Лекианоба

Лекианоба (груз. ლეკიანობა) — термин, который использовали грузины для обозначения спорадических набегов горцев Дагестана в Грузию с XVI по XIX вв. Термин происходит от слова леки, так грузины называли горцев Дагестана, с суффиксом -аноба, который обозначает контрибуцию.

Нападения начались с распада Грузинского царства и последующего снижения обороноспособности его государств-преемников, по причине ведущихся непрестанно оборонительных войн против Персидской и Османской империй. В конце XVI века пограничная часть Кахетинского царства, позже известная как Саингило, была отдана персидским шахом Аббасом I во владения своим дагестанским союзникам.

Несмотря на небольшие масштабы, эти нападения были достаточно частыми и разрушительными, горцы захватывали заложников и разоряли пограничные поселения. Время от времени эти атаки превращались в крупные военные операции с участием многотысячных отрядов местных Дагестанских феодалов и вольных обществ, часто в союзе с турками или персами. От набегов наиболее пострадали восточные грузинские царства Кахетия и Картли. Часто застигнутые врасплох, грузины не могли создать эффективный механизм защиты против набегов в значительной степени из-за постоянных внутренних войн и соперничества между грузинскими феодалами. Кроме того, горцы часто натравливали конкурирующих грузинских царей и князей друг против друга.

Набеги совершались чаще всего по экономической необходимости, по причине малоземелья горной местности.

В начале 1720 годов грузинский царь Вахтанг VI активизировал свои усилия по противодействию набегам горцев. В 1722 году грузинский царь решил присоединить свои силы к войскам царя Петра I и мобилизовал большую армию, с целью провести кампанию против дагестанцев и их союзников Сефевидов. Тем не менее, Пётр I вскоре заключил мир с персами, и Вахтанг VI отозвал свои войска. Грузия, оставшись одна, пала под ударами Османской и Персидской империй, два последующих десятилетия страна была практически беззащитна, и набеги горцев усилились. В 1744 году Теймураз II и его сын, Ираклий II, возродили царства Картли и Кахетия и объединили свои силы, чтобы совместными усилиями отражать набеги. С 1750 по 1755 они трижды успешно отбили крупные набеги из Дагестана. В 1774 году Ираклий II создал регулярное войско мориге, во главе которого стоял сын Ираклия II царевич Леван, мориге стало эффективной силой против набегов. Тем не менее, из-за внутреннего кризиса в Грузии Ираклий II не смог окончательно устранить угрозу со стороны кавказских горцев.

В 1785 году Омар-хан Аварский вторгся в Грузию и разорил Картли-Кахетинское и Имеретинское царство, затем опустошил Лори и Гянджинское ханство и вернулся в Аварию. Грузинский царь Ираклий II и гянджинский хан были вынуждены вступить в переговоры c аварским нуцалом и обязались уплачивать ему ежегодную дань, с тем лишь условием, что Омар-хан не будет больше грабить их владения. Несмотря на этот уговор, аварский хан под тем или иным предлогом вторгался в Грузию и в другие закавказские государства В 1796 году, после вхождения в подданство России и введения в Тифлис царских войск Ираклий отказался платить дань аварскому хану. Последний в ответ разграбил Кахетию и сжег дотла 6 деревень, а жителей и скот увел с собой в горы. В 1800 году Омар-хан вновь атаковал Грузию, но был разбит объединенным русско-грузинским войском на реке Иори. Попытка повторить атаку провалилась из-за нехватки продовольствия. В начале следующего года он собрал 3-х тысячное войско для вторжения в Ширван. Российские власти в Грузии, обеспокоенные этим, стали укреплять границы Кахетии, перебросив туда несколько воинских подразделений. Однако в марте 1801 года Омар-хан был отравлен и умер в Белоканах.

Со смертью Омар-хана Аварского в 1801 году, дагестанские набеги значительно ослабли. В 1803—1806 годах русские войска предпринимают ряд карательных экспедиций в Джарское общество, которое считалось «разбойничьим гнездом», чтобы наказать его за постоянные набеги. Во время Кавказской войны, в 1854 году войска Шамиля вторглись в Кахетию, пытаясь соединиться с войсками Османской империи, но, узнав об отступлении последней, вернулись в горы, успев разорить богатое селение Цинандали, захватить в плен семейство его владетеля князя Давида Чавчавадзе и разграбить несколько церквей. Это нападение считается последним набегом из Дагестана на территорию Грузии.

См. также

• Набеги аварцев
• Набеговое хозяйство
• Джаро-Белоканские общества
• Илисуйский султанат

Литература

• Georgian (Soviet) Encyclopedia, vol. 6; Tbilisi, 1983: p. 164 (In Georgian)
• Республиканская Н., Lekianoba, XVII века, с его tsgn:. вопросы истории, tsgn. 2 Тб., 1968
• Botsvadze ч., История отношений Дагестана (XV—XIX вв.), Tb., 1968
• Мегрелидзе д,. Дагестан — История отношений «, посланник», 1967, № 6
• Мегрелидзе г., сеть, т.. 6, с. 164 Тб., 1983

Отрывок, характеризующий Лекианоба

– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.