Крымские легенды

Крымские легенды — обширный корпус фольклорных текстов, представляющий интерес для исследователей, но слабо изученный в силу политической ситуации в Советские времена.

Предыстория

Крымские легенды стали предметом собирания и изучения ещё в первой половине XIX века. Писатели-путешественники, приезжая в Крым, записывали легенды и вставляли их в свои путевые очерки и произведения. Подобных примеров немало. Самый знаменитый из них — поэма «Бахчисарайский фонтан», написанная А. С. Пушкиным после посещения Крыма в 1824 году по мотивам услышанной им легенды.

Первым крупным издателем крымских легенд, систематически занимавшимся собиранием фольклора, был этнограф и историк В. Х. Кондараки (1834—1886). В 1875 году он издал книгу «Универсальное описание Крыма» в 17 частях, где приводились тексты легенд и сказок. В 1883 году вышла его книга «Легенды Крыма», в состав которой входили 32 легенды. Опубликованные тексты были греческими и крымскотатарскими легендами. Хотя В. Х. Кондараки не был профессиональным фольклористом, а его принципы отбора и редактирования легенд остаются неизвестными, однако эта книга представляет несомненный интерес для исследователя.

Выдающийся российский тюрколог, фольклорист, этнограф, академик Императорской Академии наук В. В. Радлов (1837—1918) в 1886 году совершил путешествие по Крымскому полуострову для изучения языка крымских татар. На основании фольклорного материала, который был собран в пяти уездах Крыма, в 1896 году вышла седьмая часть известной книги Радлова «Образцы народной литературы северных тюркских (турецких) племен». В первом разделе книги были собраны произведения крымскотатарской и крымсконогайской народной литературы, самой обширной категорией (69 образцов) являются «Сказки, легенды и предания». К сожалению, тексты легенд остаются труднодоступными для исследования, так как, во-первых, книга стала библиографической редкостью, во-вторых, тексты напечатаны на языке оригинала без перевода.

Известный российский филолог и эпиграфист В. В. Латышев(1855—1921) в 1887 году защитил докторскую диссертацию по древнегреческим и латинским надписям, найденным в Северном Причерноморье, и в 1893 году напечатал первый выпуск «Известий древних авторов греческих и латинских о Скифии и Кавказе». Второй выпуск вышел в 1896 году, а всё издание завершено в 1906 году. Фактически это был сборник древнегреческих легенд и мифов, бытовавших в причерноморском регионе в период античности. В. В. Латышев опубликовал добросовестный перевод античных авторов, ничего не добавляя от себя. В книге слева был представлен текст на древнегреческом языке, а справа перевод Латышева, с небольшими комментариями.

Историк, археолог, палеограф, профессор и генерал Н. А. Маркс (1861—1921), хорошо зная крымскотатарский язык, собирал легенды в районе деревни Отузы, где находилось его имение. Маркс публиковал легенды начиная с 1912 года в газете «Утро России». Как только легенд собралось достаточное количество, он решил издавать их сборниками. Первый в 1913 году, второй — в 1914 были изданы в Москве и содержали по 11 легенд. Оба выпуска были сразу же переизданы в 1914 и 1915 годах. А в 1917 году в Одессе вышел третий сборник, содержащий 14 легенд. Сборники были снабжены подробными комментариями Н. Маркса, который указывал место бытования легенды и её сказителя, связанные с нею обычаи и обряды.

От революции до войны

В послереволюционные годы возрастает интерес к крымскому фольклору. Крупным событием в собирании фольклора в Крыму явились археолого-этнографические экспедиции Бахчисарайского дворца-музея под руководством Крымского Народного Комиссариата Просвещения в 1924—1929 годах. Наиболее продуктивной по части фольклора была экспедиция 1925 года. Сбор фольклора в ходе экспедиции был поручен археологу, фольклористу, историку и эпиграфисту О. Н. Акчокраклы, в помощь которому был дан студент-практикант С. Абдуль-Рагим. К сожалению, судьба архивов экспедиций остается неизвестной в связи с политическими репрессиями, которым были подвергнуты её участники.

В 1925 году в Париже выходит книга С. С. Крыма «Крымские легенды». На самом деле книга включала в себя шесть крымскотатарских сказок и только одну авторскую легенду. В 1930 году певец, музыкант и этнограф А. К. Кончевский (1883—1969) выпустил сборник «Сказки, легенды и предания Крыма» в издательстве «Физкультура и спорт». В сборник входят пять крымскотатарских сказок, одиннадцать легенд и три поэмы.

Серьёзная попытка научного собирания и издания крымскотатарских сказок и легенд была предпринята Алупкинским дворцом-музеем. В 1935—1937 годах под руководством профессора Н. Л. Эрнста (1889—1956) проходила историко-археологическая экспедиция, однако в ней было уделено место и фольклору. В 1936 году была издана книга «Сказки и легенды татар Крыма». Сборник содержал 23 сказки и три легенды, подробную информацию о сказителях.

В 1941 году издательство Крымской АССР под руководством редактора Романа Вуля выпустило «Сказки крымских татар в передаче М. Г. Кустовой». В состав книги входили девять легенд, три сказки и три анекдота.

Это был последний сборник крымскотатарского фольклора. Великая Отечественная война и депортация многих крымских народов в 1944 году надолго приостановили издание легенд Крыма.

Послевоенная ситуация

Прошло почти двадцать лет и Крымское государственное издательство выпустило первый послевоенный сборник «Крымских легенд». В 1957 году он был составлен Р. Н. Вулем и С. К. Шляпошниковым, редакторами «Крымиздата». В это время там же работал Г. И. Таран (1930—1999), который впоследствии стал главным редактором художественной литературы (1969), а позже и директором издательства (1972). В первом издании его имя не упоминается, однако он, несомненно, являлся составителем и редактором всех последующих десяти переизданий этого сборника.
Второе издание, выпущенное в 1959 году, носило название «Легенды Крыма», в дальнейшем оно не менялось. Начиная со второго переиздания, используется предисловие, написанное известным украинским поэтом, академиком АН СССР М. Ф. Рыльским (1895—1964), посещавшим Крым в конце 1950-х — начале 1960-х годов.

В 1974 году вышло десятое, юбилейное, переиздание «Легенд Крыма», последняя книга легенд, изданная при советской власти. Всего за двадцать лет было напечатано в общей сложности 59 легенд. Для издательства это был продукт массовой культуры, рассчитанный на курортников. В защиту издателей легенд в советское время можно сказать, что только в такой форме была возможна публикация легенд Крыма в тот период.

После перестройки

После этого выпуск легенд приостановился практически на 20 лет. Только после перестройки, с начала 1990-х годов, снова стало возможным их печатать. Появились репринтные издания Н. Маркса и сборника крымскотатарских сказок и легенд, изданного в 1936 году Алупкинским дворцом-музеем. Популярность приобрели коммерческие издания легенд, создатели которых не придерживались не только научного подхода, но даже каких-либо принципов отбора и классификации. Легенды, изданные в дореволюционное время, перепечатывались вперемешку с советскими; рядом с атеистическими появились религиозные, при этом отсутствовали достойные примечания и комментарии.

Наряду с этим крымские национальные общества в настоящее время активно выпускают сборники легенд с целью сбережения культурной памяти своих народов. Среди издателей выделяются имена М. Х. Файзи, Ю. А. Полканова и В. З. Тирияки.

Особняком стоит работа в этом направлении крымской писательницы Е. Г. Криштоф (1925—2001). В 1978 году вышла в свет её книга «Сто рассказов о Крыме», в которой встречаются и легенды, а в 2001 году — «Легенды Крыма в пересказе Елены Криштоф».

Литература

• Жердева А. М. Крымские легенды как феномен мировой культуры. Саарбрю́ккен: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2013. 268 с. ISBN 978-3-659-37814-0. ISBN 3-659-37814-3.
• Жердева А. М. Модели ремифологизации культурного сознания в координатах советской идеологии (на примере десяти послевоенных сборников легенд Крыма) // Научный альманах. Традиционная культура. — М., 2010. № 2 (38). С. 110—127.
• Жердева А. М. О некоторых проблемах издания и изучения крымских легенд // Культура народов Причерноморья. 2005. — № 66. — С. 182—184.
• Жердева А. М. Принципы собирания и издания легенд Крыма // Культура народов Причерноморья. 2012. — № 220. — С. 148—156.
• Легенды, предания и сказки Крыма. Симферополь: Симферопольский издательский центр КГМУ, 1999. 195 с.
• Сказки и легенды татар Крыма. Симферополь: Дар, 1991. 160 с.
• Темненко Г. М. Крымские легенды и некоторые черты современного культурного сознания. Материалы и исследования // Этнография Крыма XIX—XX вв. и современные этнокультурные процессы. 2002. — С. 120—126.

Отрывок, характеризующий Крымские легенды

Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.