Масанов, Иван Филиппович

Иван Масанов
Псевдонимы:	Гвоздев, Иван; М-в, Ив.
Дата рождения:	18 (30) мая 1874(1874-05-30)
Место рождения:	с. Новое, Владимирская губерния, Российская империя
Дата смерти:	25 февраля 1945(1945-02-25) (70 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	Российская империя Российская империя → РСФСР РСФСР → СССР СССР
Род деятельности:	историк русской литературы, библиограф, составитель «Словаря псевдонимов русских писателей и ученых»
Годы творчества:	1892 — 1945
Язык произведений:	русский

Ива́н Фили́ппович Маса́нов (18 (30) мая 1874 — 25 февраля 1945) — русский и советский историк, библиограф. Составитель «Словаря псевдонимов русских писателей, учёных и общественных деятелей».

Отец библиографа и литературоведа Ю. И. Масанова (1911—1965).

Биография

Иван Филиппович Масанов родился в 1874 году в селе Новое Владимирской губернии в семье крестьянина-каменщика. По окончании сельской школы он был отправлен на заработки в Москву, где работал разнорабочим: маляром, каменщиком, кровельщиком, конторщиком, упаковщиком, рассыльным, кассиром, не переставая всё это время заниматься самообразованием: выучил немецкий язык и эсперанто.

Знакомство Ивана Филипповича с известным владимирским библиографом А. В. Смирновым определило дальнейшие интересы юноши. Смирнов в пору его знакомства с Масановым был уже автором многочисленных работ о русских писателях (среди них Ф. М. Достоевский, А. Н. Островский, собирал материалы для биографий Н. Г. Чернышевского и А. П. Чехова), он опубликовал в 1892 году в журнале «Библиографические записки» статью «К словарю псевдонимов русских писателей», работал над изданием «Уроженцы и деятели Владимирской губернии, получившие известность на различных поприщах общественной пользы» (в пяти томах, Владимир, 1896—1919 гг.), и «Портретная галерея уроженцев и деятелей Владимирской губернии», три выпуска‚ Владимир, 1900—1904 годы).

Смирнов подключил Масанова к работам в области краевой библиографии во Владимирской учёной архивной комиссии. Совместными усилиями они выпускают «Указатели содержания неофициальной части „Владимирских губернских ведомостей“ с 1838 по 1900 год включительно и „Владимирских епархиальных ведомостей“ с 1865 по 1900 год включительно», (Владимир, 1902 год). Их сотрудничество не исчерпывалось местной библиографией, позднее они выпускают указатель содержания «Русские сатиро-юмористические журналы» (Владимир, 1910—1913 год), где подробно описаны «Искра», «Гудок», «Заноза», «Оса», «Будильник», «Весельчак» и др.

Начиная с 1892 года И. Ф. Масанов помещал во «Владимирских губернских ведомостях» сперва хроникёрские заметки, а затем ряд краеведческих материалов: «Поездка в Суздаль» (1902), «Памяти забытого писателя» (А. И. Сахарова) (1903), в 1905 году выпустил свою первую книгу «Библиография Владимирской губернии» под редакцией А. В. Смирнова. Это внушительное исследование встретило положительную оценку в критике (П. А. Дилакторский в «Историческом вестнике»). Дальнейшие работы Масанова носили общелитературный характер: «Библиография сочинений А. П. Чехова», (Москва, 1906 год), «Библиография сочинений А. И. Левитова» («Русский архив», 1907, декабрь, с. 465—470), предметная роспись содержания журнала «Русский архив» (1863—1908), (Москва, 1908 год), газеты братьев Аксаковых «Молва» (1857), (Владимир, 1911 год). Он публикует свои статьи в «Русском архиве» и «Историческом вестнике».

Масанов налаживает широкие связи литературным миром, он знакомится с Марией Павловной Чеховой, О. Л. Книппер-Чеховой, В. А. Гиляровским, И. А. Белоусовым, А. С. Лазаревым-Грузинским, Н. Д. Телешовым, В. В. Вересаевым и другими. В 1929 году выходит известная «Чеховиана» Масанова — «систематический указатель литературы о Чехове и его творочестве», как сказано в подзаголовке. Работа, отличающаяся исчерпывающей полнотой и профессиональной точностью, встретила тёплый приём среди чеховедов. Таким образом, интересы Масанова распределились сразу в нескольких направлениях: краеведение и местная библиография, аналитическая история журналистики, история русской литературы — чеховедение.

Словарь псевдонимов

Но самым главным делом жизни для И. Ф. Масанова стало составление колоссального «Словаря псевдонимов русских писателей, учёных и общественных деятелей». Идея такого словаря витала давно, подготовительные материалы к нему в числе многих других библиографов начал собирать и А. В. Смирнов, который передал их своему ученику — И. Ф. Масанову. Позднее Масанов выпустит свой «Словарь» с посвящением учителю: «Памяти Александра Васильевича Смирнова (1854—1918), первого указавшего мне пути к библиографии».

Непосредственно к собиранию псевдонимов Масанов подключился в 1900 году, и какое-то время их работа со Смирновым продвиглась совместно. Первоначальная редакция «Словаря» была подготовлена ещё в 1904 году, но Масанов приостанавливает печатание, осознав его неполноту. Он решает раскрыть не только каждый псевдоним, но и сослаться на конкретные источники, по которым псевдоним был расшифрован. Работа, таким образом, значительно осложнилась и продолжалась до самого конца жизни библиографа в течение сорока пяти лет.

В этом же 1904 году Масанов обратился к русским писателям с просьбой раскрыть свои псевдонимы для обнародования их в его «Словаре». В ответ на это в 308 номере газеты «Русь» появился резкий ответ за подписью Абадонна (псевдоним А. В. Амфитеатрова), в котором усматривалось покушение на «литературную собственность», такое посягновение, по его мнению, «являлось одним из самых тяжёлых литературных преступлений» «бессознательный плод наивности или незнакомства с писательскими правилами и этикою», попытка «близкая к шантажу пополам с доносом». Масанов, огорчённый такой резкостью, на время отказался от своего замысла.

Не все писатели встретили идею «Словаря псевдонимов» столь ожесточённо. Многие из них выполнили просьбу Масанова. С другой стороны, историки и литературоведы, в чьём распоряжении оказывались сведения о раскрытых псевдонимах, сообщали ему эти данные. Постепенно работа по составлению «Словаря» приняла рамки общенационального масштаба. Масанову приходилось терпеливо разъяснять необходимость его работы для науки с целью более всестороннего и глубокого изучения литературы и истории, включения в круг исследований литературоведов и историков литературы корпуса текстов, ранее игнорировавшихся исследователями, или, наоборот, исключить из научного обращения тексты, ошибочно атрибутированные ранее.

Масанов вернулся к работе над словарём после 1917 года, когда возможные упрёки в «доносе» казалось бы отпадали сами собой. Каждый раскрытый им псевдоним, его использование в различных изданиях и источник, откуда была получена информация, Масанов заносил на отдельную карточку. Впервые вопрос об издании словаря ставился группой учёных в Наркомате просвещения в 1929 году. К этому времени Масанов располагал уже сорока тысячами таких карточек. В то время решение об издании принято не было. В 1934 году была напечатана его статья «К истории русского литературного псевдонима». В следующем году, наконец-то, было принято решение опубликовать «Словарь», и в 1936 году он начинает выходить в знаменитом издательстве «Academia» под редакцией А. А. Боровского и Н. П. Киселева.

Из трёх предполагаемых томов вышел только первый том (литеры А — М), и, несмотря на то, что издание вышло незначительным тиражом 300 экземпляров, не поступившие в открытое пользование и распространявшиеся только по научным библиотекам, оно тут же было остановлено, поскольку в первый том попали псевдонимы таких «врагов народа», как Л. Б. Каменева (до 1935 года — директор издательства «Academia»), Г. Зиновьева и прочих «оппортунистов», а также литераторов-эмигрантов. Научная дотошность Масанова чуть было не сыграла с ним злую шутку.

Издательство «Academia» вскоре прекратило своё существование. Какая-то часть тиража могла быть вовсе уничтожена, часть передана в спецхраны.

«Центрархиву. Не подлежит оглашению. Посылаем вам книгу И. Ф. Масанова „Словарь псевдонимов русских писателей и ученых“, том 1-й. Хранить необходимо в спецхранении или же на правах изданий, не подлежащих оглашению. И. о. начальника Оперативного сектора Главлита СССР (Давыдов)»

— Отношение Главлита в Центрархив. М., 1936. Возвр.: ВП-1974.

Через пять лет в журнале «Советская библиография», (1941, № 1) вышла работа И. Ф. Масанова «Библиографирование псевдонимов, анонимов, мистификаций и плагиатов» (статья была создана совместно с сыном). А накануне Великой Отечественной войны вновь начинает выходить «Словарь псевдонимов» в трёх томах. К этому времени Масанов собрал уже 60 тысяч карточек с псевдонимами. Издание начало выходить во Всесоюзной книжной палате под редакцией М. А. Годкевича и Б. П. Козьмина в урезанном виде — предполагалось опубликовать только седьмую-восьмую часть из всего собранного материала, но на этот раз учёному помешала война — летом 1941 года успел выйти только первый том (литеры А — Л).

К сожалению, в годы войны архив Масанова во Всесоюзной книжной палате не сохранился, а сам Иван Филиппович умер от паралича 25 февраля 1945 года. Часть работы приходилось начинать заново. В 1949 году, наконец, вышел сдвоенный второй и заключительный третий том многострадального «Словаря». Отныне всю организационную и научную работу взял на себя сын Ивана Филипповича — Юрий Иванович Масанов (5.12.1911 — 16.06.1965 года) — библиограф, литературовед и научный руководитель Всесоюзной книжной палаты.

В конце концов, ему удаётся завершить начинание отца, и в 1956 — 1960 годах выходят четыре больших тома «Словаря псевдонимов русских писателей, учёных и общественных деятелей»; автором издания был указан И. Ф. Масанов, хотя словарь был дополнен и подготовлен к печати сыном. Он включал уже около 80 тысяч псевдонимов. В заключительном четвёртом томе словаря появилось объявление ко всем заинтересованным лицам присылать замечания и дополнения к словарю на адрес «Всессоюзной книжной палаты» Ю. И. Масанову, поскольку он предполагал продолжать и в дальнейшем работу по раскрытию псевдонимов.

Несмотря на значительную научную ценность это издание также не избежало некоторых пробелов, часть из которых была вызвана причинами цензурного характера. Скорее всего, именно этими же причинами авторы справочника, «Русская художественная литература: Указатель библиографических пособий», вышедшего в 1976 году в издательстве «Книга», упоминая четырёхтомное издание словаря И. Ф. Масанова пятидесятых годов, не вспоминают о его предшествующих изданиях..

Издания, подобного «Словарю псевдонимов» доселе в отечественной (как, впрочем, и в мировой) библиографии, не существовало. И. Ф. Масанов был первым из библиографов, кто решился на выполнение столь грандиозной задачи, потребность реализовать которую ощущали многие исследователи до Масанова, поскольку литературный псевдоним получил широкое хождение ещё с XVIII века.

Мотивов, вынуждавших авторов пользоваться псевдонимами, было очень много. Масанов проанализировал их в предисловии к своему капитальному труду. Это и политическая, служебная конъюктура, благозвучие фамилии, фамилия, выражающая личностную установку, желание скрыть настоящее происхождение, литературная игра, юмористическая «буффонада». Многие другие личные и социальные причины вызвали и вызывают их повсеместное применение в России во всех отраслях знаний и творчества.

«Словарь» Масанова явился своеобразным универсальныи справочником по литературному псевдониму и не только. По полноте сведений об отдельных персоналиях он приближается к энциклопедическому словарю и в некоторых случаях может заменять его: ведь помимо самих псевдонимов Масанов приводит подлинное имя фамилию и отчество известных ему авторов, род его занятий, даты их жизни, место рождения и место смерти, место его публикации, год, номер издания, в отдельных случаях даже название произведений, для женщин по возможности указана фамилия до замужества. Даны ссылки на источники информации. В «Словарь» включены иностранные авторы, публиковавшиеся в России под псевдонимами.

А поскольку псевдонимами пользовались подавляющее большинство вообще всех российских авторов, то становится ясно, что в «Словаре» можно найти информацию о таких персоналиях, которые не представлены ни в одном другом энциклопедическом словаре или литературном справочнике. Он не потерял своей ценности до настоящего времени, хотя давно нуждается в обновлении и дополнении его перечнем авторов анонимных статей.

В настоящее время «Словарь псевдонимов» отчасти воспроизведён в электронном виде на портале «Фундаментальная электронная библиотека», но электронный вариант полностью не повторяет текст словаря Масанова, поскольку:

Данные Масанова были проверены, исправлены и дополнены сотрудниками Отдела библиографии и источниковедения Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН и Российской национальной библиотеки на основе картотеки РНБ и ряда других источников. Эта работа продолжается — по мере её продвижения будет корректироваться и дополняться настоящее ЭНИ.

— ЭНИ «Словарь псевдонимов»

Масанов и общественные организации

И. Ф. Масанов состоял членом Русского библиографического общества при Московском университете, Общества А. П. Чехова, Общества содействия Государственному литературному музею, членом Учёного Совета Всесоюзной книжной палаты. В то же время он тесно соприкасался с такими научными учреждениями, как библиотека им. В. И. Ленина и М. Е. Салтыкова-Щедрина, Пушкинский дом, Академия наук, Музей А. П. Чехова, Институт мировой литературы им. А. М. Горького, с литературоведческими изданиями: «Книжные новости», «Библиографические известия», «Литературное наследство» и др.

Библиография

• Библиография Владимирской губернии, т. I, Владимир, 1905.
• Библиография сочинений А. П. Чехова. М.: Университетская типография, 1906. 28 с.
• Библиография сочинений А. И. Левитова" // «Русский архив», 1907, декабрь, с. 465—470.
• «Русский архив», издаваемый П. Бартеневым. 1863—1908. Содержание его книжек и предметная роспись… М., 1908 (анонимно)
• Русские сатиро-юмористические журналы. (Вторая половина XIX века). Владимир, 1910. Вып. 1. [2], 42, [8], 259 с.; 1913. Вып. 2. 16, 26, 304, [2] с.; 1913. Вып. 3. 334 с. разд. паг. (Труды Владимирской учёной архивной комиссии; Кн. XI—XII, XV—XVIII).
• «Молва», литературная еженедельная газета (1857) — библиографический указатель (Владимир, 1911);
• Чеховиана: Систематический указатель литературы о Чехове и его творчестве / Ввод. ст. и ред. А. Б. Дермана. М.: Гос. центр. кн. палата РСФСР, 1929. Вып. 1. 119 с.
• Словарь псевдонимов русских писателей и ученых: В 3 т. / Гос. центр. кн. палата; Под ред. А. Д. Боровского и П. Н. Киселева. М.; Л.: Academia, 1936. Т. 1: А — М. XLIX, 499 с. — Тир. 300 экз.
• «Словарь псевдонимов русских писателей, учёных и общественных деятелей». В 3-х томах. / Ред. М. А. Годкевич, Б. П. Козьмин. — М., Всесоюзная книжная палата, 1941 г. Том первый: А — Л. — XLIX, 573 с. Тир. 8000 экз. Том второй: М — Я; Том третий: Алфавитный указатель авторов. — М., Всесоюзная книжная палата, 1949 г.
• «Словарь псевдонимов русских писателей, учёных и общественных деятелей». В 4-х томах. Подгот. к печати Ю. И. Масанов; Ред. Б. П. Козьмин. — М., Всесоюзная книжная палата, 1956—1960 гг.
  • Т. 1. Псевдонимы русского алфавита А-И. — 1956. 442 с., 1 л. портр.;
  • Т. 2. Псевдонимы русского алфавита К-П. — 1957. 387 с.;
  • Т. 3. Псевдонимы русского алфавита Р-Я. (Псевдонимы латинского и греческого алфавитов. Астронимы, цифры, разные знаки). — 1958. 415 с.;
  • Т. 4. Новые дополнения к алфавитному указателю псевдонимов. Алфавитный указатель авторов. — 1960. 558 с.
• Иван Филиппович Масанов, 1874—1945: [Сборник статей]. М.: Изд. Всесоюзной кннижной палаты, 1946. 29 с., 1 л. портр. (Деятели книги; Вып. 2).

См. также

• Смирнов, Александр Васильевич (библиограф)

Литература

• Библиотека Д. В. Ульянинского, т. II, М., 1912, стр. 462—463;
• Венгеров С. А., Критико-биографический словарь, т. II, изд. 2-е, П., 1918, стр. 90;
• Белоусов И. А., Литературная Москва, изд. 2-е, М., 1929.
• Масанов Ю. И., Библиография трудов И. Ф. Масанова и литературы о нём // Иван Филиппович Масанов, 1874—1945: [Сборник статей]. М.: Изд-во Всесоюз. кн. палаты, 1946. С. 21—28. (Деятели книги; Вып. 2).
• Масанов Ю. И. В мире псевдонимов, анонимов и литературных подделок. М., 1963. С. 277.
• Большая Советская энциклопедия: В 30 т. — 3-е изд. — М., 1969—1978. Том: 15, Стр.: 435—436 (18)
• Книга: Энциклопедия / Редкол.: И. Е. Баренбаум, А. А. Беловицкая, А. А. Говоров и др. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. — 800 с.: илл.

Ссылки

• П. Б. (П. Н. Берков) [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le7/le7-0301.htm?cmd=0&istext=1 Статья в «Литературной энциклопедии»]
• Масанов И. Ф. [feb-web.ru/feb/masanov/search.asp Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей]: В 4 т. / Всесоюз. кн. палата; Подгот. к печати Ю. И. Масанов; Ред. Б. П. Козьмин. М.: Изд-во Всесоюз. кн. палаты, 1956—1960.
  • Т. 1: Алфавитный указатель псевдонимов. Псевдонимы русского алфавита: А — И. — 1956. — 442 с.;
  • Т. 2: Алфавитный указатель псевдонимов. Псевдонимы русского алфавита: К — П. — 1957. — 387 с.;
  • Т. 3: Алфавитный указатель псевдонимов. Псевдонимы русского алфавита: Р — Я. Псевдонимы греческого и латинского алфавитов. Астронимы, цифры, разные знаки. — 1958. — 415 с.;
  • Т. 4: Новые дополнения к алфавитному указателю псевдонимов. Алфавитный указатель авторов. — 1960. — 558 с.
• Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Отрывок, характеризующий Масанов, Иван Филиппович

Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему: