Рушковский, Николай Николаевич

Николай Рушковский
укр. Микола Рушковський
Профессия:	актёр, театральный педагог
Годы активности:	1947 — н. в.
Театр:	Театр русской драмы им. Л. Украинки
Награды:

Никола́й Никола́евич Рушко́вский (укр. Мико́ла Микола́йович Рушко́вський; род. 11 мая 1925, Москва) — советский и украинский актёр театра и кино, театральный педагог.

Биография

Николай Рушковский родился в Москве, участвовал в Великой Отечественной войне. В 1952 году окончил Школу-студию МХАТ, курс Иосифа Раевского, и был принят в труппу Киевский театр русской драмы им. Леси Украинки.

С 1963 года — педагог, а затем и художественный руководитель русскоязычного актёрского курса (13 выпусков) в Киевского института театрального искусства им. И. К. Карпенко-Карого, с 1976 года — профессор. Среди его учеников: Татьяна Стебловская, Наталья Кудрявцева, Юрий Черницкий, Игорь Афанасьев, Валерий Легин, Игорь Славинский, Александр Крыжановский, Ксения Николаева, Сергей Сипливый, Ольга Сумская, Екатерина Аликина, Лев Сомов, Наталья Доля, Игорь Рубашкин, Дмитрий Суржиков, Сергей Стрельников и др.

Более десяти лет возглавлял Киевское отделение Союза театральных деятелей Украины. Один из организаторов театральной премии «Киевская пектораль», Нового драматического театра на Печерске, Мастерской театрального искусства «Созвездие».

Творчество

Роли в театре

• 1947 — «Хождение по мукам»
• 1948 — «Овод»
• 1951 — «Рассвет над Москвой»
• 1952 — «Мёртвые души»
• 1952 — «Бронепоезд 14-69»
• 1952 — «Маскарад»
• 1952 — «Новые времена»
• 1953 — «Весна в Москве»
• 1953 — «Золотая чума (Измена нации)»
• 1953 — «Раки»
• 1953 — «К новому берегу»
• 1954 — «Стрекоза»
• 1954 — «Дочь прокурора»
• 1954 — «Ромео и Джульетта»
• 1954 — «Гаити»
• 1955 — «Годы странствий»
• 1955 — «Давным-давно»
• 1955 — «В добрый час»
• 1955 — «Три сестры»
• 1955 — «Олеко Дундич»
• 1956 — «Гибель эскадры»
• 1956 — «Когда цветёт акация»
• 1956 — «Деревья умирают стоя»
• 1957 — «Рассвет над морем»
• 1958 — «В поисках радости»
• 1958 — «Такая любовь»
• 1959 — «Товарищи романтики»
• 1959 — «Юность Поли Вихровой»
• 1959 — «Соло на флейте»
• 1959 — «Песня под звёздами»
• 1960 — «Иркутская история»
• 1960 — «Забавный случай»
• 1961 — «Проводы белых ночей»
• 1961 — «Океан»
• 1961 — «Четвёртый»
• 1962 — «Друзья и годы»
• 1962 — «Центр нападения умрёт на рассвете»
• 1962 — «Перед ужином»
• 1963 — «Нас где-то ждут»
• 1963 — «Киевская тетрадь»
• 1963 — «Иду на грозу»
• 1964 — «Бессмертная лира поэта»
• 1964 — «Платон Кречет»
• 1964 — «В день свадьбы»
• 1964 — «Чти отца своего»
• 1965 — «Дачники»
• 1965 — «Кто за? Кто против?»
• 1965 — «Дон Карлос»
• 1966 — «Поднятая целина»
• 1966 — «Насмешливое моё счастье» Л. Малюгина; режиссёр — Михаил Резникович — Александр Павлович Чехов
• 1966 — «Встречи поздние и ранние»
• 1966 — «Хождение по мукам»
• 1967 — «Традиционный сбор»
• 1967 — «Разлом»
• 1967 — «Брак по конкурсу»
• 1968 — «Большевики»
• 1968 — «Странная миссис Сэвидж»
• 1969 — «Первый удар»
• 1969 — «На всякого мудреца довольно простоты»
• 1969 — «Правду! Ничего, кроме правды!!!»
• 1970 — «Есть такая партия!»
• 1970 — «Разгром»
• 1971 — «Кто-то должен…»
• 1971 — «Великоманиев»
• 1971 — «Человек со стороны»
• 1972 — «Самый последний день»
• 1972 — «Второе свидание»
• 1973 — «Бесприданница»
• 1973 — «Транзит»
• 1974 — «…и земля скакала мне навстречу!»
• 1974 — «Последние дни»
• 1974 — «Генерал Ватутин»
• 1974 — «Вечерний свет»
• 1975 — «Русские люди»
• 1975 — «Интервью в Буэнос-Айресе»
• 1977 — «Долгожданный»
• 1978 — «Будьте здоровы»
• 1978 — «Отелло»
• 1979 — «Надеяться»
• 1979 — «Кафедра»
• 1980 — «Вишнёвый сад»
• 1981 — «Прошу занести в стенограмму»
• 1982 — «Поздняя любовь»
• 1982 — «Не был… не состоял… не участвовал»
• 1983 — «Филумена Мартурано»
• 1984 — «Печка на колесе»
• 1984 — «Я пришёл дать вам волю»
• 1985 — «ОБЭЖ»
• 1985 — «Тёплый пепел»
• 1986 — «Хищники»
• 1988 — «Цена»
• 1989 — «Событие»
• 1992 — «Приглашение в замок» Ж. Ануя; режиссёр — Владислав Пази — Роменвиль
• 1992 — «Метеор»
• 1992 — «Веселись, когда велят»
• 1993 — «Молодые годы короля Людовика XI»
• 1995 — «Маленькая девочка»
• 1995 — «Ревность»
• 1995 — «Школа скандала» Р. Шеридана; режиссёр — Михаил Резникович — Ричард Рэвлин
• 1997 — «Возвращение в Сорренто»
• 1997 — «Королевские игры»
• 2001 — «И всё это было… и всё это будет…»
• 2001 — «Долетим до Милана»
• 2003 — «Насмешливое моё счастье» Л. Малюгина; режиссёр — Михаил Резникович — Александр Павлович Чехов
• 2006 — «Завещание целомудренного бабника» А. Крыма; режиссёр — Виталий Малахов — Дон Жуан
• 2010 — «Вишнёвый сад» А. Чехова; режиссёр — Аркадий Кац — Фирс, лакей, старик
• 2011 — «Квартет» Р. Харвуда; режиссёр — Ю. Аксёнов — Реджинальд Пейджет

Фильмография

1. 1957 — Рождённые бурей — Заремба, поручик польского легиона
2. 1958 — Простая вещь — эпизод
3. 1960 — Роман и Франческа — Карлино Чезарини
4. 1963 — Среди добрых людей — Аркадий, муж Ольги
5. 1964 — Выстрел в тумане — Мезенцев
6. 1964 — Сон — граф Виельгорский
7. 1964 — Ключи от неба — генерал-майор
8. 1965 — Хочу верить — сотрудник газеты
9. 1969 — Освобождение (Фильм 2-й «Прорыв») — Кирилл Москаленко, генерал-полковник
10. 1970 — Море в огне — эпизод
11. 1971 — Всего три недели — Фёдор Павлович
12. 1975 — Ворота для дома (Чехословакия)
13. 1976 — Город с утра до полуночи — фронтовик
14. 1977 — Солдаты свободы — Кирилл Москаленко, генерал-полковник
15. 1977 — Такая она, игра — Игорь Нестерович, директор авиазавода
16. 1980 — Дождь в чужом городе — Геннадий Алексеевич, главный конструктор
17. 1981 — Второе рождение (1-я серия) — Дмитрий Зотович Кедрин, друг покойного отца Русанова
18. 1983 — Женские радости и печали — адмирал
19. 1984 — Тепло студёной земли — член комиссии (в титрах не указан)
20. 1984 — Ускорение — Пронченко
21. 1985 — Мы обвиняем — Сайрус Итон, общественный деятель
22. 1989 — Утреннее шоссе — Серафим
23. 1994 — Долой стыд! — председательствующий на собрании
24. 1995 — Осторожно! Красная ртуть! — Тимофей Петрович, главный инженер «Атоммаша»
25. 2005 — Миф об идеальном мужчине. Детектив от Татьяны Устиновой — эпизод
26. 2009 — Осенние цветы — Павел Петрович

Озвучивание

• 1973 — Телефон полиции — 110 — Хюбнер
• 1975 — Тайны мукама
• 2006 — Аудиокнига по пьесам М. А. Булгакова: «Дни Турбиных», «Кабала святош», «Александр Пушкин», «Дон Кихот», «Мёртвые души»

Признание и награды

• 1960 — Орден «Знак Почёта»
• 1969 — Народный артист Украинской ССР
• 1983 — Государственная премия УССР имени Т. Г. Шевченко — за создание образов советских современников в спектаклях «Предел спокойствия», «Кафедра», «Тема с вариациями» в КАТРД имени Леси Украинки
• 1985 — Орден Отечественной войны II степени
• 1993 — Лауреат премии «Киевская пектораль» в категории «Лучшая мужская роль» (лорд Честерфильд в спектакле «Когда лошадь теряет сознание»)
• 2000 — Орден «За заслуги» ІІІ степени
• 2004 — Орден Дружбы — За большой вклад в развитие искусства и укрепление российско-украинских культурных связей.
• 2006 — Лауреат премии «Киевская пектораль» в категории «За весомый вклад в театральное искусство»
• 2015 — Орден князя Ярослава Мудрого V степени

• Заслуженный артист Украинской ССР

Ссылки

• [rian.com.ua/analytics/20100621/78430413.html Николай Рушковский: Сцена моего театра — это целый мир]
• [old.izvestia.com.ua/?/articles/2010/05/10/215110-16 Актёр Николай Рушковский: Высшая награда — это жизнь]
• [profil-ua.com/index.phtml?art_id=2060&action=view/ Николай Рушковский: «Не устаю влюбляться в жизнь…»]
• [www.bulvar.com.ua/arch/2010/26/4c2a1f03f17ce/ Выдающийся украинский актёр Николай РУШКОВСКИЙ: «Кто из нас великий, после нашей смерти разберутся, а пока работать надо…»]
• [fakty.ua/56919-narodnyj-artist-ukrainy-byvshij-soldat-telefonist-nikolaj-rushkovskij-sobiraetsya-najti-v-berline-perekrestok-na-kotorom-on-quot-daval-svyaz-quot-2-maya-1945-goda/ Народный артист Украины, бывший солдат-телефонист Николай Рушковский собирается найти в Берлине перекрёсток, на котором он «давал связь» 2 мая 1945 года]
• [web.archive.org/web/20070707165258/www.kommersant.ua/doc.html?docId=682487&IssueId=35666 Николай Рушковский в «Завещании целомудренного бабника»]
• [javot.net/videomy/video25.htm Николай Рушковский. Мысли по поводу (видеовстреча)]

Отрывок, характеризующий Рушковский, Николай Николаевич

Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.