Ламберт II (герцог Сполето)

Ламберт II Сполетский итал. Lamberto II di Spoleto
герцог и маркграф Сполето
860 — 871
Предшественник:	Гвидо I
Преемник:	Суппон II
герцог и маркграф Сполето
876 — 880
Предшественник:	Суппон II
Преемник:	Гвидо II
Рождение:	около 845/850
Смерть:	880(0880)
Род:	Гвидониды
Отец:	Гвидо I
Мать:	Ита (Аделаида) Беневентская
Дети:	сын: Гвидо II

Ламберт II (итал. Lamberto II di Spoleto; около 845/850 — 880, ранее 8 июля) — герцог и маркграф Сполето с 860, старший сын герцога Сполето Гвидо I и Иты (Аделаиды), дочери князя Беневенто Сикона.

Ламберт был одним из самых неугомонных итальянских сеньоров своего времени. За время своего правления он всячески старался усилить своё влияние в Южной Италии. Он дважды разграбил Рим, из-за чего дважды отлучался от церкви.

Биография

Правление

Ламберт унаследовал Сполето после смерти отца в 860 году. Доставшиеся ему владения занимали большую часть Умбрии и Абруццо, доходя до моря. По матери он состоял в родстве с южноитальянскими сеньорами, в том числе с князьями Беневенто и Салерно, а его сестра была замужем за маркграфом Тосканы Адальбертом I. Он обладал огромными политическими амбициями, но его интересы в основном лежали в Южной Италии и Риме.

Впервые Ламберт появляется в 859 году, когда войско сарацинского эмира Бари Савдана совершило набег на Капую. Несколько итальянских сеньоров, в том числе и Ламберт, объединились, чтобы попытаться отрезать Савдана от Бари. Однако сделать это не удалось и после жестокой битвы эмиру удалось войти в город.

В 860 году Ламберт вместе с графом Камерино Хильдебертом составил заговор против короля Италии и императора Людовика II. Однако, после того как о мятеже стало известно императору, Ламберт и Хильдеберт бежали из своих владений в Беневенто, правитель которого, Адельхиз, предоставил им убежище. Отсюда Хильдеберт бежал в Бари, где был с почётом принят эмиром Савданом. Тем временем, император Людовик, ведя военные действия против своих врагов, дошёл до города Сант'Агата-де'-Готи, куда летом к нему прибыл князь Адельхиз. В обмен на восстановление лояльности к себе со стороны мятежной знати, Людовик II согласился простить всех заговорщиков, включая и Ламберта.

Также в 860 году Ламберт II потерпел поражение от эмира Бари Савдана. В сражении погибли три из четырёх военачальников христиан (граф Камерино Герард III и два гастальда). Ламберту удалось спастись бегством, а сарацины продолжили разорять земли лангобардских княжеств Южной Италии.

В 866 году император Людовик II осадил Капую, которой управлял князь-епископ Ландульф II. Для того, чтобы захватить город, император позвал на помощь Ламберта, пообещав ему отдать княжество. Ламберт согласился, однако уже в 867 году снял осаду и отправился в Рим, где 13 ноября умер папа Николай I. Император, занятый в Южной Италии, назначил Ламберта представлять свои интересы в Риме, однако он превысил свои полномочия. Когда он добрался до города, уже был выбран новый папа Адриан II. Ламберт решил вмешаться в выборы, войдя в сговор с противниками Адриана. Под предлогом защиты императорских прав, он подверг Рим жесточайшему разорению, разграбив множество церквей и монастырей. Император, узнав о случившемся велел лишить Ламберта его владений. Однако он не имел возможности привести приговор в исполнение и на этот раз был вынужден простить герцога Сполето.

Однако в 871 году Ламберт, вместе со своим родственником Ламбертом Лысым, присоединился к восстанию южноитальянской знати, которое возглавили князь Салерно Гвефер, герцог Неаполя Сергий II и князь Беневенто Адельхиз. В итоге Адельхиз захватил в плен императора. Но в это же время около Салерно высадились сарацины, что изменило положение. Продержав Людовика II под стражей с 13 августа по 17 сентября, Адельхиз отпустил императора, взяв с него клятву не мстить мятежникам.

Однако на этот раз Людовик II не простил обоих Ламбертов: сразу же после освобождения он конфисковал Сполето у Ламберта II и Камерино у Ламберта Лысого, поставив новым герцогом Суппона II, родственника своей жены Ангельберги. Оба Ламберт нашли убежище у князя Адельхиза. Здесь они участвовали в войне с сарацинами и в 872 году разбили их большое войско, одно из тех, которые ещё с прошлого года держали в осаде Салерно.

В 873 году папа римский освободил императора от клятвы, которую он принёс Адельхизу, чтобы получить свободу. После этого Людовик II осадил Беневенто, однако неудачно.

Людовик II умер в 875 году. Италия и императорская корона достались его дяде, королю Западно-Франкского королевства Карлу II Лысому. Желая создать союз из центральных и южных итальянских областей против сарацин, Карл нуждался в союзниках. Для этого он решил привлечь на свою сторону Ламберта, вернув ему в феврале-июне 876 года Сполето. Также он вновь назначил Ламберта представителем императорской власти в Риме, желая, чтобы он помог папе Иоанну VIII организовать такой союз. Кроме того, младший брат Ламберта, Гвидо, получил в управление марку Камерино.

Но усиление власти папы в Южной Италии не входило в интересы Ламберта, поэтому он постарался провалить этот план. В 877 году умер император Карл II Лысый, после чего Ламберт потребовал у Рима заложников. Папа выразил протест, и Ламберт на некоторое время отступил. Однако он начал поддерживать личных врагов папы, которые бежали из Рима. Кроме того, Ламберт заручился поддержкой своего шурина Адальберта I Тосканского. Для того, чтобы добиться своей цели, Ламберт решил добиться коронации императорской короной короля Баварии Карломана, который ему представлялся наиболее подходящим кандидатом на императорский трон.

В конце марта 878 года Ламберт и Адальберт вторглись Рим, где устроили настоящее побоище, требуя от римлян клятвы верности Карломану. Римляне принесли клятву, однако папа Иоанн VIII, который заперся в городе Льва, отказался это сделать. Осада базилики продолжалась месяц, но успеха Ламберт и Адальберт не достигли. В итоге папа смог сбежать из Рима в Труа в Западно-Франкском королевстве. Там он созвал синод, на котором 7 сентября короновал императором короля Западно-Франкского королевства Людовика II Заику. Здесь же он обвинил Ламберта в том, что тот добивался императорской короны для себя, и 14 сентября отлучил его от церкви. Вместе с Ламбертом были отлучены и другие гонители Иоанна VIII, в том числе, маркграф Адальберт Тосканский и епископ Порто Формоз.

Отлучение с Ламберта не было снято до самой его смерти. Он умер в 880 году, осаждая Капую. Наследовал ему сын Гвидо II.

Брак и дети

Имя жены Ламберта неизвестно. Дети:

• Гвидо II (ум. ок. 882/883), герцог и маркграф Сполето с 880

Литература

• Грегоровиус Ф. История города Рима в Средние века (от V до XVI столетия) / Перевод с немецкого М. Литвинова, В. Линде, В. Савина. — М.: Издательство АЛЬФА-КНИГА, 2008. — 1280 с. — (Полное издание в одном томе). — 6000 экз. — ISBN 978-5-9922-0191-8.
• Фазоли Джина. Короли Италии (888—962 гг.) / Пер. с итал. Лентовской А. В.. — СПб.: Евразия, 2007. — 288 с. — 1 000 экз. — ISBN 978-5-8071-0161-8.
• Dizionario Biografico degli Italiani: LXIII Labroca – Laterza / Caravale, Mario (ed). — Rome: Ist. della Enciclopedia Italiana, 2004. — 824 p.
• Hartmann L. M. [www.archive.org/stream/geschichteitalie03hart#page/n9/mode/2up Geschichte Italiens im Mittelalter. Bd III. Teil I. Italien und Fränkische Herrschaft]. — Gota: Friedrich Andreas Perthes, 1908.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/CENTRAL%20ITALY.htm#LambertIdied836B DUKES and MARCHESI of SPOLETO] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 3 октября 2010.

Отрывок, характеризующий Ламберт II (герцог Сполето)

– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.