Песни вместо писем

</td></tr> </td></tr>

Песни вместо писем
англ. Songs Instead of Letters
Студийный альбом Аллы Пугачёвой и Удо Линденберга
Дата выпуска	18 июля 1988 20 июля 1988
Записан	1987—1988
Жанр	рок
Продюсеры	А. Кальянов, Ю. Богданов (исп.); У. Линдберг, А. Пугачёва, В. Кузьмин, О. Веснина
Страна	СССР, ФРГ
Язык песен	английский, русский
Лейблы
Мелодия	C60-27427-006
Polydor	C60-27427-006
Хронология Аллы Пугачёвой
Пришла и говорю (1987) Песни вместо писем (1988) Алла (1991)
Хронология Удо Линденберга
Gänsehaut (1988) Lieder statt Briefe (1988) Casa Nova (1988)
Оборот обложки
Обратная сторона обложки
Синглы из Песни вместо писем
«Horizont» Выпущен: 1987 «Алло» Выпущен: 1988 «Птица певчая» Выпущен: 1988 «Сбереги тебя судьба» Выпущен: 1989

«Пе́сни вме́сто пи́сем» — совместный альбом (сплит) Аллы Пугачёвой и западногерманского вокалиста Удо Линденберга. Десятый студийный альбом в дискографии Пугачёвой. Был издан в СССР в 1988 году. Официальная презентация прошла 18 июля 1988 года в Центральном Доме грампластинок в Москве. Первая сторона пластинки (дорожки 1—5) записана Удо Линденбергом на английском языке; вторая (дорожки 6—9) — Аллой Пугачёвой.

История создания

В период 1970—1980-х годов происходила нормализация отношений между ГДР и Западным Берлином, на которые сильно влияла политика СССР. Эти события также нашли отражение в тесном сотрудничестве советских и немецких деятелей искусства. Поскольку популярная музыка также создавала внутриобщественные настроения, Пугачёва и Линденберг некоторое время сотрудничали как музыканты.

Совместные концерты

Творческое сотрудничество Пугачёвой с немецким композитором и исполнителем Удо Линденбергом началось после совместных концертов в 1985 году на XII Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Москве и успешно продолжилось в 1986—1988 годах. Совместно с Удо Линденбергом в 1986—1987 годах Алла Пугачёва дала ряд концертов в городах ФРГ и Швейцарии, а также приняла участие в различных фестивалях и прочих мероприятиях, а именно: в антивоенном митинге-манифестации в Хассельбахе, ФРГ (1986), в фестивале рока в Винтертуре, Швейцария (1987), на празднике прессы и концерте «Рок за безъядерный мир» в Дуйсбурге, ФРГ (1987), в Марше мира памяти Улофа Пальме в Мюнхене, ФРГ (1987), и других, а также приняла участие в популярной телепрограмме «ZDF Hitparade» на западногерманском телевидении (1987).

Концепция альбома

Первая сторона пластинки (дорожки 1—5) записана Удо Линденбергом на английском языке; вторая (дорожки 6—9) — Аллой Пугачёвой. Альбом представляет собой нечто вроде диалога между исполнителями. На передней обложке напечатано обращение Линденберга, озвученное в начале стороны 1: «Привет, Алла! Что случилось? Я звонил, но телефон твой молчит. А писем ты не пишешь. Вот эти песни — мои письма к тебе. Если можешь, ответь», на обратной — ответ Пугачёвой, озвученный в начале стороны 2: «Привет, Удо, это я. Слышу тебя и слушаю твои песни. Телефон мой, извини, в очередной раз изменился, как и многое другое в моей жизни. Будем считать, что эти песни, которые ты сейчас услышишь, — это ответ на твои письма. Письма, которые преодолевают границы, границы, существующие веками». Также начальные буквы имён исполнителей, задействованные в оформлении обложки, составляют междометие «Ау!», символизирующее перекличку художников.

Продвижение

18 июля 1988 года состоялась презентация совместного диска Пугачёвой и Линденберга «Песни вместо писем».

Видеоклипы

На два сингла с альбома были сняты видеоклипы. Видео на песню «Птица певчая» было представлено на телепередаче «Утренняя почта» в гостях у «Лестницы Якоба» в мае 1988 года. Пугачева также исполняла эту песню для телеэфира передачи «Утренняя почта» в центре моды «Люкс». Видео на песню «Алло» появилось в сентябре 1988 года.

Молодёжный период Пугачёвой

Альбом входит в так называемый Молодёжный период творчества Пугачёвой, который связан с Владимиром Кузьминым. Он был солистом Театра песни Аллы Пугачевой «Рецитал», впервые вышел с ней в финал фестиваля «Песня года» в 1986 года, в феврале 1987 года с ней же выступил на фестивале итальянской песни в Сан-Ремо. До этого же был известен только интересующимся рок-музыкой. Кузьмин писал песни для альбома «Песни вместо писем». В сотрудничестве с Кузьминым, Пугачёва резко изменила свой имидж, музыкальный стиль, который стал тяготеть к рок-звучанию.

Список композиций

Сторона 1 (Обращение Удо Линденберга)
№	Название	Слова	Музыка	Длительность
1.	«Горизонт» (Horizon)	М. Тэтчер	У. Линденберг	4:00
2.	«Джонни-боксёр» (Johnny Boxer)	М. Тэтчер	У. Линденберг	4:14
3.	«Я не знаю» (I don’t know who I should belong to)	М. Тэтчер	У. Линденберг	4:00
4.	«Скажи нет» (Say no)	М. Тэтчер	У. Линденберг	4:59
5.	«Романс» (Sachliche romanze)	М. Тэтчер	У. Линденберг	2:33

Сторона 2 (Ответ Аллы Пугачёвой)
№	Название	Слова	Музыка	Длительность
1.	«Алло»	И. Николаев	А. Пугачёва	4:17
2.	«Сбереги тебя судьба»	Л. Дербенёв	О. Веснина	5:09
3.	«Птица певчая»	В. Кузьмин	В. Кузьмин	4:15
4.	«В родном краю»	А. Пугачёва	А. Пугачёва	5:05

Участники записи

• Звукорежиссеры А. Кальянов, Ю. Богданов.
• Редактор Ю. Потеенко.
• Художник М. Соколова.
• Фото В. Плотникова, Дж. Рейкета

Совместное производство фирмы «Мелодия» и «Deutsche Grammophon GmbH», Hamburg. Записи 1987, 1988 гг.

Отрывок, характеризующий Песни вместо писем

Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.