Карлов, Фёдор Васильевич

Фёдор Васильевич Карлов
Дата рождения	19 декабря 1901(1901-12-19)
Место рождения	деревня Заречье, Ефремовский район, Тульская область
Дата смерти	24 марта 1986(1986-03-24) (84 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1919—1953
Звание
Сражения/войны	Гражданская война в России, Великая Отечественная война, Советско-японская война
Награды и премии	Других государств:

Фёдор Васильевич Карлов (1901—1986) — генерал-майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).

Биография

Фёдор Карлов родился 14 (по новому стилю — 27) декабря 1901 года в деревне Заречье (ныне — Ефремовский район Тульской области). Жил в Москве, работал на парфюмерной фабрике. В 1919 году Карлов был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию, участвовал в Гражданской войне. В 1920 году он окончил курсы красных командиров. С 1922 года Карлов служил в войсках ВЧК. В 1938 году он окончил Высшую пограничную школу НКВД СССР, в 1941 году — Военную академию имени Фрунзе. С июня 1941 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Участвовал в обороне Ленинграда, 5 ноября 1941 года на «невском пятачке» был тяжело ранен и контужен. После выписки из госпиталя Карлов участвовал в боях под Демянском.

С марта 1943 года полковник Фёдор Карлов командовал 163-й стрелковой дивизией. Под его командованием она участвовала в Курской битве, битве за Днепр, освобождении Киева, Фастова и Житомира. Особо отличился во время Уманско-Ботошанской операции. В марте 1944 года дивизия Карлова прорвала немецкую оборону в районе села Тыновка Жашковского района Черкасской области Украинской ССР, после чего с боями продвинулась на 400 километров к западу, форсировав Южный Буг и Днепр и первой среди частей фронта выйдя к государственной границе СССР с Румынией. За время наступления дивизия освободила более 800 населённых пунктов, уничтожила около 3 тысяч солдат и офицеров противника, 22 бронетранспортёра, 54 танка, 35 артиллерийских орудий и 6 самолётов.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 мая 1944 года за «успешное руководство воинскими соединениями и проявленные при этом личное мужество и героизм» полковник Фёдор Карлов был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 1874.

В дальнейшем дивизия Карлова участвовал в освобождении Венгрии, Австрии, Чехословакии. Участвовал в советско-японской войне, командовал воздушным десантом, который захватил город Чанчунь, разоружив его гарнизон и взяв в плен всё командование и штаб Квантунской армии. После окончания войны Карлов продолжил службу в Советской Армии. В 1953 году в звании генерал-майора он был уволен в запас. Проживал в Москве. Скончался 24 марта 1986 года, похоронен на Центральном кладбище города Долгопрудного Московской области.

Был награждён двумя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Суворова 2-й степени, двумя орденами Кутузова 2-й степени, орденами Богдана Хмельницкого 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды, а также рядом медалей.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Карлов Ф. В. На огневых рубежах. Киев, 1982 и др.
• Герои Отечества. Москва, 2004.

Отрывок, характеризующий Карлов, Фёдор Васильевич

– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.