Иеротопия

Иерото́пия (др.-греч. ἱερός — священный и др.-греч. τόπος — место, пространство) — это создание конкретных сакральных пространств, рассматриваемое как особый вид творческой деятельности, а также специальная область историко-культурных исследований, в которой выявляются и анализируются примеры данного творчества. Результатом иеротопического творчества как правило являются церкви и святилища, но могут быть также сакральные ландшафты, архитектурные комплексы, и даже города и страны.

Концепция иеротопии и сам термин были предложены Алексеем Лидовым в 2001 году. Иеротопия как раздел гуманитарного знания находится на стыках традиционных дисциплин истории искусства, археологии, культурной антропологии, этнологии, религиоведения, однако не совпадает ни с одной из них и имеет собственный предмет и методологию. Речь идет не об общем изучении сакрального, чему посвящены работы Мирча Элиаде, Рудольфа Отто, Павла Флоренского и других, а об исторически конкретной деятельности людей по созданию среды общения с высшим миром. Иеротопия может включать и мистическую компоненту, но прежде всего это процесс осознанного творчества, формирования сакрального пространства при помощи архитектуры, изображений, обрядов, света, запахов и иных медиа.

При помощи понятия иеротопия, предметы сакрального искусства, «пребывающие ныне в состоянии музейной разобщенности, вновь собираются в своем времени и в своем месте» . В рамках иеротопического подхода иконы и другие произведения сакрального искусства рассматриваются не как изолированные предметы, а как компоненты иеротопических проектов в их художественной и концептуальной целостности и временном развитии. Темы иеротопических исследований разнообразны и могут включать столь различные предметы, как роль света в церковной архитектуре, религиозные церемонии и праздники, народные традиции, сопоставление иеротопических моделей разных культур.

Иеротопии было посвящено 5 международных симпозиумов.

Пространственные иконы

Пространственная икона – это образ, возникающий при восприятии конкретного сакрального пространства (например, храма или святилища) как целого и порождаемый всей совокупностью его символических и образных компонент. Подобно обычной иконе, она выполняет в сознании верующего функцию связующего звена между земной реальностью и горним миром. В отличие от обычной иконы, в ней нет фиксированного изображения. Её образ разворачивается в пространстве и воплощён в многообразии пластических форм, определяющих сакральное пространство. В формировании пространственной иконы могут участвовать как неподвижные элементы: архитектура, настенные росписи, обычные иконы и литургическая утварь, так и принципиально подвижные формы: динамика богослужения, драматургия световозжиганий и естественного света, а также среда запахов. Каждый христианский храм может быть рассмотрен как пространственная икона, при этом чудотворные иконы и реликвии часто играют центральную роль.

Многие сакральные ландшафты разных религий были задуманы и реализованы как пространственные иконы . В христианской традиции яркие примеры находим в многочисленных «Новых Иерусалимах» — архитектурно-ландшафтных образах Святой Земли, включая наиболее масштабный из них Новый Иерусалим на р. Истра под Москвой, который в середине XVII в. был задуман патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичемкак русская Палестина, пространственная икона Святой Земли. Пространственные иконы во многих случаях имели конкретных творцов.

Термин «пространственная икона» используется также для характеристики массовых сакральных действий и обрядов, например, т. наз. «вторничного действа» с иконой Одигитрии в Константинополе XII—XV вв. и «шествия на осляти» в средневековой Москве. Важная особенность таких пространственных икон — их перформативность и динамика. Они формировались живым человеческим участием и восприятием, а матрицей пространственной иконы становился сам город.

В. В. Лепахин предложил термин «иконотопос», близкий как по содержанию, так и по этимологии, к пространственной иконе. Иконотопос – это сакрализованное человеком пространство, мыслимое как икона. Например, средневековая Москва рассматривалась как иконотопос (пространственная икона) Иерусалима. Рассматривая сакральную структуру древнерусских городов, В. В. Лепахин выделяет иерархию иконотопосов: алтарь -> храм -> детинец/кремль -> город -> Святая Русь -> Небесный Иерусалим .

Перенесение сакральных пространств

Перенесение (воспроизведение) сакрального пространства является распространенной формой иеротопического творчества. Во многих случаях первоначальное сакральное пространство возникало в результате иерофании, то есть воспринималось как освященное божественным знамением или чудом. Это первичное сакральное пространство осознанно воспроизводилось в процессе иеротопического творчества и присутствовало во вновь созданном святилище или храме в виде пространственной иконы. Например, в библейской истории строительство первого Храма можно рассматривать как воспроизведение сакрального пространства Скинии Завета. С другой стороны, первый Храм может рассматриваться как первообраз в иеротопии христианских храмов. В христианской традиции и Востока и Запада известны многочисленные воспроизведения «новых иерусалимов», призванные установить связь с пространством Святой Земли, особенно с местом, где произошли спасительные страдания и чудесное воскресение Иисуса Христа. Сакральное пространство Гроба Господня воспроизводится в алтаре любой христианской церкви.

Образы-парадигмы

При анализе создания и восприятия сакральных пространств используется понятие образа-парадигмы. Образ-парадигма - это смысловой стержень иеротопического проекта, средство коммуникации между творцами сакральных пространств и их зрителями. Не являясь ни плоским изображением ни скульптурой, этот образ-видение создавался в пространстве храма или святилища с намерением вызвать тот же образ в сознании наблюдателя-участника. В отличие от художественного образа, образ-парадигма порождается не конкретным произведением искусства, а религиозной традицией в целом. Важным примером образа-парадигмы в христианстве является образ Небесного Иерусалима, который присутствовал в любой византийской церкви, хотя как правило не был непосредственно изображен.

Обсуждение, использование и критика термина

В дискуссиях отмечается, что иеротопические понятия не нацелены на создание теоретических схем, а служат описанию живых культурных явлений в их первоначальном назначении и переживании . Указывается, что если сам феномен сакрального пространства известен науке, то иеротопия фокусируется на механизмах его формирования . Высказываются возражения против объединения термином «иеротопия» двух понятий: создания сакральных пространств и науки о нём. Р. М. Шукуров предложил называть «иеротопией» именно создание сакральных пространств, а соответствующий раздел науки называть «иеротопикой» . И. П. Давыдов, напротив, рассматривает иеротопию именно как науку, но предлагает использовать данный термин для феноменологического описания сакральных пространств, в то время как термин «иеротопика» он предлагает использовать для анализа теоретических и философских аспектов .

Дискутируется вопрос об границах исследовательского поля в рамках иеротопического подхода. Высказывалось мнение, что понятие иеротопии, возникшее в контексте медиевистических исследований, предназначено в первую очередь для анализа «безвидных» образов средневекового сакрального искусства , и что его использование в других сферах следует как-то ограничить или оговорить. Однако на практике понятие «иеротопия» используется многими авторами в расширительном смысле: например, для характеристики характеристики культурных ландшафтов мифопоэтических и сакральных пространственных образов в художественной литературе , а также для описания аспектов сакрального в протестантской культуре .

Литература

• Hierotopy, the Creation of Christian Sacred Spaces. Cambridge Dictionary of Christianity. Cambridge University Press, 2010, pp. 512–515.
• А. М. Лидов Иеротопия. Пространственные иконы и образы-парадигмы в византийской культуре. М., «Феория», 2009 [www.istok.net/church-product/ierotopia.html]
• Иеротопия. Создание сакральных пространств в Византии и Древней Руси. М., «Индрик», 2006
• Новые Иерусалимы. Иеротопия и иконография сакральных пространств. М., «Индрик», 2009
• Иеротопия. Сравнительные исследования сакральных пространств. М., «Индрик», 2009
• Пространственные иконы. Текстуальное и перформативное. Материалы международного симпозиума. М., «Индрик», 2009
• Пространственные иконы. Перформативное в Византии и Древней Руси. М., «Индрик», 2011
• Огонь и свет в сакральном пространстве. Материалы международного симпозиума. М., «Индрик», 2011
• Иеротопия Огня и Света в культуре византийского мира. М., «Феория», 2013. 558 с.: ил. isbn 978-5-91796-039-5
• Живоносный источник. Вода в иеротопии и иконографии христианского мира. Материалы международного симпозиума. Москва-Ярославль, «Филигрань», 2014.

Ссылки

• Иеротопия в списке рекомендуемых тем по предмету "история искусств" [refdb.ru/look/2550239-p37.html]
• Программа круглого стола по пространственным иконам на [hierotopy.ru/contents/LidovIconsOfSpaceRTcongress2016.PDF международном конгрессе византинистов, Белград, 2016]
• Э. Бакалова. Иеротопия. Новые интерпретационные стратегии в изучении сакральных пространств. [hierotopy.ru/contents/Review_Bakalova_HierotopyBookLidov_Rus.pdf Византийский Временник, 71(96), 2012. С.319-325 (рецензия)]
• Е. Богданович. Рецензия на книгу А. М. Лидова. [hierotopy.ru/contents/Bogdanovic_Hierotopy_Review.pdf Byzantinische Zeitschrift Bd. 103/2, 2010: II. Abteilung p. 822-827]
• Д. Попович. Рецензия на книгу А. М. Лидова. [hierotopy.ru/contents/Review_Popovic_HierotopyBookLidov_Balcanica_Eng.pdf Balcanica XLII, p. 218-221]
• Г. Пирс. Рецензия на сборник «Иеротопия. Создание сакральных пространств в Византии и Древней Руси» [hierotopy.ru/contents/Review_Peers_CreationOfSacredSpaces_Eng.pdf Speculum, 2008, p. 458-459]
• М. С. Флайер Рецензия на сборник «Новые Иерусалимы. Иеротопия и иконография сакральных пространств», [hierotopy.ru/contents/Michael_Flier_New_Jerusalem_Review_JGO_2012_3.pdf Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 2 (2012), 3 p. 4-6]
• Франц Тинефельд Рецензия на сборник «Новые Иерусалимы. Иеротопия и иконография сакральных пространств» [hierotopy.ru/contents/Review_Tinnefeld_NewJerusalems_German.pdf Besprechungen, 2012, p. 270-272]
• Презентация книги [www.rah.ru/news/detail.php?ID=28931 Иеротопия огня и света в культуре византийского мира] на сайте РАХ
• Международный симпозиум [www.rah.ru/news/detail.php?ID=29084 Вода в иеротопии] на сайте РАХ
• The new volume of Ierotopiia [networks.h-net.org/node/3076/discussions/34058/new-volume-ierotopiia Рецензия на книгу "Иеротопия огня и света"]
• А. М. Лидов. [www.polit.ru/lectures/2007/06/14/ierotop.html Иеротопия. Создание сакральных пространств как вид художественного творчества (лекция)]
• А. М. Лидов. [www.polit.ru/lectures/2010/07/16/icon.html Икона и иконическое в сакральном пространстве (лекция)]
• И. Безирганова. [inieberega.ru/node/245 Иеротопия — единое духовное пространство]
• [www.hist.msu.ru/Labs/UkrBel/hierotopy_mgu.htm Иеротопия как новое направление историко-культурных исследований.] Материалы круглого стола, проведённого в МГУ
• B. V. Pentcheva. [www.psupress.org/justataste/samplechapters/justatastePentcheva1.html The Sensual Icon] (англ.)
• [hierotopy.ru/ru/ Сайт «Иеротопия», электронная библиотека статей на иеротопические темы]
• [www.pravoslavie.ru/jurnal/print30718.htm В. Кутковой. Икона и авангард: место встречи – Россия, время – Серебряный век]
• [iqradiotv.ru/documents/volinov.html И. Вольнов. Кузнецовское письмо - новое сакральное пространство]

Отрывок, характеризующий Иеротопия

Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.

Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.


Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.