Позднеев, Алексей Матвеевич
Поделись знанием:
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
| Алексей Матвеевич Позднеев | |
 | |
| Научная сфера: | |
|---|---|
| Место работы: |
Императорский Санкт-Петербургский университет (Восточный факультет), Восточный институт, Практическая Восточная академия |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
| Известные ученики: | |
| Известен как: |
Автор фундаментальных трудов по монголоведению и буддологии |
| Награды и премии: | |
Алексе́й Матве́евич Поздне́ев (27 сентября 1851, Орёл — 30 сентября 1920, Ростов-на-Дону) — российский востоковед, монголовед, доктор монгольской и калмыцкой словесности, профессор. Один из основателей и первый директор (1899—1903) Восточного института. Выдающийся исследователь монгольских письменных памятников и монгольского буддизма.
Биография
Родился 27 сентября 1851 г. в русской многодетной семье протоиерея Сретенской церкви Матвея Автономовича Позднеева в городе Орле.
Получил образование в Орловской духовной семинарии (1872)[2] и в Санкт-Петербургском университете на факультете восточных языков.
По окончании университета (1876) принял участие в снаряженной Русским географическим обществом экспедиции в Монголию и Китай.
В 1881 г., продолжая карьеру в СПбУ, защитил диссертацию «Образцы народной литературы монгольских племён» на степень магистра монгольской словесности и был утверждён штатным доцентом по кафедре монгольской словесности.
С 1881 г. редактировал издания Великобританского иностранного библейского общества (Лондон) на монгольском, китайском и маньчжурском языках.
В 1883 г.[1]) по представлении диссертации «Монгольская летопись Эрдэнийн-эрихэ, с пояснениями, заключающими в себе материалы для истории Халхи с 1636 по 1736 гг.» получил степень доктора монгольской словесности.
С 1884 г. состоял профессором монгольской словесности в СПбУ; с 1889 г. преподавал и маньчжурский язык. Первым в России открыл курс чтений по истории литературы монгольских наречий и ввёл в преподавание чтение официальных бумаг, написанных по-монгольски.
В 1887 г. по поручению Министра государственных имуществ составил проект об устройстве училищной части у калмыков Астраханской губернии.
В 1888 г. получил от РГО большую золотую медаль за труд «Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии». В 1892 г. был командирован Министерством иностранных дел в Монголию «для исследования её положения и административного строя, а также для изучения наших торговых отношений к Китаю». В этой монгольской командировке (как и в первой, 1876 г.) Позднеевым были собраны для библиотеки СПбУ большие коллекции рукописных и печатных китайских, монгольских и маньчжурских сочинений, а также коллекция бурханов (буддийских скульптур) и других принадлежностей религиозного культа. Результаты поездки были изложены в книге «Монголия и монголы», изданной РГО в 1896—1898 гг.
1899—1903 гг. — занимал пост директора в новообразованном Восточном институте[3].
1903 г. (ноябрь) — назначен членом Совета при Министерстве народного просвещения.
В 1910 г. назначен директором Практической восточной академии в Петербурге.
В 1913 г. за содействие делу народного образования монголов получил звание Дзюнь-вана (князя второй степени) от правительства Монголии.
В 1914 г. стал представителем МНП в Комитете для изучения Средней и Восточной Азии.
С 1918 г., уволившись из МНП, до конца жизни работал в Астраханской и Ставропольской губерниях и на территории Области Войска Донского, изучая культуру калмыков[1].
Интересные факты
- А. М. Позднеев придерживался националистических и монархистских взглядов, участвовал в различных правых организациях, в частности был специалистом по Сибири и Дальнему Востоку в Русском окраинном обществе[4][5].
- Брат А. М. Позднеева, Дмитрий Матвеевич Позднеев также был крупным востоковедом — японистом и синологом. В 1904 г. он сменил Алексея Матвеевича на посту директора Восточного института.
- Самым известным учеником Позднеева был Г. Ц. Цыбиков. В 1898 г. Цыбиков, будучи студентом Восточного факультета СПбУ, ознакомил своего преподавателя с рукописью соотечественника, бурятского ламы Л.-М. Доржи (Лобсана Миджид-Доржи), повествующей о его путешествии в Тибет и Непал. Рассмотрев рукопись, Позднеев посоветовал студенту лично посетить Тибет с целью изучения культуры этого недоступного в то время для европейцев региона Центральной Азии[6]. В 1899—1902 гг. Цыбиков действительно побывал в «запретной стране», сделав первое её описание с позиций западной науки и став первым фотографом тибетской столицы Лхасы.
- Стоит отметить, что Позднеев одним из первых русских монголоведов проявил интерес к т. н. «хождениям» — традиционному жанру монгольской литературы, представлявшему собой художественно оформленные путевые записки буддийских пилигримов. В середине 1890-х гг. он познакомился с калмыцким монахом Бадмой Менкеджуевым, незадолго до этого посетившим святыни Тибета, и в сотрудничестве с ним перевёл его «хождение» со старокалмыцкого на русский язык. Изданное в 1897 г. в Петербурге[7], это сочинение произвело сенсацию в российской научной среде. Его даже было решено посвятить XI международному съезду ориенталистов в Париже.
Библиография
А. М. Позднеев является автором 122 научных трудов (из них 17 монографий)[8], среди которых можно отметить следующие.
- Астраханские калмыки и их отношение к России до начала нынешнего столетия // Журнал Министерства народного просвещения. Ч. CCXLIV. Отд. 2. 1886.
- Города Северной Монголии. — СПб.: Тип. B. C. Балашева, 1880.
- Монголия и монголы. Результаты поездки в Монголию, исполненной в 1892—1893 гг.: в 2 т. Т. 1. Дневник и маршрут 1892 г.; Т. 2. Дневник и маршрут 1893 г. — СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1896—1898.
- О древнем китайско-монгольском историческом памятнике Юань-чао-ми-ши. — СПб., 1882.
- Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии в связи с отношениями сего последнего к народу. — СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1887.
- Ургинские хутухты. Исторический очерк их прошлого и современного быта. — СПб.: Тип. брат. Пантелеевых, 1880.
Напишите отзыв о статье "Позднеев, Алексей Матвеевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Иориш И. И. [mongolica.orientalstudies.ru/rus/index.php?option=com_personalities&Itemid=74&person=455 Важнейшие события жизни и деятельности А. М. Позднеева]
- ↑ [www.synologia.ru/a/Русские_китаеведы_XVIII_–_начала_ХХ_вв.:_преподаватели_и_составители_словарей Русские китаеведы XVIII — начала ХХ вв.: преподаватели и составители словарей]
- ↑ [bse.sci-lib.com/article090530.html Позднеев Алексей Матвеевич // Большая Советская Энциклопедия]
- ↑ [www.fondiv.ru/articles/170/ ЗАХАРОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ — выдающийся русский юрист, политический писатель]
- ↑ [www.hrono.info/organ/rossiya/russ_okrain.html Русское окраинное общество.]
- ↑ Цыбиков Г. Ц. Избранные труды: в 2 т. Т. 1: Буддист-паломник у святынь Тибета. — Новосибирск: Наука, 1991. С. 32.
- ↑ Сказание о хождении в Тибетскую страну малодэрбэтского Бааза-багши / калм. текст с пер. и прим., составленными А. М. Позднеевым. — СПб.: ИАН, 1897.
- ↑ Шастина Н. П. [www.orientalstudies.ru/rus/images/pdf/a_shastina_2003.pdf А. М. Позднеев] // Mongolica-VI: сб. ст. Посв. 150-летию со дн. рожд. А. М. Позднеева / отв. ред. С. Г. Кляшторный, сост. И. В. Кульганек. — СПб.: Петерб. востоковедение, 2003. С. 7.
Литература
- Баркова А. Л. Выставка из собрания А. М. Позднеева в государственном музее искусств народов Востока // Восток (Oriens). 2001. № 1. С. 155—156.
- Войтов В. Е., Тихменёва-Позднеева Н. А. Алексей Матвеевич Позднеев и его восточная коллекция. — Самара: Агни, 2001. — ISBN 5-89850-044-8
- Герасимович Л. К. А. М. Позднеев (1851—1920) // Российские монголоведы (XVIII — начало XX в.) — Улан-Удэ, 1997. С. 79—86.
- Герасимович Л. К. Выдающийся русский монголовед А. М. Позднеев (1851—1920) // Вестн. СПбГУ. Вып. 3. Сер. 2. Ист., языкозн., литературовед. — СПб.: СПбГУ, 1996. С. 88—96.
- Ермакова Т. В. Буддийский мир глазами российских исследователей XIX — первой трети XX в. (Россия и сопредельные страны). — СПб.: Наука, 1998. — ISBN 5-02-028317-7
- Иориш И. И. А. М. Позднеев — калмыковед. // Зап. КНИИЯЛИ. Вып. 1. — Элиста, 1960. С. 207—217.
- Уланов М. С. А. М. Позднеев о буддизме в Центральной Азии // Мир Центральной Азии. Т. III. Культурология. Философия. Источниковедение: мат. межд. науч. конф. — Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2002. С. 219—221. — ISBN 5-7925-0110-6
- Улымжиев Д. Б. А. М. Позднеев (1851—1920) — исследователь «Сокровенного сказания монголов» // Мат. науч. конф. «Цыбиковские чтения — 7». — Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1998. С. 33—35. — ISBN 5-7925-0016-9
- Улымжиев Д. Б. Неутомимый исследователь Монголии Алексей Матвеевич Позднеев // Улымжиев Д. Б. Монголоведение в России во второй половине XIX — начале XX в.: Петербургская школа монголоведов. — Улан-Удэ: БГУ, 1997. С. 76—106.
- Улымжиев Д. Б. Неутомимый исследователь Монголии. Алексей Матвеевич Позднеев // Bull. IAMS. — Ulaanbaatar, 1997. № 1 (19). С. 57—69.
- Чемерис В. М. 150 лет со дня рождения учёного-монголоведа А. М. Позднеева // Знаменательные и памятные даты по Бурятии на 2001: библиогр. указ. краевед. лит-ры. — Улан-Удэ, 2001. С. 72—76.
- Mongolica-VI: сб. ст. Посв. 150-летию со дн. рожд. А. М. Позднеева / отв. ред. С. Г. Кляшторный, сост. И. В. Кульганек. — СПб.: Петерб. востоковедение, 2003. — ISBN 5-85803-250-8
- [www.kalmnlib.ru/images/2016/kzd2016.doc Календарь знаменательных и памятных дат на 2016 год/ 2016 Җилин ончта өдрмүдин лит], М-во культуры и туризма РК, Национальная библиотека им. А. М. Амур-Санана; сост. В. В. Сангаджиева; ред. О. Е. Аргунова; отв. за изд. Н. Б. Уластаева. — Элиста, 2015, стр. 22
- [www.synologia.ru/a/Русские_китаеведы_XVIII_–_начала_ХХ_вв.:_преподаватели_и_составители_словарей Русские китаеведы XVIII — начала ХХ вв.: преподаватели и составители словарей] Позднеев Алексей Матвеевич
Ссылки
- [www.orientalstudies.ru/rus/index.php?option=com_publications&Itemid=75&pub=1086 О публикации сборника «Mongolica», посвящённого А. М. Позднееву]
Отрывок, характеризующий Позднеев, Алексей Матвеевич
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
