Кочабамба
Город
|
Кочаба́мба (исп. Cochabamba, аймара Quchapampa, кечуа Quchapampa, Qhuchapampa) — один из крупнейших городов Боливии, столица одноимённого департамента. В переводе с языка кечуа означает «болотистая местность».
Содержание
Географическое положение
Кочабамба находится в 220 км юго-восточнее города Ла-Пас в Восточных Кордильерах в плодородной и густонаселённой долине Кочабамба. Долина окружена горами, достигающими 5000 м в высоту.
Климат
| Климат Кочабамбы | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | Год |
| Абсолютный максимум, °C | 35,0 | 30,0 | 30,6 | 30,0 | 28,9 | 30,0 | 28,3 | 30,6 | 30,6 | 32,8 | 31,7 | 32,8 | 35,0 |
| Средний максимум, °C | 23,9 | 23,3 | 24,4 | 25,0 | 24,4 | 23,3 | 23,3 | 23,9 | 25,6 | 26,1 | 25,6 | 25,0 | 24,5 |
| Средняя температура, °C | 18,1 | 17,5 | 17,5 | 16,4 | 14,2 | 12,2 | 12,5 | 13,9 | 16,7 | 18,1 | 18,3 | 18,3 | 16,1 |
| Средний минимум, °C | 12,2 | 11,7 | 10,6 | 7,8 | 3,9 | 1,1 | 1,7 | 3,9 | 7,8 | 10,0 | 11,1 | 11,7 | 7,8 |
| Абсолютный минимум, °C | 7,2 | 3,3 | 2,2 | −1,1 | −4,4 | −6,7 | −5 | −5,6 | −3,3 | 0,0 | 5,0 | 5,6 | −6,7 |
| Норма осадков, мм | 94 | 68 | 38 | 12 | 2 | 1 | 2 | 7 | 6 | 20 | 38 | 70 | 362 |
| Источник: [pendientedemigracion.ucm.es/info/cif/station/bo-cocha.htm SCBM] | |||||||||||||
Достопримечательности
Центральная часть города находится на равнине, некоторые его районы — на холмах. К северу и западу от центра протекает река Рио-Роча, на юго-востоке лежит озеро Лагуна Алалай. Благодаря многочисленным паркам и садам Кочабамбу часто называют «город-сад».
Символом города с 1994 года является статуя Иисуса Христа на горе Сан Педро в восточной части города. Высота статуи составляет 34,20 м (вместе с постаментом более 40 м), таким образом, она на 2 метра выше знаменитой статуи Христа на горе Корковадо в Рио-де-Жанейро. На гору Сан-Педро можно попасть по канатной дороге, а в определенные дни можно подняться и на саму статую, сквозь смотровые окна которой открывается панорамный вид.
В центре города находится площадь 14 сентября со старинным собором. На ней и вокруг площади Колумба стоят дома в колониальном стиле, остальная часть города застроена современно. К северу от площади Колумба проходит широкий бульвар Эль-Прадо с учреждениями, банками, отелями и ресторанами.
К югу лежит рынок Ла-Канча, занимающий несколько улочек и площадей. Он открыт семь дней в неделю и является самым большим уличным рынком Южной Америки. Ла-Канча возник из нескольких разрозненных рынков, разросшихся после экономических реформ середины 80-х годов XX века.
На востоке города находится Главный университет Сан-Симон, один из лучших университетов Боливии.
В юго-западной части города, на холмах раскинулся городской парк. В нём, на холме Коронилла, можно увидеть памятник женщинам и детям, защищавшим город во время освободительной войны 1812 года против колониальных захватчиков-испанцев.
Город имеет замечательный археологический музей.
Транспортное сообщение
- международный аэропорт имени Джорджа Вильстерманна
- железнодорожный вокзал и автовокзал
- асфальтированные автомобильные дороги
История
Территория Кочабамбы была заселена задолго до прихода европейцев. В окрестностях города можно увидеть руины сооружений инков и более ранних поселений. В 1542 году регион стал частью испанской колонии, вице-королевства Перу, и здесь появились первые поселенцы из Европы.
Город Кочабамба был основан 15 августа 1571 года и получил название Оропеса в честь вице-короля Франсиско де Толедо, происходившего из семьи графов де Оропеса. Но по приказу вице-короля официальное основание города было перенесено на 1 января 1574 года. Этот день считается сегодня датой основания города.
Город, лежащий в плодородной долине с хорошим климатом, стал сельскохозяйственным центром и снабжал продовольствием серебряные рудники Потоси. Долгое время Кочабамба являлась основным зернохранилищем страны.
С 1776 года город в составе провинции Санта-Крус-де-ла-Сьерра перешел к вновь образованному испанскому вице-королевству Рио-де-ла-Плата.
В 1783 году Испания перенесла административный центр провинции из Санта-Крус-де-ла-Сьерра в Оропесу, а в 1786 году город был переименован в Кочабамбу.
14 сентября 1810 года жители города под предводительством Франциско де Риверо подняли восстание, когда стало известно, что герой освободительного движения Педро Доминго Мурилльо был казнен в Ла-Пасе. Небесно-голубой флаг повстанцев до сих пор является флагом департамента Кочабамба. Сейчас 14 сентября — местный, официально отмечаемый праздник.
В мае 1812 года произошло восстание против испанских колониальных захватчиков. 24 мая мужчины города выступили против испанских отрядов и были перебиты. Испанские войска повернули на город. Оставшиеся в живых женщины, старики и дети собрались на холмах Коронилла и Колина-Сан-Себастьян и пытались защитить город при помощи палок, камней и других примитивных орудий. 27 мая 1812 года испанцы утопили восстание в крови, свыше 200 защитников города погибло. В память об этом дне на Коронилле возвели памятник «Защитницы Корониллы» в честь мужественных женщин, кроме этого, 27 мая, в память об этом событии, в Боливии отмечается День матери.
После получения независимости и основания государства Боливия в 1825 году Кочабамба стала столицей вновь созданного, одноимённого департамента.
В начале 2000 года Кочабамба стала центром так называемой «войны за воду». После вынужденной приватизации водоснабжения города международным валютным фондом цены на воду увеличились втрое за короткое время. Это привело к мощным протестам и всеобщей забастовке. Во время разгона демонстрантов полиция применила силу, в городе было введено военное положение. В середине апреля 2000 года правительство отменило приватизацию. Во время этих событий 7 человек погибло и сотни получили ранения.
Культура
Центром религиозной и культурной жизни является проводимый в середине августа четырёхдневный праздник в честь святой девы Уркупины, патронессы города. По улицам города идут процессии, проходят церковные службы и прочие торжества. По традиции, рано утром 15 августа, жители города отправляются крестным ходом в Кильакольо, лежащий в 14 км от Кочабамбы, где в местной церкви находится рака Девы Уркупины. Во время крестного хода федеральная дорога между этими двумя городами перекрывается.
В феврале или марте в городе проходит карнавал.
В октябре 2004 года в Кочабамбе прошла первая биеннале современного искусства Боливии.
Город упоминался как расположение резиденции наркомагната Алехандро Сосы в фильме «Лицо со шрамом».
Спорт
Знаменитые земляки
- Педро Бланко Сото (1795—1829) — политик
- Эдмондо Пас Солдан — боливийский писатель
- Эдуардо Родригес — боливийский юрист и политик
- Хайме Ларедо (1941) — американский скрипач и дирижёр
- Ренато Прада Оропеса (1937) — мексиканский писатель и учёный
Города-побратимы
Разное
Чичарон — традиционное блюдо из свинины в Кочабамбе. Свинина прожаривается на открытом огне в больших чанах и подается с картофелем и чичей — традиционным алкогольным напитком из маиса.
В городе планируется разместить парламент UNASUR.
Напишите отзыв о статье "Кочабамба"
Ссылки
- [www.cbba.info Карта города]
- [www.boliviaweb.com/photogallery/cbba.htm Фотографии достопримечательностей]
- [bolivia-online.net/content_de/sp_cochabamba.php Кочабамба-онлайн]. Виртуальный справочник с детальной информацией о Кочабамбе (нем.) (англ.)
Отрывок, характеризующий Кочабамба
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
