Храм Григория Неокесарийского (Москва)

Православный храм
Храм святителя Григория Неокесарийского в Дербицах
Вид с улицы Большая Полянка.
Страна	Россия
Город	Москва, Большая Полянка, № 29а
Конфессия	Православие
Епархия	Московская городская епархия
Благочиние	Москворецкое
Первое упоминание	1445
Строительство	1668—1679 годы
Настоятель	епископ Иероним (Чернышов)
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7710625004
Состояние	Действует

 памятник архитектуры (федеральный)

Храм святи́теля Григо́рия Неокесари́йского в Де́рбицах — православный храм Москворецкого благочиния Московской городской епархии Русской Православной Церкви. Храм является памятником архитектуры XVII века, расположен в районе Якиманка, города Москвы, по адресу: Большая Полянка, № 29а.

История храма

XV век

Каменный храм святителя Григория Неокесарийского был воздвигнут на месте древней деревянной церкви, которую, в свою очередь, построил князь Василий II Тёмный, внук Димитрия Донского и прадед Иоанна Грозного. Предание гласит, что, находясь в татарском плену, князь дал обет: если вернётся домой, построит в том месте, откуда увидит Москву, храм во имя святого, память которого совершается в этот день. Освобождение из неволи произошло 17 (30) ноября 1445 года — день празднования памяти святителя Григория, епископа и чудотворца Неокесарийского. Тогда измученный пленом и долгой дорогой домой князь увидел белокаменный Кремль. Место, откуда открывался этот вид, находилось немного юго-восточней нынешнего расположения храма. Вероятно, князь ехал по дороге, совпадающей с современным Старомонетным переулком. Первоначальный храм во время пожара сгорел.

XVII век

Новый деревянный храм был выстроен не позднее 1632 года на том же самом месте. Каменный храм заложили в 1667 году по соседству с деревянным, чтобы во время строительства можно было служить в старой церкви.

Возведение каменного храма было начато по благословению Патриарха Никона священником Андреем Савиновым (Постниковым), который был назначен в 1660 году настоятелем старой деревянной церкви. В 1665 г. он стал царским духовником и протопопом Благовещенского собора Московского Кремля. С Алексеем Михайловичем его связывала тесная дружба, в какой-то степени он заменил царю Патриарха Никона, впавшего к тому времени в немилость. Именно поэтому царь стал храмоздателем новой каменной церкви во имя святителя Григория Неокесарийского. Государь не только выделил огромные средства для сооружения церкви, но и сам лично интересовался ходом работ.

С 1668 г. появляются подробные записи расходов из царской казны, произведённых на поставку тёса, кирпича, белого мячковского камня (из которого строились и Кремлёвские соборы).

Храм удивителен по своей архитектуре. Его завершают три ряда килевидных кокошников «огненных языков». Над ними высится традиционное луковичное пятиглавие с глухим, то есть без окон, барабанами. В церковной символике пять глав обозначают Спасителя и четырёх евангелистов. Кресты увенчаны коронами в знак того, что храм царский. Предположительно возводили храм лучшие зодчие своего времени — Иван Кузнечик и Карп Губа, обычно выполнявшие царские заказы. Руководили строительством Иван Волжинский и Иван Рыкачев.

Для росписи церкви были приглашены художники из Костромы — Гурий Никитин, Сила Савельев (Савин) и другие, а также из Переславля — Семён Дмитриев, Дмитрий Плеханов.

Изразцовый фриз — наиболее известная особенность великолепного убранства храма. Керамические поливные изразцы с многоцветным узором «павлинье око» выполнены мастером Степаном Ивановым Полубесом «сотоварищи» (И. Максимовым и др. белорусскими мастерами). На украшение храма пошло 9 тысяч изразцов. Краски их до сегодняшнего дня сохранили свою первоначальную яркость.

Церковь получила народное название «Красной», то есть красивой. Это название употреблялось в официальных документах вплоть до конца XVIII века.

Иконы для иконостаса писали царские изографы, мастера Оружейной палаты во главе с Симоном Ушаковым.

В 1671 году царь Алексей Михайлович венчался здесь с Натальей Кирилловной Нарышкиной.

В некоторых источниках можно встретить упоминание о крещении в этой церкви в 1672 год будущего императора Петра Первого, что является, вероятно, исторической неточностью. По всей видимости, Петр I, так же как и другие дети царского рода, по традиции был крещён в Духовом монастыре в Кремле.

Великое освящение храма произошло 1 марта 1679 года. В этот день Патриарх Московский Иоаким освятил в ней главный престол во имя святителя Григория Неокесарийского. На освящении храма присутствовал царь Феодор Алексеевич.

XVIII—XIX века

В 1767 году у храма появился придел во имя св. Григория Богослова, устроенный тщанием прихожанина Григория Лихонина в честь его небесного покровителя. Фасады нового придела повторяли формы XVII века.

Во время Отечественной войны 1812 года церковь не пострадала. Московские славянофилы были зачарованы её своеобразной красотой:

Право, она не лишена оригинальной физиономии, ведь при её созидании что-то явным образом бродило в голове архитектора, только это что-то в Италии выполнил бы он в больших размерах и мрамором, а здесь он, бедный, выполнял в маленьком виде да кирпичиком; и все-таки вышло что-то, тогда как ничего, ровно ничего не выходит из большей части послепетровских церковных построек.

— Аполлон Григорьев

В 1834 году по проекту архитекторов Н. И. Козловского, Ф. М. Шестакова и В. А. Балашова в храме был устроен придел Боголюбской иконы Божией Матери, выстроенный в стиле ампирной псевдоготики. Боголюбской иконе Божией Матери молились во время эпидемии холеры 1830 года. В 1859 году церковь впервые подверглась тщательной реставрации. Были обновлены росписи главного алтаря, четверика, заново вызолочены серебряные ризы на шести иконах первого яруса иконостаса. А также промыты все иконы остальных ярусов иконостаса. Отреставрированный храм был освящён Святителем Филаретом, Митрополитом Московским.

В 1896 году роспись храма опять обновлялась. Освящение обновлённого храма совершил митрополит Московский и Коломенский Сергий.

Церковь имела статус придворной и регулярно посещалась членами царствующей фамилии. Здесь любила молиться великая княгиня Елизавета Феодоровна. В церкви неоднократно служили видные церковные иерархи.

В храме совершали богослужения Патриархи Московские и Всея Руси: • Иоасаф II — в 1670 году; • Иоаким — в 1672 году служил, а в 1679 г. совершил великое освящение храма; • Адриан — в 1696 году; • Тихон — в начале XX века.

XX век

В 1922 г. ценности храма были изъяты.

В 1930 г. Моссовет постановил сломать шатровую колокольню для расширения тротуара. Историкам удалось предотвратить снос. В колокольне был прорублен сквозной проход.

Поэт Андрей Вознесенский посвятил этому событию стихи, в которых сравнивал церковь с прекрасной девушкой – Натальей Нарышкиной.

Как колокольня алая,
Пылая шубой ярко,
Нарышкина Наталья
Стоит на тротуаре

В той шубке не приталенной
Ты вышла за ворота,
Нарышкина Наталья,
Как будто ждёшь кого-то?

10 декабря 1937 года на Бутовском полигоне был расстрелян клирик храма, протоиерей Борис Ивановский (в августе 2000 года канонизирован [www.fond.ru/calendar/00.htm Юбилейным Архиерейским Собором] Русской Православной Церкви).

В 1938 г. Моссовет вынес решение: «Церковь закрыть, а здание использовать под культурные нужды». В акте обследования 1939 г. отмечено: «Сломан ценнейший иконостас XVII в. и нет паникадила XVIII в.».

Иконы из храма были переданы в музеи. Ценнейшая Богоматерь Елеуса-Киккская Симона Ушакова, цикл Страстей Христовых Георгия Зиновьева и ещё множество икон получила Третьяковская галерея. Из всех этих икон место в экспозиции нашлось только для образа Богородицы, остальные, никогда не выставляясь, хранятся в запасниках. Часть икон была передана в Исторический музей, где они так же находятся в запасниках. Резные царские врата главного иконостаса передали в Музей архитектуры им. Щусева. Также некоторые иконы из храма св. Григория Неокесарийского можно увидеть в экспозиции Русского музея в Санкт-Петербурге.

В 1965 г. в обветшавшем храме была произведена комплексная реставрация. Храм поставлен на государственную охрану как памятник истории и культуры. В храме разместился «Всесоюзный производственно-художественный комбинат им. Вучетича».

Возвращение Церкви

В 1990 году по письму Патриарха Алексия II Моссовет вернул храм верующим. С 1994 года в храме святителя Григория Неокесарийского возобновлены богослужения.

К 1996 году храм был окончательно восстановлен: фасады выкрашены красно-оранжевой краской — суриком, все архитектурные элементы выделены белилами и бирюзой, вызолочены кресты.

30 ноября 1996 года Патриарх Алексий II совершил освящение главного престола.

Современное состояние

В храме совершаются регулярные богослужения, все таинства и требы. Действует сестринство во имя иконы Божией Матери «Державная», православная гимназия. Устроен баптистерий для Крещения взрослых, работает магазин «Церковные ткани», лавки православной литературы и церковной утвари.
При богослужениях поёт мужской хор под управлением Николая Белова.

Святыни храма

• Частица мощей свт. Григория Неокесарийского (эта частица была подарена царицей Параскевой Феодоровной князю Григорию Волконскому. В 1811 ? году князь передал частицу в храм. В 1998 году митрополит Сурожский Антоний (Блум) вернул утраченную святыню)
• Частица мощей свт. Григория Богослова
• Чтимый список Боголюбской иконы Божией Матери
• Частица мощей блж. Матроны Московской
• Частица мощей вмч. Димитрия Солунского Мироточивого
• Частица мощей вмч. Целителя Пантелеимона
• Частица Креста Господня
• Частицы мощей свт. Филарета и свт. Иннокентия Московских
• Частицы мощей Святых отцов Киево-Печерских

и других святых, в числе которых великомученица Варвара, мученик Трифон, Иероним Стридонский, Сергий Радонежский, Александр Невский, Митрофаний Воронежский, Димитрий Ростовский, Иоасаф Белгородский, Тихон Задонский, Пимен Великий, Нил Столбенский, Давид и Афанасий Серпуховские, Симеон Верхотурский.

Духовенство

в прошлом

• Протопоп Андрей Саввич Постников, (1660)
• Протоиерей Пётр Лагов, (1914 — до ареста в 1930-х)
• Диакон Николай Иванович Тихомиров, (1914)
• Иерей Иоанн Освецимский
• Диакон Серафим Недосекин
• Священномученик Андрей Воскресенский
• преподобномученик Иларион (Громов), (1922—1930)
• священномученик Борис Ивановский (1931—1937)

в настоящее время

• Епископ Иероним (Чернышов) — настоятель
• Протоиерей Феодор Малахов
• Диакон Владислав Астафьев

Ссылки

• [ieronim-polyanka.ru/ Официальный сайт храма Св. Григория Неокесарийского]
• [days.pravoslavie.ru/Hram/93.htm/ О храме на сайте Православие.ру]
• [www.patriarchia.ru/db/text/330388.html/ О храме на сайте Патриархия.ру]
• [media.tv-soyuz.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=72&Itemid=44/ Служение Патриарха Алексия, в день 10-летия восстановления храма]

Литература

• Москва. Энциклопедия. 1980г.
• Памятники архитектуры Москвы. Замоскворечье / Редкол.: Г. В. Макаревич (гл. ред.) и др., М.: Искусство, 1994

Отрывок, характеризующий Храм Григория Неокесарийского (Москва)

Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.