Леваневский, Сигизмунд Александрович

Сигизмунд Александрович Леваневский
польск. Zygmunt Aleksandrowicz Lewoniewski
Дата смерти	пропал без вести 13 августа 1937
Место смерти	неизвестно
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота (до 1925) авиация (с 1925)
Годы службы	1917—1930
Сражения/войны	Октябрьская революция Гражданская война в России
Награды и премии

Сигизму́нд Алекса́ндрович Леване́вский (польск. Zygmunt Lewoniewski, 1902—1937) — советский лётчик, совершивший несколько сверхдлинных авиаперелётов в 1930-х годах, участник экспедиции по спасению парохода «Челюскин», второй Герой Советского Союза (1934).

Биография

Родился 15 мая 1902 года в Санкт-Петербурге в польской дворянской семье. Принял участие в Октябрьской революции 1917 года на стороне большевиков, позднее принял участие в Гражданской войне, служа в армии с 1918 года.

В 1925 году окончил Севастопольскую школу морской авиации и стал военно-морским лётчиком. В 1930 году был отправлен в запас.

В 1931—1932 годах был начальником лётно-учебной части Всеукраинской школы лётчиков.

С 1933 года — лётчик в Главсевморпути, совершил несколько сверхдальних перелётов. 20 июля 1933 года он отвёз на Аляску из Анадыря американского лётчика Джеймса Маттерна, который совершил аварийную посадку в районе Анадыря во время своей попытки кругосветного перелёта, и был впоследствии доставлен в Анадырь нашедшими его местными жителями — чукчами.

В апреле 1934 года принял участие в эвакуации экипажа и пассажиров затонувшего парохода «Челюскин», за что получил звание Героя Советского Союза. По причине аварии самолёта у мыса Онман в сам ледовый лагерь Шмидта Леваневский не летал, но позже, рискуя жизнью, он доставил из Уэлена в бухту Лаврентия хирурга Леонтьева, который сделал там неотложную операцию по поводу острого аппендицита заместителю начальника экспедиции «Челюскина» Боброву.

В 1934 году вступил в ВКП(б).

3 августа 1935 года самолет АНТ-25 с экипажем в составе С. А. Леваневского (командир), Г. Ф. Байдукова (второй пилот) и В. А. Левченко (штурман) предпринял попытку совершить беспосадочный перелёт по маршруту Москва — Северный полюс — Сан-Франциско, о чём было торжественно объявлено заранее (успели даже выпустить памятную почтовую марку), однако после преодоления около 2000 километров в кабину пилота стало протекать масло. Леваневский вернулся и сел на аэродроме в посёлке Кречевицы под Новгородом. Причина вытекания оказалась простой: масла в бак налили слишком много, оно начало пениться, а его излишки - просачиваться в кабину.

В августе-сентябре 1936 года Леваневский с Левченко совершили полёт из Лос-Анджелеса в Москву на поплавковом варианте пассажирского одномоторного самолёта Вaлти V-1A американского авиаконструктора Джерарда Валти (Gerard Freebairn Vultee) , . Старт состоялся 5 августа. Маршрут проходил с посадками в Сиэтле, несколькими посадками на Аляске, затем уже с несколькими посадками в СССР; 13 сентября лётчики прибыли в Москву. За этот перелёт Леваневский был удостоен ордена Трудового Красного Знамени, а Левченко — ордена Ленина. Прислал героям приветственную телеграмму О. Ю. Шмидт, который находился в это время на ледорезе «Литке» и осуществлял сквозной переход Северным морским путём:

«Горячо приветствую Вас, дорогой друг, с окончанием замечательного перелёта через три части света. Ваш перелёт соединил через Арктику Америку, Азию и Европу и является блестящей подготовкой к осуществлению великой идеи трансарктической связи между материками. Ледорез „Литке“, 11 сентября 1936 г., по радио».

Последний перелёт

12 августа 1937 года четырёхмоторный самолёт ДБ-А с бортовым номером Н-209 с экипажем из шести человек:

• Сигизмунд Леваневский (первый пилот),
• Николай Кастанаев (второй пилот),
• Виктор Левченко (штурман),
• Николай Галковский (радист),
• Николай Годовиков (бортмеханик),
• Григорий Побежимов (бортмеханик)

под командованием Леваневского начал полёт из Москвы через Северный полюс в Фэрбенкс, штат Аляска, США. Это была одна из первых машин этого проекта, фактически экспериментальная.

Радиосвязь с самолётом прервалась 13 августа, в 17:58 по московскому времени, после того, как они пролетели над Северным полюсом. Леваневский сообщал об отказе крайнего правого двигателя и о плохих метеоусловиях.

Больше о судьбе самолёта и экипажа ничего не известно, кроме одной неподтверждённой радиограммы, принятой одним радиолюбителем на советском Крайнем Севере. После пропажи самолёта были организованы поиски, как в СССР, так и в США, но результатов они не дали.

Версии

Существует несколько версий места падения самолёта Н-209, но ни одна из них не нашла документального подтверждения.

1. По одной из них, самолёт долетел до побережья США, где эскимосы слышали в это время шум, похожий на летящую моторную лодку. Американскими лётчиками были обследованы районы возможного падения, но безрезультатно.
2. По другой, подтверждаемой принятой радиолюбителем радиограммой, самолёт уклонился от курса и упал где-то в Якутии. В качестве возможного места падения называется озеро Себян-Кюёль (или Себян-Кюель; ныне Кобяйский улус Якутии), где, по свидетельствам местных жителей, до войны находили доску с несколькими фамилиями, одна из которых оканчивалась на «…ский», а также мёртвого человека в комбинезоне. В 1982 и 1983 годах газетой «Советская Россия» были организованы экспедиции на это озеро. Они сумели найти могилу, в которой с помощью приборов смогли найти много золота, но не имели возможности раскопать её. Люди же, видевшие могилу, к этому времени все умерли. Одним из организаторов (заместитель начальника экспедиции в 1982 году, один из двух руководителей в 1986 году) был офтальмолог Э. Р. Мулдашев, ставший позднее известным благодаря своим мистическим публикациям в центральной прессе.
3. Третья версия, выдвинутая Елецким В. И., предполагает, что самолёт Леваневского совершил вынужденную посадку на ледовый шельф Уорд Хант острова Элсмир Канадского архипелага, после чего экипаж 1,5 месяца пытался связаться с «большой землёй».

1 февраля 2013 года экспедиция Русского Географического общества обнаружила на Ямале обломки самолёта с рифлёной дюралевой поверхностью. Предположение, что найдены обломки самолёта Леваневского, является ошибочным, поскольку обшивка ДБ-А гладкая.

Российские военные в 2015 году будут искать место гибели лётчика Сигизмунда Леваневского в Арктике, эту экспедицию проведут по отдельному плану Русского географического общества.

Память

• Имя Леваневского носят улица и переулок в Луганске и Гомеле, улицы в Алма-Ате, Бузулуке, Лисичанске, Бишкеке, Бресте, Донецке, Великих Луках, Владикавказе, Вознесенске, Воронеже, Ростове-на-Дону, Житомире, Новограде-Волынском (Житомирская область), Барановке (Житомирская область), Новосибирске, Москве, Казани, Коломне, Екатеринбурге, Бахмуте, Воронеже, Краснодаре, Липецке, Киеве, Днепропетровске, Кропивницком, Туле, Новомосковске (Днепропетровская область), Кизляре, Мариуполе, Мелитополе, Полтаве, Севастополе, Узловой, Якутске, Ижевске, Запорожье, Сумах, Миллерово, Буйнакске, Шахунье, Изюме (Харьковская область), Пятигорске и других городах, в Одессе — улица, два переулка и тупик, в Перми — жилой район, в Белой Церкви и Макеевке — улица и район города. До 1980-х годов была улица в Чернигове.
• Именем Леваневского названы улица и училище военных лётчиков в Николаеве (бывшая школа Осоавиахима), где Леваневский преподавал лётное искусство в начале 1930-х годов).
• Также имя Леваневского носил речной пассажирский теплоход, построенный в 1937 году.
• В польском городе Сокулка, откуда происходили родители, есть памятник братьям лётчикам Сигизмунду и Юзефу Леваневским.

Интересные факты

• Брат Сигизмунда Александровича Леваневского Юзеф Александрович Леваневский (польск. Józef Lewoniewski, 1899—1933) вернулся в Польшу. В 1924 году окончил военную школу пилотажа в городе Быдгощ и стал военным лётчиком. Погиб 11 сентября 1933 при попытке побить рекорд дальности полёта по прямой для туристских самолётов I категории на специально переделанном самолёте PZL-19, сконструированном и изготовленном в Польше. Самолёт разбился у села Засурское (Средневолжский край, ныне — Лунинский район Пензенской области). Похоронен на воинском кладбище Повонзки (польск. Powązki) в Варшаве.
• Сигизмунд Александрович Леваневский во время визита в Польшу в июле 1934 года возложил венок на могилу брата.

Литература

• Слепнёв М. Первые Герои Советского Союза. — М.: Изд-во ДОСААФ, 1955. — 64 с. — (В б-ку школьнику).
• Мулдашев Э. Р. Пропавшее золото Леваневского: По следам якутской экспедиции 1982-85 г. г. — М.: ЗАО Олма Медиа Групп, 2013. — 432 с., ил.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=605 Леваневский, Сигизмунд Александрович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.proza.ru/texts/2006/06/02-275.html Сводка материалов из разных источников по последнему полёту Леваневского].
• [www.polarpost.ru/Library/N-209/text-1984-TM-4.html Хроники поисковой экспедиции к месту возможной гибели Н-209].
• [www.kuncevo-online.ru/stats_kastanaev_poiski_levanevskogo.php Книга М. А. Маслова «Поиски Леваневского» на портале «Кунцево онлайн»].

Отрывок, характеризующий Леваневский, Сигизмунд Александрович

– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.