Загряжские
Поделись знанием:
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
| Загряжские | |
 | |
|
Описание герба: Выдержка из Общего гербовника | |
| Том и лист Общего гербовника: |
IV, 33 |
|---|---|
| Часть родословной книги: |
VI |
Подданство: | |
 Великое княжество Московское
| |
 Царство Русское
| |
 Российская империя
| |
| Имения: | |
Эта статья — о дворянском роде. О носителях фамилии см. Загряжский.
Загряжские (Загрязские) — русский дворянский род, внесённый в VI часть родословных книг Калужской, Московской, Смоленской, Тверской, Тульской, Херсонской и Ярославской губерний.
Семейная легенда называет родоначальником татарина Исахаря, во крещении Гавриила, «мужа честна, свойственника царя Ордынского», который якобы выехал к великому князю Дмитрию Донскому, был у него «ближним человеком» и пожалован вотчинами близ Вереи и Боровска, причём Дмитрий Иванович-де выдал за него свою двоюродную сестру по матери. Антон Гаврилович Загряжский, его внук, по преданию, при Василии Дмитриевиче был наместником можайским.
Достоверная история рода начинается с нескольких братьев Загряжских, которые выполняли дипломатические поручения Ивана III и его сына Василия III. В XVI—XVII веках многие Загряжские служили воеводами и стольниками.
Генерал-аншеф Артемий Загряжский (1675—1754) командовал войсками в Воронежской губернии. Его сын Александр (1716-86), взяв в жёны внучку гетмана П. Дорошенко, унаследовал принадлежавшее ему село Ярополец, где выстроил одну из лучших усадеб Подмосковья. В екатерининское время Загряжские обладали весом благодаря родству (по матери) с князем Потёмкиным.
Представители
- Давыд Антоньевич Загряжский, жил в правление Ивана III
- Дмитрий Давыдович (ум. 1520), «ближний человек», посол в Литву (1493, 1500, 1503) и к великому магистру Тевтонского ордена (1517); ему в 1513 волоцкой князь Фёдор Борисович завещал «чалого иноходца»
- Даниил Дмитриевич, посол в Крым (1535), в 1536 г. перестраивал и укреплял Устюг Великий
- Фёдор Дмитриевич (ум. 1561), боровский сын боярский, участник Казанского похода 1552, посол в Крым (1556)
- Афанасий Фёдорович (уп. 1594), воевода в Торопце и Чернигове
- Алексей Фёдорович (ум. 1617), воевода в Рыльске и Лухе, объезжий воевода в Москве
- Пётр Алексеевич (уп. 1640), стольник и воевода
- Григорий Алексеевич Саврас, воевода в Тобольске (1629-31), в 1634 г. принял постриг
- Максим Григорьевич, стольник в 1640-71 гг.
- Александр Васильевич (ум. 1750), внук предыдущего, подполковник
- Пётр Александрович (1732-85), секунд-майор
- Екатерина Петровна, жена графа Алексея Ивановича Зотова
- Михаил Петрович (1770—1836), секунд-майор, автор [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1780-1800/Zagrjazskij_M_P/text.htm записок о военной службе]
- Екатерина Александровна (1798—1881), племянница предыдущего, известная красавица, жена генерала Е. Н. Тимашева
- Пётр Александрович (1732-85), секунд-майор
- Александр Васильевич (ум. 1750), внук предыдущего, подполковник
- Максим Григорьевич, стольник в 1640-71 гг.
- Фёдор Давыдович Мосол, сын боярский, в 1495 г. спровождал в Литву великую княжну Елену Иоанновну
- Игнатий Тимофеевич (уп. 1570), внук предыдущего, посол к ногаям (1555), полковой воевода в Серпухове (1556), воевода во Мценске и Курмыше
- Иев Игнатьевич, воевода в Осколе (1604) и Путивле (1605)
- Иван Иевлевич (ум. 1662), внук предыдущего, воевода в Арзамасе, Одоеве, Вязьме, Смоленске и Чернигове
- Владимир Игнатьевич, воевода в Великом Устюге
- Александр Владимирович, дворянин московский (1629-56), воевода в Можайске и Зарайске
- Кирилл Александрович, дворянин московский (1636-88), воевода в Томске и Прилуках
- Адриан Кириллович (ум. 1683), стольник
- Степан Адрианович (ум. 1712), стольник; женат на Дарье Ивановне Желтухиной
- Борис Степанович (1703-57), капитан 2-го ранга; женат на Анастасии Ивановне Голохвастовой
- Александр Михайлович (1797—1883), внук предыдущего, симбирский гражданский губернатор, тайный советник
- Елизавета Александровна (1823-98), жена Льва Сергеевича Пушкина, брата поэта
- Александр Михайлович (1797—1883), внук предыдущего, симбирский гражданский губернатор, тайный советник
- Борис Степанович (1703-57), капитан 2-го ранга; женат на Анастасии Ивановне Голохвастовой
- Семён Адрианович, стольник, воевода в Кай-городке, майор; женат на Анне Ивановне Бегичевой
- Иван Семёнович, капитан; женат на Феодосии Романовне Тургеневой
- Пётр Иванович (1749—1818), д.с.с., шталмейстер, директор дворцовых конских заводов
- Пётр Петрович (1778—1849), генерал-лейтенант; женат на баронессе Елизавете Карловне Врангель
- Пётр Иванович (1749—1818), д.с.с., шталмейстер, директор дворцовых конских заводов
- Иван Семёнович, капитан; женат на Феодосии Романовне Тургеневой
- Степан Адрианович (ум. 1712), стольник; женат на Дарье Ивановне Желтухиной
- Адриан Кириллович (ум. 1683), стольник
- Фёдор Александрович, убит на службе
- Григорий Фёдорович, стольник (1686); о его потомстве см. разделом ниже
- Кирилл Александрович, дворянин московский (1636-88), воевода в Томске и Прилуках
- Александр Владимирович, дворянин московский (1629-56), воевода в Можайске и Зарайске
- Иев Игнатьевич, воевода в Осколе (1604) и Путивле (1605)
- Игнатий Тимофеевич (уп. 1570), внук предыдущего, посол к ногаям (1555), полковой воевода в Серпухове (1556), воевода во Мценске и Курмыше
- Иван Давыдович
- Григорий Иванович, дьяк, весной 1534 г. послан в Новгород с повелением поставить деревянный город на Софийской стороне
- Андрей Иванович (уп. 1641), внучатый племянник предыдущего, воевода в Стародубе, Вязьме и Новгороде-Северском
- Григорий Афанасьевич, племянник предыдущего, воевода в Сапожкове, Себеже, Соликамске и Алатыре, объезжий воевода в Москве
- Даниил Григорьевич, сын предыдущего, стольник и полковник, воевода в Красноярске (1677-79)
- Григорий Афанасьевич, племянник предыдущего, воевода в Сапожкове, Себеже, Соликамске и Алатыре, объезжий воевода в Москве
- Андрей Иванович (уп. 1641), внучатый племянник предыдущего, воевода в Стародубе, Вязьме и Новгороде-Северском
- Григорий Иванович, дьяк, весной 1534 г. послан в Новгород с повелением поставить деревянный город на Софийской стороне
- Андрей Давыдович
- Иван Афанасьевич Полосуха (ум. 1642), правнук предыдущего, воевода в Романове, Юрьевце, Волоколамске, Севске, Можайске
- Дмитрий Давыдович (ум. 1520), «ближний человек», посол в Литву (1493, 1500, 1503) и к великому магистру Тевтонского ордена (1517); ему в 1513 волоцкой князь Фёдор Борисович завещал «чалого иноходца»
Загряжские из Кариана
У стольника Григория Фёдоровича Загряжского (см. выше) был сын, от которого происходит наиболее богатая и знатная ветвь рода Загряжских, владевшая имениями Загрядчина (Кариан) в Тамбовской губернии и Ярополец в Московской губернии:
- Артемий Григорьевич (1675—1754) — генерал-аншеф, казанский губернатор; женат на кнж. Анастасии Борисовне Барятинской
- Мария Артемьевна (1722-84), в 1-м браке за поручиком А. В. Исленьевым, во 2-м браке за бароном А. Г. Строгановым
- Николай Артемьевич (1729—1788) — гвардии секунд-майор; женат на кнж. Анастасии Михайловне Голицыной
- Александр Артемьевич (1716-86) — генерал-поручик, попечитель петербургского Воспитательного дома, устроитель усадьбы Ярополец; женат на Екатерине Александровне Дорошенко
- Екатерина Александровна, жена графа А. В. Салтыкова
- Елизавета Александровна (1746—1831), жена барона А. Н. Строганова
- Борис Александрович (1742—1808) — капитан-поручик Измайловского полка, генерал-майор, волоколамский уездный предводитель; женат на Софье Николаевне Чоглоковой
- Николай Александрович (1746—1821) — действительный тайный советник, обер-шенк; женат на графине Наталье Кирилловне Разумовской
- Иван Александрович (1749—1807) — генерал-поручик, владелец усадьбы Кариан; женат на Александре Степановне Алексеевой
- Александр Иванович (1772—1813) — действительный камергер, крёстный отец Н. Н. Пушкиной
- Софья Ивановна (1778—1851), жена графа Франсуа Ксавье де Местра
- Екатерина Ивановна (1779—1842), фрейлина, крёстная мать детей А. С. Пушкина
- Наталья Ивановна (1785—1848), дочь от незаконного брака отца с баронессой Ульрикой фон Поссе, фрейлина, жена фабриканта Н. А. Гончарова, мать Натальи Пушкиной-Ланской
Источники
- Руммель В. В., Голубцов В. В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. — Т. Т. — С. 270-289.
- Вадим Старк. Жизнь с поэтом: Наталья Николаевна Пушкина. Том 2. Вита Нова, 2006. ISBN 9785938980877.
- Загряжские // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.history-ryazan.ru/node/10515 История Рязанского края: Загряжские]. Проверено 21 августа 2012. [www.webcitation.org/6BSiyJnEa Архивировано из первоисточника 16 октября 2012].
- Покасов В. П., Майоров М. В. [www.kozelskcyclopedia.ru/2012-02-01-08-07-00/575-dworyansky-rod-zagryagsky-na-kalugskyh-zemlyah Дворянский род Загряжских на Калужских землях]
Напишите отзыв о статье "Загряжские"
Отрывок, характеризующий Загряжские
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
