные ячейки не только среди таджиков, но и среди пуштунов, узбеков и других этнических групп практически по всему Афганистану.

Представители ИОА традиционно возглавляют ряд администраций в провинциях и уездах. У партии в необходимый момент всегда находились сторонники в правительственных кругах и силовых структурах.

ИОА стремилась обеспечить избрание наибольшего числа своих сторонников в парламент и, имея большинство, возглавить его. На президентских выборах 2004 года большая часть ИОА поддержала Х. Карзая; на пост первого вице-президента вместе с Карзаем баллотировался зять Бурханутдина Раббани и брат Ахмад Шах Масуда Ахмад Зия Масуд. Сразу после Боннской конференции был обнародован официальный раскол в партии Раббани. Сторонники Ахмад Шах Масуда вышли из ИОА и уже в 2002 году создали новую партию под названием «Национальное движение Афганистана» (НДА) («Нахзат-е мелли-йе Афганистан»).

История создания этой партии относится к началу 1980-х годов. В 1983 году в рамках ИОА была создана структура под названием «Наблюдательный совет» («Шура-йе наззар»), который возглавил Ахмад Шах Масуд. Задача «Шура-йе наззар», по словам самого Масуда, заключалась в том, чтобы создать принципиально новую систему управления и командования вооруженными отрядами ИОА. Масуд, в свою очередь, решил объединить под своим началом отряды ИОА на севере и за пределами Панджшера.

В задачи «Шура-йе наззар» входили не только координация военных операций и управление ими, но и решение сугубо гражданских задач: управление территориями, подконтрольными силам Масуда. Постепенно «Шура-йе наззар» превратился практически в самостоятельную организацию внутри ИОА — со своими сторонниками, своими взглядами на политическое устройство страны, своим печатным органом и т.д. Анализируя непростую биографию Ахмад Шах Масуда, можно понять, что он всегда стремился быть самостоятельным, независимым от кого бы то ни было.

В Панджшере он добился этого, в том числе созданием «Шура-йе наззар», но всегда подчеркивал, что это — не политическая партия. Вместе с тем, по воспоминаниям его брата Ахмада Вали, он был недоволен деятельностью всех исламских политических партий и движений (надо полагать, в том числе и ИОА) и вынашивал планы создания собственной политической партии.

В годы войны против талибов часто распространялись слухи о наличии серьёзных разногласий между «Наблюдательным советом» Масуда и ИОА, но, в любом случае, общие цели и общий враг объединяли их.

Воспоминания генерала армии Гареева М.А.

Из книги «Моя последняя война» (Афганистан без Советских войск), генерал армии Гареев М.А.:

«Исламское общество Афганистана» — одно их фундаменталистских организаций, основанное профессором теологии Б. Раббани на базе Союза «Мусульманская молодежь». Оно являлось второй по численности и организованности организаций оппозиции после ИПА.

Общая численность вооруженных отрядов на территории Афганистана — 48200 чел., из них активно действующих — 25300 чел., на территории Пакистана — 11000 чел. Главари наиболее крупных формирований: Ахмад Шах Масуд, Туран Исмаил, Абдул Басир и др.. Программа и устав ИОА мало отличаются от соответствующих документов ИПА. Но в ИОА и в его вооруженных формированиях больше уделялось внимания объединению людей на основе религиозного влияния.

Основными районами действий вооруженных формирований ИОА являлись северные провинции страны: северные районы провинции Кабул, Панджшерское ущелье, Бадахшан, Баглан, Тахар, Кундуз, Саманган, Балх, Джаузджан, Фарьяб, Бадгис, Герат.

По национальному составу большую часть членов ИОА составляли народности, населявшие эти районы — таджики, узбеки, туркмены, а также пуштуны. Социальную базу составляли представители средних слоев: мелкие чиновники, бывшие военнослужащие, учителя, студенты, религиозные деятели, крестьянство. По сравнению с Хекматьяром Раббани отличался большей образованностью, взвешенностью своих действий, был более прагматичным и гибким, склонным к компромиссу с исламскими традиционалистическими кругами и другими оппозиционными организациями.

ИОА больше уделяло внимания созданию в контролируемых районах органов гражданской власти — амиратов. Вооруженные формирования объединялись во фронты, состоявшие из нескольких отрядов. В отличие от Хекматьяра, который часто бывал на территории Афганистана и лично руководил наиболее крупными вооруженными акциями, Б. Раббани почти постоянно находился на территории Пакистана. Главное внимание он уделял общему политическому руководству, организации идеологического влияния и добыванию финансовых средств и оружия.

Его командующие фронтами и полевые командиры на местах обладали относительной самостоятельностью в деле социально-политического устройства и ведения военных действий. Особое место среди них занимал Ахмад Шах Масуд, действовавший в северо-восточных районах страны с опорной базой в Панджшерской долине.

Лидеры ИОА

Бурхануддин Раббани — лидер партии, родился в г.Файзабад (центр провинции Бадахшан). По национальности таджик. Окончил теологический лицей и теологический факультет Кабульского университета. Затем, продолжал образование в Каирском университете Аль-Азхар, где попал под влияние организации «Братья-мусульмане».

После возвращения в Афганистан он занимался преподавательской и общественной деятельностью, направляя основные усилия борьбе против «проникновения в страну коммунизма». Б. Раббани и его организация наиболее тесные связи поддерживали с арабскими мусульманскими деятелями Египта, Саудовской Аравии и в основном оттуда получали помощь. В отличие от ИПА, ИОА широко привлекало на свою сторону не только суннитов, но и шиитов. Поэтому пользовались и поддержкой иранских властей.

В период с 1992 по 2001 годы, Бурханудди́н Раббани́ (дари برهان الدين رباني — Burhânuddîn Rabbânî) с 1940 — 2011 годы — президент Афганистана. Президентскими полномочиями реально не обладал. После взятия Кабула талибами в 1996 году, признавался международным сообществом как легитимный президент Афганистана.

Ахмад Шах Масуд родился он в 1954 г. в уезде Панджшер провинции Парван в семье кадрового военного, дослужившегося до звания «полковник». По национальности таджик. После окончания Кабульского лицея учился на инженерном факультете Кабульского университета. Во время учебы сошелся с организацией «Братья-мусульмане». За антиправительственную деятельность был исключен из университета, перебрался в долину Панджшер и организовал там вооруженную группу, которая совершала дерзкие нападения на государственные учреждения.

После разгрома группы и ряда неудач, перебрался в Пакистан, где после ссоры с Хекматьяром выехал в Египет. Есть противоречивые данные, что он около двух лет воевал против Израиля в составе отрядов «Организации освобождения Палестины». В 1978 г. вернулся в Пакистан, где встретился с Б. Раббани, вступил в ряды ИОА и во главе одного из вооруженных отрядов был направлен для борьбы против революционного кабульского режима. Так начался новый этап в его жизни, сделавшим его одним из видных и знаменитых лидеров вооруженной оппозиции.

В Западной печати его нередко изображают как военного гения, моджахеда-победителя, «военным теоретиком исламской революции Афганистана» и т.д. Были и некоторые другие преувеличения его деятельности. Но справедливости ради надо сказать, что Ахмад Шах, безусловно, был и остается весьма одаренным руководителем афганской оппозиции. Он обладает незаурядным умом и хорошими организаторскими качествами. Советские спецслужбы буквально охотились за ним, не раз устраивали диверсии и покушения на него, но они каждый раз оказывались безуспешными. А авторитет Ахмад Шаха возрастал. Что его отличало как военного руководителя?

Во-первых, он с одной стороны не превращал военные действия в самоцель и строго подчинял их намеченным военно-политическим целям. С другой — с большим предвидением создавал социально-политические предпосылки для решения военных задач. Он стремился пресекать всяческие бесчинства в отношении местного населения. В контролируемых им районах строились и восстанавливались мечети, школы, медицинские пункты, дома для жителей, лишившихся крова, строились дороги, оказывалась помощь крестьянам семенами и удобрениями, в наиболее обездоленные населенные пункты завозилось продовольствие. Все это обеспечивало его отрядам поддержку и пополнение людьми.

Во-вторых, он много заботился об обучении и военной подготовке личного состава своих отрядов. С этой целью он создал учебные центры, подобрал хороших военных инструкторов из числа иностранных специалистов и военнопленных. В частности, один из советских военнопленных, которому дали имя Абдолло, занимался подготовкой пулеметчиков. Ему выделили дом, он женился и в 1989 г. имел уже троих детей. Иногда к нему тайно выходили с предложением бежать и вернуться на Родину, он категорически отказывался. Отряды Ахмад Шаха были хорошо обеспечены в материальном отношении. Он имел неограниченные возможности перехватывать автоколонны, идущие их Хайротона в Кабул и забирать необходимое количество боеприпасов, горючего и продовольствия.

В-третьих, в ходе подготовки и ведения боевых действий Ахмад Шах особое внимание уделял разведке. Когда правительственные органы осуществляли призыв на военную службу, он направлял своих представителей для службы в армии, войсках МВД и МГБ с тем, чтобы в каждом гарнизоне иметь своих людей.

Он и его сподвижники хорошо знали местность и местных жителей, которые постоянно информировали представителей Ахмад Шаха о всех передвижениях советских или афганских правительственных войск. Ахмад Шах неоднократно заявлял зарубежным и советским (российским) журналистам, что у него много агентуры в Кабуле.

Разведка у него действительно была организована отменно. И постоянное знание обстановки плюс умение её правильно оценивать, предвидеть ход развития событий позволяли ему выводить свои основные силы из под массированных ударов советских войск. Причем его вооруженные отряды не ограничивались партизанскими способами действий, а когда необходимо было, умели стойко обороняться и в горных условиях местности.

В отличие от некоторых других лидеров вооруженной оппозиции, Ахмад Шах никогда не руководил боевыми действиями издалека, а принимал в них непосредственное участие. Он очень вынослив, вместе с охраной совершал большие переходы из одних районов в другие. Как правило, никогда не ночевал дважды в одном и том же месте, тщательно скрывал и дезинформировал о месте своего пребывания.

Наджибулла держал специальное звено самолетов для нанесения ударов по месту пребывания Ахмад Шаха. Данные об этом поступали довольно часто, неоднократно наносились удары, но всегда оказывались безрезультатными. Заслуга Ахмад Шаха состоит в том, что он с учетом особенностей Панджшерской долины и прилегаюших гор разработал гибкую тактику разнообразных способов действий, инженерного оборудования местности, устройства заграждений и умело сочетал упорную оборону с засадными и диверсионными действиями. Большими преимуществами обладали его отряды в ночных действиях.

Правда, при проведении советскими и афганскими правительственными войсками крупных операций отряды Ахмад Шаха не раз терпели поражение, изгонялись из Панджшерской долины. И если бы правительственные органы работали более предметно с населением и закрепляли в политико-экономическом отношении военные завоевания, то с Ахмад Шахом было бы покончено. Но его живучесть, как и других группировок моджахедов питала именно эта пассивность и слабость афганской государственной власти. А Ахмад Шах очень хорошо использовал все это в своих целях. В этом, собственно, и была главная причина неудач советских и правительственных войск, действовавших против него.

Разумеется, у Ахмад Шаха были и есть основания быть довольным собой. И мы должны отдать должное его воинской доблести. Но в последние годы в ряде своих заявлений он явно перебирает. В одном из своих интервью российским журналистам он просто куражился, похваляясь своей военной мудростью и изображая как беспомощно по сравнению с ним действовали советские генералы и офицеры. Есть в них и справедливые, хотя и горькие слова, но есть прямое бахвальство.

Дело изображается так, что он одерживал одни победы и вообще не знал никаких неудач. Но даже в период, когда в Афганистане уже не было советских войск, Ахмад Шах, кроме удержания занимаемых районов, не решил ни одной из своих задач — ни по занятию Кабула, где он хотел устроить прием, ни Баграмского аэродрома, ни Кундуза, ни Баглана, ни Саланга, ни Файзабада, ни одного крупного пункта, не смог полностью нарушить и подвоз грузов в Кабул и других задач. Выдержка из книги «Моя последняя война» (Афганистан без Советских войск), генерал армии Гареев М.А.

Ахмад Шах Масуд и Исмаил-хан, также являясь партийными лидерами ИОА, одновременно были и крупными влиятельными полевыми командирами. В зону ответственности Ахмад шаха Масуда входил Панджшер и другие северные и северо-восточные провинции Афганистана. Исмаил-хан был единым военным и духовным лидером моджахедов по всему западу, северо- и юго-западу страны. Его авторитет распространялся в том числе и на территории компактного проживания афганцев-шиитов и исмаилитов.

Ахмад Шах Масуд

Ахма́д Шах Масу́д (дари احمد شاه مسعود — Ahmad Šāh-e Mas'ūd, тадж. Аҳмадшоҳи Масъуд; 1 сентября 1953— 9 сентября 2001) — афганский полевой командир, министр обороны Афганистана. Известен также под прозвищем Панджшерский лев (дари شیر پنجشیر — Šēr-e Panjšēr, тадж. Шери Панҷшер). Масуд — прозвище (лакаб), что по-арабски означает «Счастливый», которое он получил в 1975 году, во время мятежа в долине Панджшера — первого вооруженного выступления исламской оппозиции в Афганистане.

Исмаил-хан

Исмаил-хан — (Мохаммад Исмаил-Хан, дари محمد اسماعیل خان, тадж. Муҳаммад Исмоилхон, Алходж Мухаммад Исмоилхон, Туран Исмаил; 1946) — военный, политический и государственный деятель Республики Афганистан.

Этнический таджик, уроженец уезда Шинданд провинции Герат, бывший кадровый военный, офицер афганской армии в воинском звании — капитан из числа командиров одного из подразделений 17-й пехотной дивизии республики Афганистан, с приходом советских войск он перешёл на сторону афганских моджахедов. Завоевав в повстанческой борьбе заслуженный авторитет моджахедов (в сжатые сроки) сумел подчинить себе разрозненные отряды вооружённой оппозиции и возглавить масштабное вооружённое сопротивление. Став главным координатором вооружённой группировки по всему западу Афганистана, получил от подчинённых моджахедов уважительное прозвище — «Лев Герата».

Член партии «Исламское общество Афганистана» (ИОА), входил в её высший совет. Третий по влиянию, после Бурхануддина Раббани и Ахмада Шаха Масуда. Одновременно с финансовой помощью ЦРУ в рамках операции «Циклон», где одним из расспредителей иностранной финансовой помощи был Бурхануддин Раббани, Исмаила-Хан имел и свои собственные каналы финансовой и военной поддержки, являясь распределителем средств шиитских кругов — «Альянса восьми», шиитской восьмёрки — партий моджахедов, базирующихся в Иране городах Мешхед и Кум.

Входил в высший совет ИОА. Третий по влиянию, после Бурхануддина Раббани и Ахмада Шаха Масуда член партии ИОА. Помимо финансовой помощи ЦРУ в рамках операции «Циклон», проходящей через Бурхануддина Раббани, Исмаила-Хан имел и свои собственные каналы финансовой и военной поддержки от «Альянса восьми» — шиитской восьмерки партий моджахедов, базирующихся в Иране городах Мешхед и Кум.

См. также

• Афганская война (1979—1989)
• Афганские моджахеды
• Ахмад Шах Масуд
• Исмаил-хан
• Шиитская восьмерка
• Пешаварская семерка
• Раббани

Ссылки

• www.afghanistan.ru/doc/5606.html
• www.continent.kz/library/KN-2/2-1_8.html
• www.rsva.ru/biblio/prose_af/last_war/3.shtml?part=1
• www.afganistan.od.ua/forum/lofiversion/index.php?t426.html

Отрывок, характеризующий Исламское общество Афганистана

Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».