Новоиерусалимский монастырь

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Монастырь
Воскресенский Ново-Иерусалимский ставропигиальный мужской монастырь

Новоиерусалимский монастырь в 2014 году. Воскресенский собор, на первом плане — подземная церковь Константина и Елены
Страна Россия
Город Истра, ул. Советская, д. 2
Конфессия Православие
Тип мужской
Дата основания 1656
Настоятель Патриарх Московский и всея Руси
Наместник архимандрит Феофилакт (Безукладников)
Статус  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=5010129000 № 5010129000]№ 5010129000
Сайт [www.n-jerusalem.ru/ Официальный сайт]
Координаты: 55°55′18″ с. ш. 36°50′43″ в. д. / 55.92167° с. ш. 36.84528° в. д. / 55.92167; 36.84528 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.92167&mlon=36.84528&zoom=17 (O)] (Я)

Воскресе́нский Ново-Иерусали́мский монасты́рь — исторически ставропигиальный мужской монастырь Русской православной церкви в городе Истре Московской области.

Монастырь основан в 1656 году Патриархом Никоном, по замыслу которого под Москвой должен был быть воссоздан комплекс святых мест Палестины[1].





История

Основание

Это не первая попытка перенести образ храма Гроба Господня, связанного со святынями, дорогими каждому христианину, на русскую землю. Среди памятников, в которых могло отразиться влияние палестинского «первообраза», исследователи называют «Святую Святых» в Московском Кремле (проект, задуманный Борисом Годуновым, осуществлён не был, остаётся открытым вопрос, что могло послужить образцом для «Святой Святых» — ветхозаветный Храм Соломона или храм Гроба Господня) и храм Покрова на Рву[2].

Земли, на которых предполагалось расположить новую обитель, находились во владении вотчинников, и патриарх добился от царя Алексея Михайловича особого права[K 1] приобретать земельные владения. До создания обители все земельные приобретения оформлялись на Валдайский Иверский монастырь[4]. К территории будущего монастыря присоединились бывшие земли боярина Василия Шереметева, князя Алексея Трубецкого, стольника Романа Боборыкина. Монастырские сооружения были возведены на землях деревни Редькино, купленной у дьяка Лукьяна Голосова[5].

Первый этап строительства

Окрестности будущей обители подверглись перепланировке: лес по берегу реки Истры вырублен, холм, на котором возводился монастырь, досыпан и укреплён. Прежние наименования изменили на новые, взятые из евангельских текстов[6]. Мужской монастырь был заложен на холме, прозванном Сион. К востоку от него располагался Елеонский холм с каменной Елеонской часовней [K 2], на севере — холм Фавор. На берегу реки Истры, переименованной в Иордан, был построен скит патриарха (до середины XIX века назывался «отходной пустынью»), в котором были размещены две церкви — Богоявления и апостолов Петра и Павла (освящены в 1662 году)[7][8]. Был также основан небольшой женский монастырь — Вифания, названный по городу, упомянутому в Новом Завете. Некоторые здания повторяют очертания сооружений Иерусалима, как, например, Воскресенский собор (1656—1685), создан по образу и подобию Храма Гроба Господня.

На строительные работы, для производства которых «требовалось огромное количество как квалифицированных мастеров, так и подсобной рабочей силы»[9], были привлечены монастырские крестьяне[9], в том числе и из отдалённых вотчин. Крестьяне в своих челобитных жаловались на то, что, оторванные от дома, они лишены возможности заниматься собственным хозяйством. Положение занятых на работах не облегчало предоставление им некоторых льгот[9]. Один из современных Никону писателей-старообрядцев критиковал патриарха за то, что «простых крестьян тяжкими труды умучил, созидаючи горкой свой Иеросалим»[9].

При Никоне на территории монастыря был возведён комплекс традиционных для русского зодчества деревянных сооружений[10]. В 1656 году построена деревянная Воскресенская церковь с трапезной, келарской и служебными помещениями. 18 октября 1657 года на её освящении присутствовал царь Алексей Михайлович. Именно он, глядя на постройки обители с Елеонского холма, впервые назвал монастырь Новым Иерусалимом, это обстоятельство было отмечено на памятном кресте, установленном на Елеоне[11]. Почти сразу после основания монастырь стал крупным землевладельцем. В разных уездах России для него были приобретены вотчины. На большую часть земли царём Алексеем Михайловичем выдавались жалованные грамоты.

Воскресенский собор был заложен в сентябре 1658 года — архимандрит Леонид (Кавелин), опираясь на надпись на колоколе, отлитом при патриархе, относит это событие к 1 сентября[12]. В этом же году Никон был удалён из Москвы. До конца 1666 года патриарх находился в Новом Иерусалиме, руководя строительством собора. В его личное управление были переданы три основанные им монастыря: Воскресенский, Иверский, Крестный. Из документов того периода следует, что монастыри были объединены в одну вотчину, в которую входили солеварни в Усолье Камском и Старой Руссе, рыбные ловли на Кольском полуострове, два московских подворья, земли в центральных и северных уездах. Большая часть доходов с этого владения шла на строительство Воскресенского собора[9].

В монастыре работали белорусские мастера, присланные Никоном ещё до опалы. Первым архитектором Нового Иерусалима стал П. И. Заборский — «золотых, серебряных и медных, ценинных[K 3] и всяких рукодельных хитростей изрядный ремесленный изыскатель, потрудившийся о украшении сея святые церкви в ценинных и в иных делах немалое время»[K 4]. Строительные работы остановились после того, как Никон был сослан в Ферапонтов монастырь, а по указу Алексея Михайловича от 22 декабря 1667 года мастера (всего 31 человек) из Нового Иерусалима были переведены в Оружейную палату[14].

В XVII веке в монастыре существовала библиотека, собранная по инициативе Никона. Её основу составили личные книги патриарха, переданные им в 1661 году монастырю, в том числе греческие рукописи из афонских монастырей с текстами античных и раннехристианских авторов. В библиотеке монастыря находились, среди прочего, Изборник Святослава 1073 года, Юрьевское Евангелие (XII век), списки летописей (Воскресенская и Никаноровская), том Лицевого свода (XVI век), хронографы, родословные книги, небольшое количество иностранных изданий практического назначения, печатные книги для каждодневного богослужения и чтения. Большое место занимала переводная литература: сочинения философского содержания, книги по филологии, истории. Патриарх постоянно поддерживал связи с украинскими[15] монахами-переводчиками даже во время своей опалы. Переводы книг, созданные под руководством Епифания Славинецкого, регулярно присылались в монастырь из Москвы. В монастырской библиотеке были широко представлены книги, изданные в Киеве, Вильно, Остроге, Львове, Кракове, Кутеинском монастыре под Оршей, Иверском монастыре. К концу XVII века здесь хранилось около 600 книг[16]. 500 экземпляров из монастырской библиотеки в 1674 году было взято в Патриаршию ризную казну. В 1666—1676 годах в монастыре работала типография, переведённая патриархом Никоном из Иверского монастыря. Рукописи из библиотеки монастыря описаны Амфилохием в 1859 году в его «Описании рукописей Воскресенского ставропигиального первоклассного монастыря, именуемого Новый Иерусалим». В 1907 году все рукописные книги были переданы в Синодальную библиотеку и составили там Воскресенское собрание рукописей, с 1920 года оно хранится в Государственном Историческом музее[17].

Во второй половине XVII века в монастыре сложилась музыкально-поэтическая школа, продолжающая традиции канта — польско-украинского духовного песнопения[18]. Два настоятеля монастыря — архимандриты Герман и Никанор были в своё время руководителями хора (уставщиками). Их личные библиотеки состояли из книг-пособий (в том числе латинских и польских) по стихосложению, исторической литературы, нотных рукописей. Три стихотворных произведения Германа и Никанора высечены на каменных плитах Воскресенского собора. Предполагается, что Николай Дилецкий создал свой Воскресенский канон по заказу Новоиерусалимского монастыря[19].

Конец XVII века

Церковный собор 1666—1667 годов определил статус монастыря как рядовой подмосковной обители. Единая вотчина была разделена: Иверскому и Крестовому монастырям были возвращены их земли по состоянию на 1658 год. Воскресенский монастырь не имел более средств на продолжение строительства[20]. После удаления Никона его противники пытались лишить обитель вотчин, однако они (кроме вотчин приписных монастырей) были признаны приобретёнными законно и в 1668 году утверждены за Воскресенским монастырём Соборной грамотой[14]. Строительство возобновилось в правление Фёдора Алексеевича, ученика Никона, который, под влиянием тётки, Татьяны Михайловны, обратил внимание на дела обители. Царь приписал Новому Иерусалиму 20 монастырей, пожаловал ему новые земли. С 1679 года монастырь был передан в ведение отделения Приказа Большого Дворца — Мастерской палаты, сам царь принимал активное участие в управлении и благоустройстве обители. В 1678 году Новому Иерусалиму были возвращены все прежние приписные монастыри и дарованы новые.

В 1681 году Никону, уже тяжело больному, было разрешено вернуться в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, на пути к которому он скончался 17 августа в Николо-Тропинском приходе напротив Ярославля. Его похоронили в приделе Усекновения главы Иоанна Предтечи Воскресенского собора.

С 1684 года монастырь был передан в Приказ сыскных дел. По завершению строительства Воскресенского собора, 18 января 1685 года он был освящён. После этого события царевна Софья Алексеевна указала место для строительства на территории монастыря у задней стены собора «церкви с трапезною тёплой каменной и службы по чину Иерусалимскому»[21]. В день освящения собора дьяку Сыскного приказа Борису Остолопову было поручено его описание[K 5]. Церковь Рождества Христова с трапезными палатами была освящена в 1692 году.

XVIII век

В правление Петра I в Новом Иерусалиме так же, как и в других крупных обителях, был уменьшен штат монахов, на содержание которых выделялись из монастырских доходов ограниченные средства (остальное уходило в государственную казну). Кроме этого монастырь был обязан поставлять государству лошадей, фураж, ремесленников из числа монастырских крестьян[22].

При Елизавете Петровне (1741—1761), взявшей монастырь под покровительство, материальное положение Нового Иерусалима улучшилось, увеличились его земельные владения[22]. Благодаря императрице, выделившей 30 тысяч рублей[K 6], начался ремонт Воскресенского собора, шатёр ротонды которого обрушился в 1723 году[24].

Перед секуляризацией церковных земель Новый Иерусалим владел 13 935 (по другим данным 16 287) душами мужского пола и 22 000 десятин земли. После Манифеста от 26 февраля (8 марта) 1764 года все монастырские крестьяне были переданы в экономические [25]. У монастыря остались два подворья в Москве и 30 десятин земли. Сумма, отпущенная на содержание обители, составила 30 процентов от былых доходов. Однако большую часть доходов монастырю обеспечивало паломничество, не прекращались и поступления крупных частных вкладов. Монастырское подворье в Москве было сдано в аренду[26][27].

В 1762 и 1792 годах на территории монастыря произошли крупные пожары. Средства на восстановление были выделены Екатериной II.

XIX век

Появляются описания монастыря, адресованные широкому кругу читателей: А. Н. Муравьёва, И. М. Снегирёва и других авторов. Всего известно более двадцати паломнических описаний второй половины XVIII — начала XX века, которые стали источниками сведений об утраченных к настоящему времени сооружениях и деталях архитектурного комплекса, особенностях богослужебной практики, характерной только для этого монастыря, быта насельников и богомольцев[28].

В 1869 году архимандритом монастыря был назначен видный учёный, археограф Леонид (Кавелин). Годы, проведённые в Новом Иерусалиме стали для него временем плодотворной научной деятельности. В своём труде «Историческое описание Воскресенского, Новый Иерусалим именуемого монастыря» (1876) Леонид впервые опубликовал документы XVII века (позднее утраченные) из архивов обители. До настоящего времени его монография «Ценинное дело в Воскресенском, Новый Иерусалим именуемом, монастыре с 1656 по 1759 год» остаётся единственным исследованием истории этой керамической мастерской. Кавелин открыл имена мастеров «ценинного дела» Петра Заборского и Яна Флегнера. С 1870-х годов архимандрит вёл работу по созданию одного из первых церковных музеев России — музея патриарха Никона, который открылся в 1874 году в северной трапезной палате монастыря.

Монастырь в XIX — начале XX века стал одним из центров русского паломничества; с постройкой железнодорожной линии Москва-Виндава число посетителей возросло. За оградой монастыря каменные сооружения сменили деревянные гостиницы для богатых паломников и странноприимный дом — для неимущих, построено монастырское училище[29]. К 1913 году монастырь ежегодно посещало около 35 000 человек[26].

После 1918 года

В 1919 году монастырь был закрыт. С 1921 года на его территории работало два музея: Художественно-исторический и родного края, которые в 1922 году объединились в Государственный художественно-исторический музей. В его коллекцию вошли предметы из монастырских храмов и ризницы, экспонаты Музея памяти патриарха Никона, картины из художественной галереи, расположенной в Трапезных палатах, материалы археологических раскопок, предметы из усадеб западной части Московской губернии.

В 1941 году во время Великой Отечественной войны минёры немецко-фашистской дивизии СС «Райх» взорвали[K 7] Воскресенский собор. Многие архитектурные памятники были уничтожены.

В 1959 году музей возобновил работу; сооружения монастыря восстановлены, за исключением основной архитектурной доминанты — исполинской ярусной звонницы XVII века.

Возобновление монастыря в 1990-е гг.

10 ноября 1993 года Патриарх Алексий II подписал «Удостоверение» своему представителю архимандриту Никите (Латушко), которому поручалось ведение переговоров с властями Московской области, Истринского района и руководством музея «Новый Иерусалим» о возвращении монастыря[31].

В 1994 году возобновлён Ставропигиальный Воскресенский Ново-Иерусалимский мужской монастырь. 18 июля 1994 года Священный Синод Русской православной церкви утвердил архимандрита Никиту наместником возрождающегося ставропигиального Ново-Иерусалимского монастыря.

В 2012 году музей «Новый Иерусалим» переехал из стен монастыря в новое здание по соседству.

Архитектурный комплекс

Вторая половина XVII века

Согласно описи 1668 года, рядом с монастырём были возведены гостиный двор и две кельи, а также конюшенный двор с жилыми и хозяйственными постройками. Монастырь был обведён рвом, укреплённым брёвнами с одной стороны, перед ним был отсыпан вал с мелким камнем. Входили в монастырь по перекинутому через ров мосту. Деревянная монастырская стена имела восемь башен. Надвратную башню украшали часы «на польское дело». В ограде монастыря находились деревянные кельи Никона и братские кельи. В камне были отстроены хлебная палата, поварня, кузница, погреба[32].

Воскресенский собор

Основная статья: Воскресенский собор Новоиерусалимского монастыря

По замыслу Никона Воскресенский собор возводился по образу романского Храма Гроба Господня в Иерусалиме. Известно, что при его строительстве использовался чертёж иерусалимского храма[K 8]. При новых контурах собор в плане соответствует обмерам палестинской святыни, приведённым в «Проскинитарии» иеромонаха Арсения[K 9], повторена и схема расположения отдельных помещений[34]. Уже при Никоне было положено начало системе поясняющих надписей в интерьере и на фасаде собора, выполненных на белокаменных плитах, иконостасах и керамических поясах и увязывающих топографию собора с Храмом Гроба Господня. Об иерусалимском храме строители могли судить также по его деревянной модели, которую в 1649 году привёз в Россию патриарх Паисий[35]. К концу 1666 года собор доведён до сводов[K 10]. Патриархом в нём были освящены три придельных церкви: любимое место служения Никона — верхняя Голгофская; расположенная под ней церковь святого Иоанна Предтечи и церковь Успения Богоматери. Строительство остановилось после церковного собора 1666—1667 годов, осудившего патриарха.

Сложно сказать, насколько Воскресенский собор, законченный уже после смерти Никона, соответствовал его замыслу, но в общих чертах его внешний вид повторял Храм Гроба Господня. Как и его палестинский прототип, собор состоял из трёх частей, сведённых в цельную архитектурную композицию. Центр храма — четырёхстолпный, перекрытый мощным куполом на барабане. Расположенная с востока апсида подобно хору западноевропейских соборов имеет круговой обход или деамбулаторий. Своды трансепта, ориентированного с севера на юг — вспарушённые крестовые. С запада расположен второй главный архитектурный и семантический акцент собора — огромная ротонда, перекрытая шатром, над часовней Гроба Господня (иначе называемой кувуклией), украшенной изразцами. Она повторяла часовню иерусалимского храма, перестроенную после 1808 года[23]. Первый шатёр ротонды собора, возведённый до 1685 года, имел высоту 18 м, а диаметр основания — 23 м. Сооружение с тремя рядами окон было покрыто, вероятно, изразцами, имитировавшими мрамор[37][K 11]. Завершала шатёр медная золочёная полуглава с крестом. Ротонда соединяется с основным пространством двухъярусной триумфальной аркой.

Отличительной чертой собора стала архитектурная керамика, украсившая его интерьеры и фасады. Над керамическим убранством в середине XVII века работали такие мастера, как Пётр Заборский, Степан Полубес, Игнатий Максимов. При патриархе Никоне было выполнено пять керамических ордерных иконостасов: два для приделов Усекновения главы Иоанна Предтечи и Успения Пресвятой Богородицы (они были освящены Никоном) и три — заалтарных приделов[K 12]. Праздничный вид придавали собору изразцовые наличники икон в трёх его ярусах, декоративные пояса, расположенные как внутри, так и снаружи, порталы и надписи[40]. В конце XVII века изразцами были украшены барабан большой главы собора, парапеты хор и верхние ярусы храма[41]. Большое символическое значение имеет керамический фриз, получивший в литературе названия «репьи», «павлиний хвост», «павлинье око». Последние два наименования наиболее удачно передают характер рисунка, напоминающего цветок граната — символ мученической смерти или глаз на пере павлина — символ Воскресения Христова[37]. Фриз шёл по всему периметру второго яруса, предположительно, украшал он и третий ярус. Сейчас «павлинье око» можно видеть на апсиде главного алтаря собора (снаружи и внутри). Выполненными по тем же формам изразцами позднее были декорированы Храм Григория Новокесарийского на Большой Полянке (1668 — середина 1670-х), надвратная церковь Андреевского монастыря (1675) и Храм Покрова Богородицы в Измайлове (1679—1683). По мнению исследователей, для ещё одного фриза «павлинье око» в Иосифо-Волоколамском монастыре были вырезаны новые формы[42][43].

Изразцы, изготовленные во второй половине XVII века в керамической мастерской монастыря, имеют сложный профиль, тщательно проработанный рельеф и отличаются большими размерами. В своём роде это уникальная архитектурная керамика, более не имеющая себе подобной в русском зодчестве[44].

К концу XVII века в соборе насчитывалось 14 приделов. В XVIII—XIX веках были устроены ещё 15 приделов. Придел Марии Магдалины в 1802 году по заказу императора Павла I и его жены оформлял Матвей Казаков[45].

Подземная церковь Константина и Елены

С востока к основному объёму собора примыкает подземная церковь Константина и Елены (в Иерусалиме подобная церковь вырублена в скале), соединяется с собором ходом из заалтарной части. Строительство церкви началось ещё при Никоне, в 1658 году. В конце XVII века это было простое прямоугольное в плане здание с плоской кровлей, обведённой балясником. Стены церкви возвышались над уровнем земли на 1,5 метра, её венчала одна глава, украшенная изразцами[46].

В середине XVIII века для предохранения от грунтовых вод здания, углублённого в землю на 6 метров, вырыли ров. В начале XIX века был устроен тоннель, по которому отводится вода, а сам ров облицован белым камнем[47].

Интерьер церкви в середине XVIII века был переделан в стиле барокко.

Крепостная ограда

В 1690—1697 годах завершило формирование комплекса монастырских сооружений возведение каменной ограды вместо старой деревянной по проекту Якова Бухвостова. Общая протяжённость монастырских стен, построенных с соблюдением требований крепостного зодчества эпохи, составляет около одного километра, высота — девять метров, толщина — до трёх метров. Верхняя часть стен — боевой ход, снабжённый двумя рядами бойниц: для дальнего боя и машикулями, позволяющими вести оборону основания крепости. На изломах стены поставлены семь башен, восьмая (Елизаветинская)[K 13] размещена над западными воротами, над восточными (Святыми) воротами была построена надвратная Входоиерусалимская церковь[K 14]. Бухвостову удалось достичь стилевого единства сооружений крепостной стены с другими зданиями и создать единый архитектурный ансамбль[50]. В продолжение традиции, вероятно, в XVIII веке крепостные башни получили палестинские названия: Гефсиманская, Сионская, башня Давидов дом, Иноплеменничья, башня Варуха, Ефремова, Дамасская[51].

Некрополь

Некрополь Новоиерусалимского монастыря расположен внутри собора (захоронения XVII века) и собственно на его территории — по обеим сторонам церкви Константина и Елены. В ходе исследований 1999—2003 годов выявлено 100 целых или сохранившихся крупных частей надгробных памятников, среди них лишь небольшое количество объёмных архитектурных форм. Существенный урон некрополю был нанесён во время богоборческой кампании 1920-х — 1930-х годов и в результате взрыва собора в декабре 1941 года[52].

На начальном этапе строительства собора отчасти было скопировано расположение важнейших захоронений иерусалимского собора. В храме Гроба Господня в приделе Иоанна Предтечи (Адамовом) находились легендарные захоронения Адама и первого ветхозаветного священника Мелхиседека. Символично, что Никон завещал похоронить себя в приделе Иоанна Предтечи Воскресенского собора, там, где в Иерусалиме погребён Мелхиседек. Сохранилась белокаменная плита, на которой в стихотворной форме описан жизненный путь Никона. Автор эпитафии основателю монастыря — архимандрит Герман. В 1680-х годах в приделе установлена плита, сообщающая, что в храме Гроба Господня на этом месте погребены Готфрид Бульонский и Балдуин. В первом ярусе колокольни в Иерусалиме расположены гробницы иерусалимских патриархов, в первом ярусе колокольни Воскресенского собора — настоятелей монастыря (архимандритов Герасима, Германа). Из-за разрушения в 1941 году другие могилы утрачены, однако известно, что внутри собора продолжали хоронить и во второй половине XVIII века[53]. Самые ранние захоронения в соборе — могилы Петра Заборского и иподиакона Никиты Никитина (под лестницей на придел Голгофы), в южной части погребён автор жизнеописания Никона Иван Шушерин (придел Архангела Михаила)[54].

В соборе и около него находятся погребения членов семей, владевших окрестными землями и лиц, делавших вклады в монастырь: Бестужевых-Рюминых, Самариных, Нащокиных, Олениных, Загряжских, Сухово-Кобылиных (в том числе могилы отца и матери драматурга А. Сухово-Кобылина). В подземной церкви в приделе иконы богоматери «Утоли Моя Печали» похоронены жена и сын А. Суворова[55].

Реконструкции

XVIII век. Разрушение Воскресенского собора. Восстановительные работы

В начале века плоские кровли-гульбища Воскресенского собора сменили на скатные, убрав парапет-ограждение. 23 мая 1723 года шатёр ротонды собора, вероятно из-за перегруженности, обрушился по нижние хоры, при этом уцелевшие стены растрескались. По версии исследователей, «шатёр, будучи сильно армирован связями, в первые мгновения катастрофы сползал на запад как единое целое, и рухнул всей массой на двухъярусную галерею, окружавшую ротонду»[56]. В 1726 году пожар в соборе уничтожил кровли и деревянные части окон. Ремонтными работами в 1731—1747 годах занимался И. Мичурин. Свой проект по восстановлению собора в том виде, в каком он был до разрушения, с сохранением старых фундаментов и стен ротонды, архитектор направил в Синод в 1745 году (чертежи утрачены, до наших дней дошла лишь смета)[57]. Позднее появились проекты восстановления других архитекторов, обследовавших собор: А. П. Евлашева и Д. В. Ухтомского[K 15], Х. Мускопа.

Под руководством Мичурина к 1736 году были восстановлены два нижних яруса ротонды, создан и установлен керамический фриз второго яруса, подобный фризу второго яруса крестовой части. Однако полным ходом исследования и работы пошли после того, как императрица Елизавета Петровна выделила на них деньги (1749)[58]. В своём проекте Б. Растрелли (1756) также предусматривал возведение шатра из кирпича, сомнения в прочности конструкции задержали его выполнение. Архимандрит Амвросий, ссылаясь на то, что купол палестинского прообраза Воскресенского храма выполнен из дерева, предложил построить деревянный шатёр. По второму проекту Растрелли сохранялись уцелевшие конструкции ротонды и возводился шатёр из дерева, конструкция которого была разработана инженером В. Бернардаччи. Проект был реализован под руководством К. Бланка к 1759 году. Собор получил ротонду, выполненную в стиле европейского барокко. С фасада при восстановительных работах были сняты керамические пояса, их место заняли белокаменные карнизы[59]. В новом третьем ярусе ротонды было устроено пятнадцать окон, в шатре — шестьдесят окон-люкарн в три ряда. Наиболее сильное впечатление производил интерьер собора, залитый светом, украшенный резьбой и лепниной. Хоры ротонды и пространства между окнами были заполнены картинами на библейские сюжеты из художественной мастерской будущего настоятеля монастыря Никона Зертис-Каменского[60]. Керамические иконостасы были покрыты масляной краской, а частями — позолотой[45].

В результате восстановительных работ 1750-х годов собор приобрёл тот вид, в котором просуществовал до декабря 1941 года. При ремонтных работах, проводившихся в XIX веке, существенных изменений в его облик внесено не было.

Послевоенная реставрация. 1942—1969

Уже в январе 1942 года руины монастыря были обследованы бригадой работников Академпроекта. В 1942—1943 годах в мастерской «Академпроекта» под руководством А. В. Щусева на базе обмеров Ф. Ф. Рихтера был создан первый эскизный проект реставрации собора. В 1944—1947 годах выпускники Московского архитектурного института Н. Любимова, И. Сахарова, М. Ковалева под руководством П. Д. Барановского провели обмеры керамического декора. В ноябре 1950 года на территории монастыря начались работы по разбору завалов и реставрации.

В 1952 году вышел «Проект генерального плана сохранения и реставрации памятника архитектуры Ново-Иерусалимского монастыря-музея» Барановского, где предлагалось воссоздать собор в том виде, в котором он был в XVII веке, с сохранением «ценных особенностей», появившихся при проведении строительных работ XVIII века [K 16]. Решение вопроса о восстановлении колокольни было отложено до полного изучения сохранившихся фрагментов. К 1957 году все работы, намеченные планом 1952 года (постоянно корректировавшимся) были проведены (в том числе укреплён аварийный юго-западный пилон), началась реконструкция других сооружений на территории монастыря, необходимых для областного музея[61].

В 1956 году Барановский выпустил «Предварительный проект реставрации взорванных пилонов, соединяющих их арок и сводов». Строительные работы начались в 1957 году, и к 1972 году пилоны были доведены до уровня пят подпружных арок[62][63].

В 1958 году вышел эскизный «Проект покрытия над ротондой Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря» с тремя вариантами покрытия для сохранения лепного декора ротонды, предложенными Барановским. Третий вариант предусматривал возведение над ротондой шатра на металлическом каркасе с деревянной обшивкой, который позднее мог стать основой для проведения восстановительных работ. По этому варианту леса должны были возводиться только в центре ротонды (над кувуклией, уцелевшей при взрыве), таким образом сохранялась возможность для проведения исследовательских и реставрационных работ в помещении. Проект не был реализован, позднее (в 1970-х — 1990-х годах) строительные леса занимали всю ротонду и препятствовали изучению и восстановлению внутреннего убранства[64].

Реставрационные работы

1970-е — 1990-е годы

В 1975 году под руководством Б. Малхасова возведена глава центральной части собора. Критике подверглась форма купола, представлявшая собой нечто среднее между шлемовидной и луковичной, тогда как старый купол был шлемовидным, отмечалось искажение формы креста. Было также выявлено увеличение высоты главы по сравнению с довоенной более чем на 0,5 м. По заключению расширенного заседания сектора древнерусского искусства ВНИИ искусствознания от 31 января 1984 года, восстановленная глава собора: «…не имеет ничего общего ни с одной главой XVII века»[62].

В 1978—1979 годах на барабане центральной части собора установлена керамическая храмозданная надпись (повторение надписи 1830-х годов). В 1982—1983 году по проекту Н. Любимовой реконструированы керамические подвески и наличники (убранные ещё во время ремонтных работ XVIII века) большой главы. Таким образом, глава получила архитектурную керамику, подобную украшениям XVII века, а не декор XVIII-го, сохранявшийся до её разрушения[65].

В конце 1970-х — начале 1980-х годов трестом «Мособлстройреставрация»[K 17] была разработана документация на восстановление шатра ротонды с использованием металлоконструкций (архитекторы А. Климанов и Б. Малхасов)[63]. Шатёр собирался из блоков трёх типов, располагавшихся в три ряда. Недостатками этого проекта были признаны жёсткое соединение блоков и уменьшение высоты шатра[66]. По мнению Барановского, высота его была на 2 метра ниже творения Бланка, не сохранены формы основания ротонды, люкарны в шатре были слишком узки, чтобы пропускать достаточно света. Главной же ошибкой Барановский считал покрытие шатра листами железа, материала, подверженного коррозии. Восстановление Воскресенского собора стало предметом общественной дискуссии: 30 мая 1978 года в газете «Правда» было опубликовано коллективное письмо[K 18], где эти работы приводились как пример реставрации без согласования со специалистами. К марту 1979 года для стереофотограмметрического исследования на смонтированной на три четверти конструкции был собран макет шатра с имитацией окон-люкарн[67].

В 1983 году макет был разобран, начались работы по восстановлению шатра по проекту, выпущенному в 1980 году. Решение выполнить конструкцию из металла не оспаривалось, но многие специалисты выступали против увеличения высоты шатра на 2 метра, предусмотренного проектом. В 1991, 1992 и 1993 годах были смонтированы соответственно окна-люкарны первого, второго и третьего ярусов. По настоянию сотрудников музея «Новый Иерусалим» покрытие шатра было выполнено из оцинкованного железа, а не, как предполагалось ранее, из никелированной меди «в шашку». Последний тип покрытия был отвергнут, так как давал протечки, а также по эстетическим соображениям[68].

2011—2016 год

В 2014 году рядом с Воскресенским собором была восстановлена уничтоженная в 1941 году немецкими войсками колокольня и установлены новые колокола[69].

Реставрационные работы в монастыре планируется закончить в 2016 году.

Список архитектурных сооружений

  • Воскресенский собор (1658—1685)
  • Колокольня (разрушена в 1941) — восстановлена в результате реставрации 2011—2016 года
  • Церковь Константина и Елены (подземная церковь)
  • Святые ворота с надвратной церковью (1694—1697)
  • Трапезная с церковью Рождества Христова (конец XVII в.)
  • Палаты царевны Татьяны Михайловны (конец XVII в.)
  • Солодовые и кузнечные палаты (1690—1694)
  • Настоятельские покои
  • Братский корпус
  • Караульные палаты
  • Палаты «монастырских детёнышей»
  • Больничные палаты (конец XVII в.)
  • Квасной погреб

Крепостные стены и башни (1690—1694)

  • Гефсиманская башня
  • Сионская башня
  • Давидов дом
  • Надвратная Елизаветинская башня
  • Иноплеменничья башня
  • Башня Варуха
  • Ефремова башня
  • Дамасская башня

Постройки, расположенные за крепостной стеной

  • Скит Никона (1658)
  • Музей деревянного зодчества: мельница, церковь (сгорела в 2000), часовня, крестьянская изба.

Современная жизнь обители. Деятельность Попечительского совета

Наместник монастыря с мая 2008 года (утверждён Священным Синодом 23 июня 2008 года[70]) — игумен Феофилакт (Безукладников).

Монастырь имеет подворье: храм Воскресения Христова, Санкт-Петербург, ул. Камская 11, лит А.

23 июля 2008 года монастырь с неофициальным визитом посетили Президент России Д. Медведев и Патриарх Алексий II; было принято решение о создании Попечительского совета для оказания помощи в восстановлении монастыря[71]. В октябре 2008 года Президент России Д. Медведев призвал за ближайшие 5—7 лет полностью восстановить Новоиерусалимский монастырь[72]. 20 октября в Кремле состоялось первое заседание Попечительского совета благотворительного фонда по восстановлению монастыря, в котором приняли участие президент России Дмитрий Медведев, Патриарх Алексий II, первый вице-премьер Виктор Зубков, вице-премьер, министр финансов Алексей Кудрин, помощник президента Олег Марков, министр культуры Александр Авдеев, глава Минэкономразвития Эльвира Набиуллина, министр связи и массовых коммуникаций Игорь Щёголев, полпред президента РФ в Центральном федеральном округе Георгий Полтавченко, губернатор Московской области Борис Громов, наместник Новоиерусалимского монастыря игумен Феофилакт (Безукладников), президент «ВТБ» Андрей Костин, глава корпорации «Ростехнологии» Сергей Чемезов и президент ОАО «РЖД» Владимир Якунин[71]. Патриарх заявил, что разработана Концепция развития монастыря «как великой святыни христианского мира и как современный духовно-воспитательный и образовательный центр, призванный раскрывать всем, и особенно — молодёжи, душеполезный смысл нетленных ценностей нашего Отечества»[71]. Дмитрий Медведев сообщил, что фонд по восстановлению Новоиерусалимского монастыря возглавит первый вице-премьер правительства РФ Виктор Зубков[71]. 9 марта 2009 года Президент России Медведев подписал Указ «О мерах по воссозданию исторического облика Воскресенского Ново-Иерусалимского ставропигиального мужского монастыря Русской православной церкви»[73][74]. В конце сентября 2009 года Иерусалимский Патриарх Феофил во время своей встречи в Иерусалиме с первым заместителем председателя правительства РФ Виктором Зубковым заявил, что Иерусалимская Патриархия готова оказать экспертную помощь в восстановлении монастыря[75].

Настоятели

Напишите отзыв о статье "Новоиерусалимский монастырь"

Комментарии

  1. ↑ По Уложению 1649 года монастырям запрещено было увеличивать свои земельные владения[3].
  2. ↑ Построена в 1657 году или, по другим предположениям, в конце XVII века; разрушена в 1930-е годы.
  3. ↑ То есть производства глиняных глазурованных изделий.
  4. ↑ Надпись на надгробной плите могилы Заборского на южном фасаде Воскресенского собора[13].
  5. ↑ Опись Бориса Остолопова — важнейший документ, помогающий исследователям восстановить облик собора в конце XVII века. Была впервые опубликована Леонидом (Кавелиным) в 1874 году, считалась утраченной, найдена в РГАДА А. Г. Авдеевым.
  6. ↑ После посещения монастыря в 1749 году. Всего Елизавета Петровна побывала в Новом Иерусалиме три раза[23].
  7. ↑ Боевой отчёт дивизии, Государственный военный архив в городе Фрайбург, Германия. Bundesarchiv-Militararchiv, Freiburg. SF-02/37636, Gefechtsbericht. S. 7[30].
  8. ↑ В Новгородском хронографе XVII века говорится о том, что патриарх во время возведения собора сверялся с привезённым ему чертежом.
  9. ↑ Суханов привёз в Россию так называемую «иерусалимскую меру», сажень, которая использовалась при строительстве собора. В «Проскинитарии» приведена 1/16 «иерусалимской меры», равной 223 сантиметрам[33].
  10. ↑ Об этом свидетельствовала круговая изразцовая надпись на сводах внутри собора[36].
  11. ↑ По предположению архимандрита Леонида (Кавелина) в конце XVII века шатёр был покрыт гонтом, выкрашенным под мрамор. И. Грабарь и С. Торопов считали, что шатёр по тёсу был декорирован изразцами, имитирующими мрамор. Известно, что в 1707 году покрытие шатра было выполнено «белым железом», которое в том же году заменили тёсом. По версии Тепфера, вначале покрытие было из поливной черепицы коричневого и зелёного цветов. Однако со временем она стала осыпаться и её заменили белым железом[38].
  12. ↑ Приделы Тернового венца, Разделения риз и Лонгина Сотника. Эти иконостасы дошли до наших дней неизменёнными[39].
  13. ↑ Названа в честь императрицы Елизаветы Петровны[48].
  14. ↑ Построена по проекту Бухвостова подрядчиками Филиппом Папугой и братьями Емельяном и Леонтием Михайловыми[49].
  15. ↑ По проекту Евлашева-Ухтомского (1749) фундаменты и стены ротонды должны были возводиться заново, шатёр — сооружаться из кирпича[57].
  16. ↑ В 1957 году идея восстановления «в характере XVII века» была отвергнута[61].
  17. ↑ Трест создан в 1969 году для реставрации подмосковных памятников архитектуры.
  18. ↑ Подписано в том числе академиком Д. Лихачёвым[67].

Примечания

  1. ↑ Новый Иерусалим и город Воскресенск, 2006, с. 15—16.
  2. ↑ Баталов, Вятчанина, 1988, с. 23.
  3. ↑ Музей, 1989, с. 17.
  4. ↑ У стен Нового Иерусалима, 2010, с. 28.
  5. ↑ У стен Нового Иерусалима, 2010, с. 28—31.
  6. ↑ Музей, 1989, с. 18-19.
  7. ↑ Новый Иерусалим и город Воскресенск, 2006, с. 55.
  8. ↑ У стен Нового Иерусалима, 2010, с. 26—28.
  9. ↑ 1 2 3 4 5 Музей, 1989, с. 20.
  10. ↑ Новый Иерусалим и город Воскресенск, 2006, с. 16.
  11. ↑ Леонид, 1874, с. 6.
  12. ↑ Леонид, 1874, с. 10.
  13. ↑ Музей, 1989, с. 43.
  14. ↑ 1 2 Леонид, 1874, с. 24.
  15. ↑ Музей, 1989, с. 26.
  16. ↑ Музей, 1989, с. 26—27.
  17. ↑ Музей, 1989, с. 99.
  18. ↑ Музей, 1989, с. 27.
  19. ↑ Музей, 1989, с. 27—28.
  20. ↑ Музей, 1989, с. 22—23.
  21. ↑ Леонид, 1874, с. 103.
  22. ↑ 1 2 Музей, 1989, с. 29.
  23. ↑ 1 2 Новый Иерусалим и город Воскресенск, 2006, с. 25.
  24. ↑ 1 2 Тепфер, 2002, с. 119.
  25. ↑ [www.runivers.ru/bookreader/book9824/#page/547/mode/1up Указ Императрицы Екатерины II Именный, данный Сенату. — О раздѣленiи духовных имѣнiй и о сборѣ со всѣхъ Архиерейскихъ, монастырскихъ и другихъ церковныхъ крестьянъ съ каждой души по 1 рублю 50 копѣек...].26 февраля (8 марта) 1764 года
  26. ↑ 1 2 Музей, 1989, с. 31.
  27. ↑ Новый Иерусалим и город Воскресенск, 2006, с. 50.
  28. ↑ Святославский, 2005, с. 218—220.
  29. ↑ Новый Иерусалим и город Воскресенск, 2006, с. 57.
  30. ↑ У стен Нового Иерусалима, 2010, с. 351.
  31. ↑ www.ferapontovo.ru/objects/mainbrowser-599.pdf
  32. ↑ У стен Нового Иерусалима, 2010, с. 35—36.
  33. ↑ Тепфер, 2002, с. 121.
  34. ↑ Новый Иерусалим и город Воскресенск, 2006, с. 21.
  35. ↑ Музей, 1989, с. 19.
  36. ↑ Леонид, 1874, с. 100.
  37. ↑ 1 2 Новый Иерусалим и город Воскресенск, 2006, с. 23.
  38. ↑ Тепфер, 2002, с. 124—125.
  39. ↑ Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь / Составитель: Л. М. Черненилова. — М.: Лето, 2008. — С. 13. — 5000 экз.
  40. ↑ Горячева, 2002, с. 140.
  41. ↑ Тепфер, 2002, с. 123.
  42. ↑ Воробьёв Н., Сахарова И. О датировке и распространении некоторых видов московских изразцов // Материалы и исследования по археологии Москвы. — М., 1955. — Т. III. — С. 77.
  43. ↑ Музей, 1989, с. 41—42.
  44. ↑ Баранова С. «Разсадник изразцового дела в России» // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим» / Составитель и научный редактор Зеленская Г. — М.: Северный паломник, 2002. — С. 161. — ISBN 5-94431-052-9.
  45. ↑ 1 2 Музей, 1989, с. 49.
  46. ↑ Музей, 1989, с. 38—39.
  47. ↑ Музей, 1989, с. 39.
  48. ↑ Музей, 1989, с. 56.
  49. ↑ Новый Иерусалим и город Воскресенск, 2006, с. 47.
  50. ↑ Музей, 1989, с. 57.
  51. ↑ Музей, 1989, с. 56-57.
  52. ↑ Святославский А. Символ как элемент православного надгробия. На материале некрополя Нового Иерусалима // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим» / Сост. Г. М. Зеленская. Научные редакторы Г. М. Зеленская, И. А. Кочелева. — М.: Лето, 2005. — С. 208. — ISBN 5-94509-029-8.
  53. ↑ Музей, 1989, с. 63.
  54. ↑ Музей, 1989, с. 62, 64.
  55. ↑ Музей, 1989, с. 64-66.
  56. ↑ Бугаева et al, 1984, с. 30.
  57. ↑ 1 2 Тепфер, 2002, с. 127.
  58. ↑ Тепфер, 2002, с. 119, 123.
  59. ↑ Тепфер, 2002, с. 124.
  60. ↑ Музей, 1989, с. 47.
  61. ↑ 1 2 Черненилова, 2002, с. 171.
  62. ↑ 1 2 Черненилова, 2002, с. 175.
  63. ↑ 1 2 Музей, 1989, с. 50.
  64. ↑ Черненилова, 2002, с. 173—174.
  65. ↑ Черненилова, 2002, с. 175—176.
  66. ↑ Черненилова, 2002, с. 176.
  67. ↑ 1 2 Черненилова, 2002, с. 177.
  68. ↑ Черненилова, 2002, с. 178.
  69. ↑ [www.kolokola.com/archives/3230 В Ново-Иерусалимском монастыре восстановили колокольню]
  70. ↑ [patriarchia.ru/db/text/425654.html ЖУРНАЛ № 54 // ЖУРНАЛЫ заседания Священного Синода Русской Православной Церкви от 23 июня 2008 года] На официальном сайте МП 23 июня 2008
  71. ↑ 1 2 3 4 [patriarchia.ru/db/text/477039.html Состоялось первое заседание Попечительского совета благотворительного фонда по восстановлению Ново-Иерусалимского монастыря] На официальном сайте МП 20 октября 2008 г.
  72. ↑ [archive.is/20120919043305/www.rbcdaily.ru/2008/10/22/focus/387026 Духовное возрождение России] РБК daily 22 декабря 2008 г.
  73. ↑ [newsru.com/religy/10mar2009/neujerusalem.html На воссоздание Воскресенского монастыря в Новом Иерусалиме выделят бюджетные средства] NEWSru.com 10 марта 2009.
  74. ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=051203 УКАЗ Президента РФ от 06.03.2009 N 245]
  75. ↑ [rian.ru/society/20090930/187049053.html Патриархия Иерусалима готова помочь в восстановлении монастыря в Истре] РИА Новости 30 сентября 2009.
  76. ↑ Тупиков Н. М. Никанор, архимандрит Воскресенского Новоиерусалимского монастыря // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Литература

  • Воскресенские монастыри // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Акинин К. Об облике первоначального шатра Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря // Архитектурная наука и образование. Труды Московского Архитектурного института. — М., 2003. — Т. 3. — С. 84-94. — ISBN 5-274-01387-2.
  • Баталов А., Вятчанина Т. Об идейном значении и интерпретации иерусалимского образа в русской архитектуре XVI-XVII веков // Архитектурное наследство. — 1988. — Т. 36. — С. 22-42. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0320-0841&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0320-0841].
  • Бугаева Т., Гришин В., Тепфер Л., Чернышёв М. Новые исследования строительной истории Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря // Материалы творческого отчёта треста «Мособлстройреставрация». — М., 1984. — С. 28-34.
  • Бугаева Т., Гришин В. Подземная Константиноеленинская церковь Ново-Иерусалимского монастыря // Материалы творческого отчета треста «Мособлстройреставрация». — Москва, 1979.
  • Горячева М. К вопросу сравнительного анализа керамических иконостасов Ново-Иерусалимского монастыря // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим» / Составитель и научный редактор Зеленская Г. — М.: Северный паломник, 2002. — ISBN 5-94431-052-9.
  • Зеленская Г. М., Святославский А. В. Некрополь Нового Иерусалима: Историко-семиотическое исследование / Рецензенты: С. Ю. Шокарев, А. В. Абрамов, С. М. Завьялов. — М.: Древлехранилище, 2006. — 418, [32] с. — 800 экз. — ISBN 5-92646-096-7. (в пер.)
  • Зеленская Г. М. Новый Иерусалим. Образы дольнего и горнего. — Дизайн. Информация. Картография, 2008. — 288 с. — ISBN 978-5-287-00641-9.
  • Ильин М. Каменная архитектура второй трети XVII в  // История русского искусства. — М.—Л., 1955. — Т. 3.
  • Истра. Ново-Иерусалимский монастырь // Памятники зодчества, разрушенные или повреждённые немецкими захватчиками: Документы и материалы. Вып. II / Академия архитектуры СССР. — М.: Изд-во Академии архитектуры СССР, 1944. — С. 3—23. — 72 с. — 3 000 экз. (обл.)
  • Зеленская Г. М. Реставрационные и научно-исследовательские работы по Воскресенскому собору во 2-й половине 1990-х годов // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим» / Составитель и научный редактор Зеленская Г. — М.: Северный паломник, 2002. — ISBN 5-94431-052-9.
  • Московский областной краеведческий музей в городе Истре: Путеводитель / Рецензенты: кандидат искусствоведения А. И. Комеч, кандидат исторических наук, доцент А. С. Орлов. — М.: Московский рабочий, 1989. — 160: с илл. с. — 75 000 экз. — ISBN 5-239-00191-X.
  • Новый Иерусалим и город Воскресенск / Рецензенты: Г. М. Зеленская, Л. М. Черненилова. — 2. — М.: МОК ЦЕНТР, 2006. — 1000 экз. — ISBN 5-89934-074-6.
  • Некрасов А. Архитектура Истры и её значение в общем развитии русского зодчества // Ежегодник музея архитектуры. — 1937. — № 1.
  • У стен Нового Иерусалима. История города Воскресенска-Истры. / Ответственный редактор Н. А. Абакумова. Научный редактор: кандидат исторических наук Е. А. Воронцова. — М.: Лето, 2010. — 432 с. — 3 000 экз. — ISBN 978-5-94509031-6.
  • Леонид (Кавелин). Историческое описание Ставропигиального Воскресенского Новый Иерусалим именуемого монастыря // Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских при Московском университете. Июль-сентябрь 1874. — М., 1874.
  • Леонид (Кавелин). Ценинное дело в Воскресенском, Новый Иерусалим именуемом, монастыре с 1656 по 1759 год // Вестник Общества древнерусского искусства при Московском публичном музее № 11—12. — М., 1876. — С. 84-87.
  • Краткое историческое описание Ставропигиального Воскресенского, Новый Иерусалим именуемого, монастыря. — М., 1852.
  • Новый Иерусалим. Альбом-антология. — Феория, 2010. — ISBN 978-5-91796-009-8.
  • Савко Н. Архимандрит Леонид (Кавелин) — первый исследователь архитектурной керамики Воскресенского собора // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим» / Составитель и научный редактор Зеленская Г. — М.: Северный паломник, 2002. — ISBN 5-94431-052-9.
  • Святославский А. Паломнические записки о Новом Иерусалиме XVIII — начала XX вв. Исторические источники и памятники культуры // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим» / Сост. Г. М. Зеленская. Научные редакторы Г. М. Зеленская, И. А. Кочелева. — М.: Лето, 2005. — ISBN 5-94509-029-8.
  • Тепфер Л. Реконструкция Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря на конец XVII века // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим» / Составитель и научный редактор Зеленская Г. — М.: Северный паломник, 2002. — ISBN 5-94431-052-9.
  • Черненилова Л. Реставрация Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря 1942—1994 годы // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим» / Составитель и научный редактор Зеленская Г. — М.: Северный паломник, 2002. — ISBN 5-94431-052-9.
  • Дорошенко С. М., [www.ferapontovo.ru/objects/mainbrowser-598.pdf Настоятели Воскресенского монастыря Нового Иерусалима: живая история обители]

Ссылки

  • [www.patriarchia.ru/db/text/1422207.html Страница Воскресенского Ново-Иерусалимского ставропигиального мужского монастыря на сайте Московского Патриархата Русской Православной Церкви]
  • [www.n-jerusalem.ru/index.html Официальный сайт Воскресенского Ново-Иерусалимского ставропигиального мужского монастыря]
  • [www.newjerusalem.ru/ Новый Иерусалим. Музей и монастырь]
  • [aerokinostudia.ru/novoierusalimski_monastry/ Аэрофотосъемка Новоиерусалимского монастыря]
  • [www.temples.ru/card.php?ID=1012 Воскресенский Новоиерусалимский мужской монастырь на сайте «Храмы России»]
  • [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?5_1345 Монастырь в честь Воскресения Христова Ново-Иерусалимский (ставропигиальный) (мужской)] на сайте «Русское православие»
  • [www.ierusalimfond.ru/ Благотворительный Фонд по восстановлению Воскресенского Ново-Иерусалимского ставропигиального мужского монастыря]
  • Акинин К. В. [rusarch.ru/akinin2.htm Смета архитектора Ивана Мичурина 1744 г. как источник для реконструкции габаритов первоначального кирпичного шатра над ротондой Воскресенского собора]
  • Акинин К. В. [rusarch.ru/akinin1.htm Большая глава Воскресенского собора по описи 1685 г., опубликованной архимандритом Леонидом]

Отрывок, характеризующий Новоиерусалимский монастырь

«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Новоиерусалимский_монастырь&oldid=81631903»