Ниренберг, Луис

Луис Ниренберг
англ. Louis Nirenberg
Место рождения:	Гамильтон, Канада
Страна:	США
Научная сфера:	Математика
Альма-матер:	Университет Макгилла, Нью-йоркский университет
Награды и премии:	Премия имени Бохера (1959), Премия Крафорда (1982), Премия Стила (1994), Национальная научная медаль США (1995), Премия Черна (2010), Абелевская премия (2015)

Луис Ниренберг (англ. Louis Nirenberg, род. 28 ноября 1925) — американский математик канадского происхождения, сделавший серьёзный вклад в теорию дифференциальных уравнений в частных производных, а также в их приложения к комплексному анализу и геометрии.

Луис Ниренберг родился в городе Гамильтон, Канада. Получил образование бакалавра в университете Макгилла, докторскую степень получил в Нью-Йоркском университете. В 1947 году начал работать в Институте математических наук имени Р.Куранта в Нью-Йорке.

В 1959 году ему была присуждена премия имени М. Бохера, в 1982 году стал лауреатом премии Крафорда в области нелинейных дифференциальных уравнений совместно с Владимиром Арнольдом, в 1994-м — лауреатом премии Стила, в 2010-м — премии Черна. Также в 2010 году ему было присвоено звание доктора наук (Honoris causa) в Университете Британской Колумбии. Ниренберг является действительным членом Американского математического общества и членом Национальной академии наук США.

Признание заслуг

В честь Л. Ниренберга назван астероид (11796) Nirenberg, открытый астрономом Людмилой Карачкиной в Крымской Астрофизической Обсерватории 21 февраля 1980 г.

В 2015 году Ниренберг (совместно с Джоном Нэшем) получил высшую награду по математике — Абелевскую премию за вклад в теорию нелинейных дифференциальных уравнений.

Ссылки

• [www.mat.ucm.es/~ln06/nirenberg/interview.pdf Interview with Louis Nirenberg, AMS]
• [www.math.nyu.edu/faculty/nirenl/ Homepage of Louis Nirenberg]

Отрывок, характеризующий Ниренберг, Луис

– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.