Не делайте мне больно, господа

</td></tr> </td></tr>

Не делайте мне больно, господа
Студийный альбом Аллы Пугачёвой
Дата выпуска	16 декабря 1995
Записан	1992-1995
Жанр	Поп-музыка
Длительность	01:15:48
Продюсер	Филипп Киркоров
Страна	Россия Россия
Лейбл	Союз
Хронология Аллы Пугачёвой
Рождественские встречи (1992) Не делайте мне больно, господа (1995) Да! (1998)
Синглы из Не делайте мне больно, господа
«Любовь, похожая на сон» Выпущен: 1994 «Сильная женщина» Выпущен: 1994 «Бессонница» Выпущен: 15 февраля 1995

К:Альбомы 1995 годаНе делайте мне больно, господаНе делайте мне больно, господа

«Не де́лайте мне бо́льно, господа́» — тринадцатый студийный альбом Аллы Пугачёвой. Вышел в 1995 году; стал первым в дискографии певицы, изданным только на CD. Альбом отразил новый поворот в творчестве Пугачёвой, обусловленный близкими отношениями с Филиппом Киркоровым, который на этом альбоме, записаном в 1995 году, выступил в роли продюсера, а годом ранее стал мужем певицы.

История создания

В 1994 году Алла Пугачёва вышла замуж за Филиппа Киркорова, спустя некоторое время пара объявила о венчании, которое прошло в Израиле. 18 июля 1994 года они дают обширное совместное интервью Владиславу Листьеву на телепередаче «Час Пик». В этот период Пугачёва ведет активную гастрольную деятельность, меняет имидж - её концертными нарядами становятся короткие платья чёрного цвета выше колена. В течение второй половины 1994 года позиции певицы в музыкальных чартах страны падают, она выпускает три новые песни «Любовь, похожая на сон», «Сильная женщина» и «Бессонница», последняя занимает 1-ое место всего неделю.

В сентябре 1995 года Пугачёва приступает к записи альбома, который планировала выпустить к концу года. Она сама позвонила на студию «Союз» и предложила им издать его, но с их условием: на обложке компакт-диска должна была быть наклейка «Последний альбом». Пугачёва подписывает контракт и подбирает состав авторов и композиторов для работы. Продюсером альбома становится Филипп Киркоров. В альбом вошли композиции, записанные с 1993 по 1995 год. Сведение альбома проходило в течение ноября 1995 года.

Запись

Аранжировки ко всем песням написал Валерий Демьянов. Из-за повышенного внимания прессы к личной жизни Пугачёвой, запись альбома была произведена на студии «Салам» в Твери. Филипп Киркоров отмечал, что процесс записи альбома шёл оживленно, потому что он знал о моментах, когда Пугачёва хотела петь и записываться. Пугачёва же в свою очередь отмечала, что работа с Киркоровым шла легко и непринужденно.

Оформление

Первоначально на обложке предполагалось разместить наклейку «Последний альбом», но Пугачёва надпись изменила: «Дай бог не последний». Буклет альбома содержит слова признательности А. Пугачёвой:

«Моя благодарность Виктору Зинчуку за его соло в песнях «Мэри» и «Куда все уходят?», а также моему мужу за вдохновение».

Помимо специальной фотографии для альбома, в его оформлении использованы две фотографии Пугачёвой с одного из сольных концертов конца 1970-х гг. (концертная программа «Женщина, которая поёт») и кадр из кинофильма «Пришла и говорю» (1985).

Продвижение

По неподтверждённым официально сведениям, гонорар певицы за альбом составил 100 тысяч долларов; в середине 1990-х эта сумма стала рекордно высокой в отечественном шоу-бизнесе. 15 декабря 1995 года была собрана пресс-конференция по поводу выхода альбома, а на следующий день в ресторане «Метрополя» прошла его презентация. 20 декабря 1995 года альбом поступил в продажу в музыкальные магазины в двух вариантах: на компакт-диске и на аудио-кассете.

Продажи и отзывы критиков

Критики встретили альбом со смешанными отзывами. А. Климов в «Арт-фонаре» написал: «Хитовый потенциал пластинки на редкость слаб. (Чем критик слушал альбом, непонятно: а «Грабитель», а «Бессонница», а «Не делайте, мне больно…», а «Большак»? – чем не полноценные хиты? – Ф.Р.) Это не тот шлягерный конвейер, который выдавался раньше Паулсом, Кузьминым, Николаевым и Резником. И хотя на пластинке задействованы такие именитые люди, как покойный Леонид Дербенев, тот же Резник, попспрофи Укупник, Крутой и Фрадкин, а большая часть музыки написана самой Аллой Борисовной, ощущение определенной вымученности не проходит и после первого, и после второго прослушивания…».

Н. Фохт из «Известий» комментировал «В музыкальном плане пластинка оставляет странное впечатление. В лучшем альбоме сезона нет шлягеров… Самым высоким достижением певицы стало «ре» второй октавы в песенке народного артиста России Игоря Крутого «Любовь, похожая на сон» – остальное – мелодекламация или экспрессивные, «пугачевские» вокальные эскапады. Есть с чем сравнивать. Этапы работы с Таривердиевым, Минковым, Паулсом поставили артистке планку, которая её почему-то не устроила. Элемент музыкальной самодеятельности всегда манил знаменитую певицу, но в контексте очень хорошего материала не бросался в глаза, не раздражал, был даже изюминкой, бантиком, необходимой отдушиной. Скромный, безымпровизационный (за исключением запоминающегося участия в двух песнях гитариста Виктора Зинчука) аккомпанемент – следствие небогатой идеями музыки Аллы Борисовны. Непростое впечатление от альбома: при всем уважении к всенародной певице – ощущение тупика…».

Диск Пугачевой поступил в продажу 20 декабря, а уже через неделю он вышел на 1-е место в списке лучших продаж в дистрибьюторской сети студии «Союз».

Альбом занял 10-е место по опросу читателей «Звуковой дорожки» в 1996 году. Не делайте мне больно, господа получил профессиональную премию «Звезда» как лучший альбом года в 1996 году.

Список композиций

1. Мэри (Алла Пугачёва)
2. Не делайте мне больно, господа (Кораблик) (Пугачёва — Александр Алов)
3. Бессонница (Пугачёва — Леонид Дербенёв)
4. Настоящий полковник (Пугачёва — неизвестный автор)
5. Куда все уходят? (Пугачёва — Илья Резник)
6. Ах, как живётся мне сегодня! (Алла Пугачёва)
7. Так иди же сюда (Пугачёва)
8. Бежала голову сломя (Пугачёва — Борис Вахнюк)
9. Сильная женщина (Аркадий Укупник — Пугачёва, Алов)
10. Я тебя никому не отдам (Пугачёва — Лариса Куликова)
11. Ты мне должен закаты (Укупник — Алов)
12. Большак (Марк Фрадкин — Николай Доризо)
13. Любовь, похожая на сон (Игорь Крутой — Валерия Горбачёва)
14. Can no laditi (Узи Хитман) дуэт с Филиппом Киркоровым ("Здесь родился я" пер с иврита)
15. Да, да, нет, да (Укупник — Алов)
16. Две рюмки (Пугачёва — Диомид Костюрин)
17. Колдун (Дмитрий Соболь — Наталья Пляцковская)
18. Грабитель (Александр Лукьянов — Григорий Белкин)

Отрывок, характеризующий Не делайте мне больно, господа

Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.