Командование Западных подходов
| Командование Западных подходов Western Approaches Command | |
 Оперативный дежурный штаба в Дерби-хаус (Ливерпуль), ок. 1944 | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в | |
| Тип |
ВМС |
| Численность |
свыше 700 вымпелов, ок. 10 000 человек (1943) |
| Дислокация |
Плимут, Ливерпуль (штаб), Гринок, Лондондерри |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры |
Мартин Несмит (24 октября 1938-7 февраля 1941) |
Командование Западных подходов — оперативное командование Королевского флота, созданное во время Второй мировой войны для защиты коммуникаций и контроля над судоходством на Западных подходах к Британским островам.
Создание
Формирование командования несколько опередило формальное начало войны. К началу боевых действий главнокомандующим (англ. CinCWA) был адмирал Мартин Несмит, со штабом в Плимуте. Командование отвечало за безопасность торгового судоходства. На практике это выливалось в проводку конвоев, управление независимыми транспортами, борьбу с подводными лодками и авиацией противника в зоне ответственности, координацию с Прибрежным командованием Королевских ВВС (англ. RAF Coastal Command).
Разделение
Основной коммуникацией была линия Великобритания-Северная Америка. Кроме того, командование отвечало за линию в Гибралтар до широты Финистерре, и позже — в северные порты СССР (Мурманск и Архангельск) на участке до Исландии. Начиная с июня 1940, когда немецкие силы, прежде всего подводные, получили базы во Франции, путь через Ла-Манш и пролив святого Георгия стал слишком опасен. Конвои стали перенаправляться северо-западным маршрутом, вокруг Ирландии. Держать штаб в Плимуте становилось все неудобнее. 7 февраля 1941 командование было разделено, и штаб начал переезд в Ливерпуль. Несмит остался командующим в Плимуте (англ. CinC Plymouth). 17 февраля 1941 в должность CinCWA вступил адмирал сэр Перси Нобл.
Организация 1941-1945
Штаб разместился в Ливерпуле, в Дерби-хаус — одном из зданий биржи. Мозговым центром стал так называемый Зал карт (англ. Chart Room): помещение оперативного дежурного, где на планшетах и настенных картах отслеживалась обстановка. За два года в должности адмирал Нобл создал базы в Гринок, Лондондерри, Ливерпуль, на каждую базировалась эскортная группа (англ. Escort Group, EG). Он же организовал учебные центры, позволившие держать подготовку новых моряков вровень с пополнением кораблями. Кроме британских баз, ему подчинялись Эскортные силы Ньюфаундленда — соединение, действовавшее на канадской стороне океана.
В составе штаба имелся так называемый Тактический планшет (англ. Tactical Table) — группа, вырабатывавшая рекомендации по изменению маршрутов конвоев, с учетом обнаруженных угроз, и по наилучшему использованию наличных сил. Группа использовала в основном данные радиоразведки, пеленгации и воздушной разведки. Были и другие источники. По мере поступления данных расшифровки немецких кодов, использовали и их. В этом случае принимались особые меры для маскировки источника, из-за его сверхсекретности. Например, наведение эскортных сил на лодку предварялось её облетом, чтобы создать видимость обнаружения с воздуха.
На пике активности подводных лодок (конец 1942 − начало 1943) командование включало 8 противолодочных групп, 35 эскортных групп, 20 минно-тральных групп,[2] плюс 2 флотилии сторожевых катеров, 2 флотилии торпедных катеров; всего свыше 700 кораблей, катеров и судов, базировавшихся на 33 порта и временных пункта.[3] Ему подчинялись как корабли специальной постройки: эсминцы, корветы, шлюпы, так и вооруженные траулеры и мобилизованные гражданские суда, вплоть до прогулочных катеров и яхт.
Командование не имело собственной авиации, за исключением аэростатов заграждения. До 1937 г вся авиация флота (англ. Fleet Air Arm) была переподчинена ВВС. Только в ходе войны её самостоятельность была восстановлена.[4] Авиацию для нужд командования должны были выделять ВВС. На практике это стоило больших усилий, особенно в начальный период (1940-1942). Мешала как нехватка авиации вообще, так и ведомственные интересы.[5]
Стратегия
Взгляды высших адмиралов на жизненно важный вопрос — поддержание связи морем с союзниками и колониями — менялись в зависимости от наличных сил и прошлых успехов. Кроме того, влияло и давление политического руководства страны, например личное пристрастие Черчилля к наступлению.[6]
Однако в целом стратегия придерживалась разумной оборонительной линии: имеющиеся силы, прежде всего корабли сопровождения, использовались для охраны конвоев. По выражению одного автора, от кораблей эскорта требовалось не обязательно уничтожать нападающих, но просто «быть там», своим присутствием сковывая противника.[7]
Одной из любимых мер, рекомендуемых Тактическим планшетом, было перенаправление конвоев в обход разведанных позиций подводных лодок. При нехватке эскортных сил эта мера часто была единственной. В некоторых случаях, эскорт перенаправленного конвоя передавался для усиления другому, который не мог избежать контакта.
Вначале не было согласия о том, что является главной угрозой судоходству. Появление крупных немецких кораблей способно было приковать внимание британского командования, и оттянуть на себя главные силы.[8] Только после их прорыва через Канал основное внимание сосредоточилось на подводных лодках.
Хотя перед войной подготовки к военно-морскому контролю судоходства не было (за исключением критических перевозок[9]), а подводная угроза считалась незначительной,[10] с началом войны необходимость сплошного конвоирования быстро признали, и к весне 1940 года организация была в основном закончена. В начальный период, из-за нехватки сил, сопровождение конвоев осуществлялось только между Британскими островами и меридианом 30° з. д., западнее транспорты должны были следовать самостоятельно. Позже было введено сопровождение на всем пути, как с британской, так и с канадской стороны. Примерно на меридиане Исландии назначался так называемый океанский пункт передачи (англ. Mid-ocean Meeting Point, MOMP). Конвои передавались от одной стороны другой, одновременно следующие им навстречу конвои выполняли обратную передачу.[9] Со включением американских кораблей в охранение конвоев возникла необходимость координации, также порученной Командованию.
Только когда в 1943 году появилось больше кораблей, были созданы противолодочные группы, предназначенные для активного поиска подводных лодок, независимо от конвоев. Стали проводиться также рейды глубоко в Бискайский залив, для перехвата лодок на подходах к базам. Переход от чисто оборонительных действий к сочетанию защиты конвоев и активного поиска связывают со вступлением в должность адмирала Хортона. Но в неменьшей степени этому способствовало наращивание сил Командования, что позволило выделить корабли для поисково-ударных групп. Самой успешной из них была 2-я противолодочная, командир — кэптен «Джонни» Уокер (англ. F. J. Walker).
Для большей эффективности поисково-ударным группам пытались придавать авианосцы. Но потеря HMS Courageous в 1941 году, и американская операция «Тирдроп», проведенная в 1945 силами нескольких противолодочных групп, каждая во главе с эскортным авианосцем, показали что оборонительная стратегия эффективнее.[11]
Стратегические бомбардировки Прибрежного командования были нацелены в основном на крупные немецкие корабли и портовые сооружения для них. К тому времени, как оно согласилось начать бомбежки бункеров-укрытий ПЛ, те уже были закончены, и оказались неуязвимы для бомб.[8]
Результаты
Самый очевидный результат действий Командования — поражение немецких (и итальянских) подводных лодок в Битве за Атлантику. Из более чем тысячи лодок, построенных Германией, 783 были потеряны. Более 28 000 подводников, то есть каждые пять из шести, погибли. Из общего числа лодок львиная доля: 373 были потеряны на Западных подходах.[12][13][14]
Но борьба с подводными лодками велась не просто ради их уничтожения, а для сохранения атлантических коммуникаций, то есть — доставки грузов и войск в Европу, поддержания военных усилий, и в конечном счете победы Коалиции. В результате действий союзников, в том числе Командования, только около 3,5 % грузов, перевозимых в Северной Атлантике, было потеряно. В этом важнейший, хотя и менее зрелищный результат.
Результатом борьбы стали также: новая оценка роли подводных лодок в войне; соответствующая доктрина противолодочной войны; создание и принятие на вооружение новых методов и техники обнаружения лодок, новых образцов противолодочного оружия. Наконец, уроки деятельности Командования повлияли на представления о будущей войне на море, и тем вызвали соответствующее изменение направлений в строительстве флотов.[15]
Напишите отзыв о статье "Командование Западных подходов"
Примечания
- ↑ [www.unithistories.com/units_british/RN_WApproaches.html Western Approaches Command]
- ↑ Каждая примерно соответствовала дивизиону
- ↑ [www.naval-history.net/xDKWW2-4201-40RNShips3WApproaches.htm#WA WESTERN APPROACHES COMMAND]
- ↑ Mackay, Ron. Fleet Air Arm. Carrolton, TX, Squadron/Signal, 2001. p. 3-4.
- ↑ Roskill, S.W. The War at Sea, 1939 - 1945, vol.II, Her Majesty's Stationery Office, London, 1954. p. 377.
- ↑ Churchill, Winston S. The Second World War. Boston, Houghton Mifflin, 1959. Vol.1, p. 362-363, Vol.2, p. 669.
- ↑ Milner, Marc. Squaring some of the Corners: the Royal Canadian Navy and the Pattern of the Atlantic War. in: To Die Gallantly: the Battle of the Atlantic. Westview Press, 1994. p. 121-136.
- ↑ 1 2 Steury, Donald T. The Character of the German Naval Offensive: October 1940 - June 1941. in: To Die Gallantly: the Battle of the Atlantic. Westview Press, 1994. p. 75-84.
- ↑ 1 2 Love, Robert W., jr. Operation Roll of Drums. in: To Die Gallantly: the Battle of the Atlantic. Westview Press, 1994. p. 96-102.
- ↑ Naval History of World War II, Bernard Ireland, ed. Harper Collins, 1998. p.10-91.
- ↑ Lundenberg, Philip K. Operation Teardrop Revisited. in: To Die Gallantly: the Battle of the Atlantic. Westview Press, 1994. p. 210-230.
- ↑ Peter Cremer. U-boat Commander. Naval Institute Press, Annapolis, MD, 1984. Appendix. ISBN 0-87021-969-3
- ↑ United States Submarine Losses, World War II. Washington DC, Office of the Chief of Naval Operations, 1963.
- ↑ [uboat.net/fates/losses U-boat Losses]
- ↑ Globalization and Maritime Power. Sam J. Tangredi, ed. Institute for National Strategic Studies (INSS), National Defense University, 2005.
Отрывок, характеризующий Командование Западных подходов
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.
Знаменитый фланговый марш состоял только в том, что русское войско, отступая все прямо назад по обратному направлению наступления, после того как наступление французов прекратилось, отклонилось от принятого сначала прямого направления и, не видя за собой преследования, естественно подалось в ту сторону, куда его влекло обилие продовольствия.
Если бы представить себе не гениальных полководцев во главе русской армии, но просто одну армию без начальников, то и эта армия не могла бы сделать ничего другого, кроме обратного движения к Москве, описывая дугу с той стороны, с которой было больше продовольствия и край был обильнее.
Передвижение это с Нижегородской на Рязанскую, Тульскую и Калужскую дороги было до такой степени естественно, что в этом самом направлении отбегали мародеры русской армии и что в этом самом направлении требовалось из Петербурга, чтобы Кутузов перевел свою армию. В Тарутине Кутузов получил почти выговор от государя за то, что он отвел армию на Рязанскую дорогу, и ему указывалось то самое положение против Калуги, в котором он уже находился в то время, как получил письмо государя.
Откатывавшийся по направлению толчка, данного ему во время всей кампании и в Бородинском сражении, шар русского войска, при уничтожении силы толчка и не получая новых толчков, принял то положение, которое было ему естественно.
Заслуга Кутузова не состояла в каком нибудь гениальном, как это называют, стратегическом маневре, а в том, что он один понимал значение совершавшегося события. Он один понимал уже тогда значение бездействия французской армии, он один продолжал утверждать, что Бородинское сражение была победа; он один – тот, который, казалось бы, по своему положению главнокомандующего, должен был быть вызываем к наступлению, – он один все силы свои употреблял на то, чтобы удержать русскую армию от бесполезных сражений.
Подбитый зверь под Бородиным лежал там где то, где его оставил отбежавший охотник; но жив ли, силен ли он был, или он только притаился, охотник не знал этого. Вдруг послышался стон этого зверя.
Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:
«Monsieur le prince Koutouzov, – писал он, – j'envoie pres de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu'il lui dira, surtout lorsqu'il exprimera les sentiments d'estime et de particuliere consideration que j'ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n'etant a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu'il vous ait en sa sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих генерал адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]
«Je serais maudit par la posterite si l'on me regardait comme le premier moteur d'un accommodement quelconque. Tel est l'esprit actuel de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] – отвечал Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от наступления.
