Русско-американский телеграф

Проект «Русско-американский телеграф», также известный как «Western Union Telegraph Expedition» и «Collins Overland Telegraph» — предприятие с бюджетом 3 млн долларов, принадлежавшее Western Union Telegraph Company в 1865—1867 годах по прокладке электрической телеграфной линии от Сан-Франциско, Калифорния, до Москвы, Россия.

Путь прокладки телеграфа должен был пройти маршрутом от Калифорнии через Орегон, Вашингтонскую Территорию, Британской Колумбии и Русской Аляской под Беринговым морем и через Сибирь в Москву, таким образом, создавая возможность коммуникации с Европой.

Проект был закрыт в 1867 году, так как «Русско-американский телеграф» сочли экономическим провалом. Но в данный момент история определяет данный факт как «выгодный провал», потому что регионы, через которые проходила прокладка телеграфных коммуникаций, получили существенный толчок к развитию.

Перри Коллинс и Сайрус Уэст Филд

К 1861 году Western Union Telegraph Company соединила территории от востока до запада Соединённых Штатов Америки. Единственным на тот момент вызовом оставалось соединить Северную Америку с остальным миром.

Впервые с этим вызовом столкнулась компания Atlantic Telegraph Company, одним из основателей которой являлся Сайрус Уэст Филд, которая 5 августа 1858 года закончила прокладку первого подводного кабеля через Атлантический океан. Кабель по дну океана тянули крупнейшие на тот момент военные корабли Великобритании и США — «Агамемнон» и «Ниагара». 16 августа английская королева Виктория направила американскому президенту Джеймсу Бьюкенену первую трансатлантическую телеграмму:

Её Величество желает поздравить президента с успешным завершением этого великого международного проекта, к которому Королева проявляла глубокий интерес.

Однако мероприятие потерпело провал из-за разрыва кабеля, попытки починить который не увенчались успехом. Между тем, предприниматель Перри Коллинс посетил Россию и обратил внимание на то, что страна достигала определённых успехов в расширении телеграфной сети в восточном направлении от Москвы в Сибирь. К моменту возвращения в Соединённые Штаты Америки Коллинс обратился к Хайраму Сибли, главе Western Union Telegraph Company, с идеей создания сухопутной телеграфной линии, которую планировалось проложить через северо-западные штаты, Британскую Колумбию и Русскую Аляску. Они вместе продвигали идею и обрели серьёзную поддержку в США, Великобритании и России.

Подготовка

1 июня 1864 года, Президент США Авраам Линкольн предоставил компании право прохода через коридор от Сан-Франциско до границ Британской Колумбии и передал в пользование пароход Saginaw, приписанный к ВМС США. Судна George S. Wright и печально известный Nightingale, прежде перевозивший рабов, были также переданы в пользование компании вместе с флотом лодок и шхун.

Управлять проектом строительства Коллинс пригласил полковника Чарльза Балкли, бывшего ранее Управляющим военными телеграфными сетями. Будучи бывшим военным, Балкли разделил бригады на «рабочие дивизии» и «инженерные корпуса».

Эдвард Конвей был назначен главой по управлению сегментами проекта на территории Америки и Британской Колумбии. Франклин Поуп находился в подчинени Конвея и отвечал за освоение Британской Колумбии. Проектом по освоению Русской Америки руководил смитсоновский натуралист Роберт Кенникотт. В Сибири работами по строительству и освоению территории руководил русский аристократ Серж Абаса. У него в подчинении были Коллинс Макрей, Джордж Кеннан и Дж. Махуд.

Команды по освоению и строительству были разделены на группы: одна из них была в Британской Колумбии; вторая работала в окрестностях реки Юкон и залива Нортон-Саунд со штаб-квартирой в Сент-Майкле, Аляска; третья работала вдоль реки Амур в Сибири; четвёртая группа в составе 40 человек была направлена в Порт-Кларенс для постройки линии, которая должна была пройти под Беринговым проливом в Сибирь.

Колония Британская Колумбия оказывала всяческую поддержку данному проекту, давав разрешение на транспортировку строительных материалов без налогов и сборов. Изыскания в Британской Колумбии начались задолго до того, как телеграфная сеть достигла Нью-Вестминстера 21 марта 1865 года. Эдвард Конвей посетил Хоуп и был шокирован непригодностью местности для какого бы то ни было строительства. В ответ на опасения Конвея правительство Британской Колумбии согласилось построить дорогу от Нью-Вестминстера до Йеля, где бы она пересеклась с новопостроенной Карибу-роуд. Компании оставалось только протянуть провода вдоль дороги.

Путь через Русскую Аляску

На территории Русской Аляски работы начались в 1865 году, но в конечном итоге прогресс был незначителен. Факторами, предопредилившими такой исход, являлись: суровый климат, труднопроходимая местность, плохое снабжение, а также задержки с прибытием новых рабочих. Тем не менее, предполагалось, что путь через Аляску будет пройден к осени 1866 года. Не дожидаясь весны, строительство линий продолжалось в течение зимы.

Многие из рабочих, нанятых компанией Western Union, были не приспособлены к суровым климатическим условиям зимы, что осложнило прокладку телеграфной сети.

Перед установкой телеграфных столбов приходилось разводить костры для прогревания почвы. Для транспортировки продовольствия рабочим бригадам использовались ездовые собаки.

В июле 1866 года было послано первое сообщение в Англию по проложенному Атлантическому кабелю. Но никто из работавших в проекте «Русско-американский телеграф» не был в курсе этих событий в течение всего следующего года. К тому времени уже была построена масса телеграфных станций, проложены тысячи столбов по всему пути в Русской Аляске. Несмотря на то, что удалось достичь очень многого в строительстве линии, в июле 1867 года проект был официально закрыт.

Путь через Британскую Колумбию

Когда завершенный сегмент телеграфной линии весной 1865 года достиг Нью-Вестминстера, Британская Колумбия, по нему было передано первое сообщение об убийстве Авраама Линкольна..

В мае 1865 года началось строительство линии от Нью-Вестминстера до Йеля и далее вдоль Карибу-роуд и от реки Фрейзер к Quesnel. Зима привела к прекращению строительства, но весной оно было возобновлено усилиями 150 рабочих, которые занимались сооружением линии на северо-западе от Quesnel.

В 1866 году работа продвигалась быстро, были построены 15 телеграфных пунктов и 400 миль линии от Quesnel до Kispiox и Бакли Риверз. Колесный пароход — Mumford — трижды в сезон курсировал вверх по реке Скина от Тихоокеанского побережья, успешно доставив 150 миль кабеля для телеграфой линии и 12 тысяч пайков для рабочих. Линия прошла через Fort Fraser и достигла реки Скина, где было основано поселение Хейзелтон, когда стало известно, что компания Сайруса Филда 27 июля успешно завершила прокладку трансатлантического телеграфного кабеля.

27 февраля 1867 года строительство линии в Британской Колумбии было прекращено ибо проект сочли нецелесообразным.

Тем не менее в Британской Колумбии осталась работоспособная телеграфная сеть от Нью-Вестминстера до Quesnel, которая позже была расширена до Бейкервилля. В дополнение ко всему, по завершении проекта было оставлено несметное количество материалов, которые были хорошим подарком для живших там аборигенов.

Последние, в свою очередь использовали их для сооружения мостовых переходов.

Полковник Балкли был крайне впечатлен «мостами», которые они построили рядом с поселением Хазелтон. Однако Балкли не позволял своим бригадам проходить по этим «мостам» до тех пор, пока они не были укреплены телеграфными кабелями.

После того как проект был приостановлен, аборигены построили второй мост из кабеля, оставленного компанией на месте строительства. Оба моста сочли чудесами инженерной мысли и признали их «одним из шедевров мостостроения».

См. также

• Трансатлантический телеграфный кабель

Ссылки

• А. В. Постников [web.archive.org/web/20111125234710/vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HISTORY/ALYASKA.HTM Продажа Аляски и Международная телеграфная экспедиция] // Вопросы истории естествознания и техники. — 1997. — № 1.

Отрывок, характеризующий Русско-американский телеграф

– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.