Пайков, Александр Николаевич

Александр Николаевич Пайков
Дата рождения	10 июля 1924(1924-07-10)
Место рождения	село Глухово, ныне Воскресенский район, Нижегородская область, Россия
Дата смерти	14 октября 1995(1995-10-14) (71 год)
Место смерти	Воскресенское, ныне Воскресенского района, Нижегородская область, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1942—1947
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Александр Николаевич Пайков (10 июля 1924 — 14 октября 1995) — участник Великой Отечественной войны, командир взвода 364-го стрелкового полка 139-й стрелковой Рославльской Краснознамённой ордена Суворова дивизии 50-й армии 2-го Белорусского фронта, Герой Советского Союза (1945), младший лейтенант.

Биография

Родился 10 июля 1924 года в селе Глухово ныне Воскресенского района Нижегородской области в крестьянской семье. Русский.

Окончил 7 классов. Работал счетоводом в колхозе, заведующим избой-читальней.

Окончил курсы инструкторов-общественников по физкультуре.

В 1941 году вступил в комсомол, вскоре был избран секретарём Глуховской территориальной организации ВЛКСМ.

Призван в Красную Армию 6 ноября 1942 года Заветлужским райвоенкоматом и направлен в Ленинградское Краснознамённое военное пехотное училище имени С. М. Кирова, но закончить его не пришлось: в марте 43-го в составе курсантской роты его направляют на Западный фронт, под Спас-Деменск в состав 139-й стрелковой дивизии

24 июня 1944 года в наступательном бою в районе деревни Гиревцы, ныне Чаусского района Могилёвской области Белоруссии командир стрелкового взвода 3-й роты 364-го стрелкового полка 139-й стрелковой дивизии 50-й армии 2-го Белорусского фронта младший лейтенант Пайков своим взводом уничтожил артиллерийскую точку противника вместе с её прислугой. В рукопашном бою за деревню Городец из своего автомата уничтожил 5 немецких солдат. За доблесть, проявленную в бою, командиром 364-го стрелкового полка подполковником Петровым был представлен к ордену Красного Знамени. Данное представление было поддержано командованием дивизии и корпуса, но командование 50-й армии понизило награду до ордена Отечественной войны 2-й степени, которым Пайков и был награждён приказом по войскам 50-й армии № 0426 от 7 июля 1944 года.

27 июня 1944 года во главе штурмовой группы из 35 добровольцев на плотах под артиллерийским и миномётным огнём преодолел Днепр в районе деревни Буйничи, ныне Могилёвского района Могилёвской области Республики Беларусь. Десантники после переправы захватили рубеж на правом берегу реки и заняли оборону. Автоматным огнём и гранатами они отразили несколько контратак противника, уничтожив большое количество солдат и офицеров. Под их прикрытием батальон форсировал реку и пришёл на помощь десантникам, которых уже оставалось шесть человек. Во время штурма батальоном деревни Буйничи Пайков поднял красный флаг над одним из домов освобождённой деревни.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм Пайкову Александру Николаевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Член ВКП(б) с 1945 года.

После окончания войны Пайков продолжал службу в Советской Армии.

В 1946 году окончил Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС).

С 1947 года капитан Пайков — в запасе.

Вернулся в Нижегородскую область. Работал заместителем председателя Черновского сельпо, инструктором Заветлужского райкома партии, секретарём парткомов колхоза «Родина» и Воскресенского леспромхоза.

В 1959 году окончил Кировскую областную совпартшколу, в 1969 году — заочную Высшую партшколу.

С 1978 года — председатель Воскресенского поселкового совета.

Скончался 14 октября 1995 года. Похоронен на кладбище в селе Глухово Воскресенского района Нижегородской области.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» № 5508 Героя Советского Союза (24.03.1945);
• орден Ленина (24.03.1945);
• орден Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985);
• орден Отечественной войны 2-й степени;
• медали, в том числе:
  • «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина»;
  • «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
  • «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
  • «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
  • «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
  • «Ветеран труда»;
  • «50 лет Вооружённых Сил СССР»;
  • «60 лет Вооружённых Сил СССР»;
  • «70 лет Вооружённых Сил СССР».

Память

• Имя Героя высечено золотыми буквами в зале Славы Центрального музея Великой Отечественной войны в Парке Победы города Москва.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• За Отчизну, свободу и честь! Горький, 1978, кн. 5. / стр. 212—219.
• Навечно в сердце народном. 3-е изд., доп. и испр. Минск, 1984. / стр. 399.
• Тюльников Л. К., Басович Я. И. Герои Советского Союза — горьковчане. 2-е изд., перераб. и доп. Горький, 1981. / стр. 196.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13785 Пайков, Александр Николаевич]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0008/e284c479.shtml Библиотека — Люди и книги. Пайков, Александр Николаевич].
• [www.nounb.sci-nnov.ru/nmo_proj/text/paikov.html Имя Героя Великой Отечественной войны на библиотечной карте Нижегородской области].

Отрывок, характеризующий Пайков, Александр Николаевич

Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.