Критика «Школы жён»

Критика «Школы жён»
La Critique de l'École des femmes
Жанр:	комедия
Автор:	Мольер
Язык оригинала:	французский
Дата написания:	1663
Дата первой публикации:	"La Critique de l'Ecole des femmes", ed. Ch. de Sercy, 1663

«Кри́тика „Шко́лы жён“» (фр. La Critique de l'École des femmes) — одноактная театральная комедия Мольера в прозе, поставленная в театре Пале-Рояль в пятницу 1 июня 1663 года.

Посвящалась комедия матери короля Людовика XIV Анне Австрийской. Комедия была ответом на критическую реакцию, вызванную постановкой комедии «Школа жён». Она вызвала цепную реакцию взаимных обвинений и оскорблений. В ответ на постановку критики один из оппонентов Мольера Лизидас-де Визе написал пьесу «Зелинда, или Настоящая критика „Школы жен“». Эта пьеса не попала на сцену, но распространялась в Париже в печатном виде. Другой оппонент, Эдм Бурсо, написал и поставил в Бургонском отеле пьесу «Портрет художника, или Контр-критика „Школы жен“». В ответ Мольер написал и поставил 14 октября 1663 года «Версальский экспромт». Далее де Вилье и де Визе совместно написали пьесу «Месть маркизов», а Антуан-Жакоб Монфлери-младший написал пьесу «Экспромт дворца Конде». Наконец, Филипп де ла Круа написал произведение «Комическая война, или Защита „Школы жен“», в котором осуждал распрю между служителями искусства.

Пьеса была впервые напечатана в 1663 г. («La Critique de l’Ecole des femmes», ed. Ch. de Sercy, 1663).

Первое издание русского перевода «Критика на Школу женщин», перевод Н. Максимова, изд. О. И. Бакста, 1884, Собр. соч. Мольера, т. I.

Первая русская постановка: Санкт-Петербург, Александринский театр, 1842 г. (бенефис А. Е. Мартынова).

Действующие лица

• Урания.

Первая исполнительница роли актриса труппы Мольера Катрин Дебри (fr:Mademoiselle de Brie).

• Элиза.

Первая исполнительница — Арманда Бежар, жена Мольера

• Климена.

Первая исполнительница — Тереза Дюпарк (fr:Mademoiselle Du Parc)

• Маркиз.

В этой роли выступал сам Мольер

• Дорант, он же шевалье.

Первый исполнитель — fr:Brécourt

• Лизидас, поэт.

Первый исполнитель — fr:Du Croisy

• Галопен, лакей.

Сюжет

Действие комедии происходит в салоне госпожи Элизы, который постепенно наполняется гостями, обсуждающими комедию «Школа жён». В защиту комедии выступают Урания и шевалье Дорант. Активно осуждают пьесу Климена и Маркиз. Элиза и сочинитель Лизидас Лизидас легко меняют одобрительное мнение на осуждающее. Репликами персонажей Мольер показывает несостоятельность и необоснованность критиков пьесы, показывает механизмы формирования «общественного мнения». Вместе с тем действующие лица не являются просто носителями мнений. Несмотря на краткость пьесы Мольеру удалось создать реалистические социально-психологические образы героев. Обращает на себя внимание аргумент в защиту комедии выдвинутый Дорантом и развитый Уранией: пьеса нравится двору, а где как не при дворе можно найти столько просвещенных и компетентных людей, знатоков искусств. Известно, что король действительно поддерживал эту пьесу Мольера, а в этих аргументах видно желание использовать авторитет власти в свою пользу.

Переводы на русский

• Лихачев, Владимир Сергеевич
• Арго, Абрам Маркович

Ссылки

• [www.lib.ru/MOLIER/molier1_4.txt Текст в переводе A. M. Арго]
• [az.lib.ru/m/molxer_z/text_0110.shtml Текст в переводе В. С. Лихачева]

Отрывок, характеризующий Критика «Школы жён»

С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.