Семёнов, Николай Иванович (политик)

Николай Иванович Семёнов
Депутат Первой Думы, 1906 г.
Вероисповедание:	православие
Партия:	Трудовая группа
Род деятельности:	присяжный поверенный, депутат Государственной думы I созыва от Саратовской губернии

Николай Иванович Семёнов (1860, Петровск, Саратовская губерния — 1919, Саратов) — присяжный поверенный, депутат Государственной думы I созыва от Саратовской губернии.

Биография

Окончил Саратовскую гимназию. Поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, перешёл в Санкт-Петербургский технологический институт, где учился два года, вслед за тем — на юридический факультет Петербургского университета. В 1884 году был арестован, исключён из университета. 11 месяцев провёл в заключении без суда, после чего был привлечён к дознанию по делу «Союза молодёжи». 22 января 1886 г. по высочайшему повелению был выслан на 3 года в г. Петровск (ныне Махачкала) под гласный надзор полиции. В 1889 году вернулся из ссылки в Саратов. Работал частным учителем, давал уроки. В 1892 году сдал экстерном экзамены на юридическом факультете Казанского университета и вступил в корпорацию присяжной адвокатуры Саратовского судебного округа. Работал статистиком. В 1904—1905 годах находился под надзором полиции. Был заключён в Петропавловскую крепость на 5 месяцев.

Внешность и характер

Небольшого роста, худой, с монгольским типом лица, с ровным, спокойным, но настойчивым характером, Н. И. Семёнов обладал недюжинным умом, был одним из самых уважаемых граждан города, и хотя не обладал эффектными ораторскими способностями, был популярен как один из лучших, тактичных защитников в серьёзных политпроцессах. Это был человек дела, а не одного слова.

В Государственной Думе

14 апреля 1906 года был избран в Государственную думу I созыва от общего состава выборщиков Саратовского губернского избирательного собрания. Вошёл в Трудовую группу. Член комиссии по проверке прав членов Государственной думы, комиссии по составлению Наказа, комиссии о неприкосновенности личности, аграрной комиссии и по гражданскому равенству. Выступал в прениях по ответному адресу, о порядке занятий Государственной думы, о привлечении к уголовной ответственности Г. К. Ульянова, о правительственном сообщении по аграрному вопросу. Заявил с думской трибуны: «Мы не должны проповедовать насилия, но в то же время мы видим в революционном движении единственный исход из настоящего положения России». Не был утверждён в звании депутата Комиссией 3-го отдела Государственной думы.

10 июля 1906 года в г. Выборге подписал «Выборгское воззвание» и осуждён по ст. 129, ч. 1, п. п. 51 и 3 Уголовного Уложения, приговорён к 3 месяцам тюрьмы и лишён права быть избранным.

В июле — октябре 1906 года, после роспуска Государственной думы, был избран в состав Революционного комитета Трудовой группы. Выступал защитником на процессах по обвинению в принадлежности к Всероссийскому Крестьянскому союзу в Саратовской губернии.

В 1917 году

В 1917 году, по одним сведениям, кадет, по другим — народный социалист.

12—15 августа 1917 года - участник Государственного совещания в Москве.

Был избран саратовским губернским комиссаром Временного правительства, этот «выбор <…> был встречен с полным удовлетворением большинством населения».

Мемуарист А. А. Минх вспоминал слова Семёнова, сказанные в то время:

«Знаете, А. А., всю свою жизнь я мечтал об этом дне, и вот цель моей жизни достигнута, но, должен признать, не радостно у меня на душе, а тревога и грусть. Вы видели, что происходит в губкомитете, и это в первую же минуту, что же будет дальше, боюсь я за Россию, и чувствуется мне, что мы с вами не стерпим и отойдем, и скоро. Ну да ничего не поделаешь, черта пройдена, увидим, что даст ближайшее время, а пока — исполним каждый свой долг по нашему разумению».

Смерть

Н. И. Семёнов, его жена и дочь — вся семья погибла от сыпного тифа в 1919—1920-х гг., причём санитары больницы, где лежал Н. И., узнав, кто он, запретили врачам его лечить и выбросили его с койки в коридор, где он и умер.

Семья

Жена — София Дмитриевна урождённая Альман.

Дочь — София Николаевна

Сын — Александр Николаевич Семёнов (1894—1965), первый руководитель Севастопольского филиала Николаевского кораблестроительного института.

Литература

• [www.tez-rus.net/ViewGood31446.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917. Б. Ю. Иванов, А. А. Комзолова, И. С. Ряховская. Москва. РОССПЭН. 2008. С. 554.]
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003750528#?page=348 Боиович М. М. Члены Государственной думы (Портреты и биографии). Первый созыв. М.: Тип. Товарищества И. Д. Сытина. 1906 С. 314.]
• [elibrary.karelia.ru/book.shtml?levelID=012002&id=6771&cType=1 Первая Государственная Дума. Алфавитный список и подробные биографии и характеристики членов Государственной Думы.] — М.: Тип. Товарищества И. Д. Сытина, 1906. — 175 с.
• [ru.wikisource.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:%D0%93%D0%BE%D1%81%D1%83%D0%B4%D0%B0%D1%80%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%B4%D1%83%D0%BC%D0%B0_%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B2%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%B7%D1%8B%D0%B2%D0%B0_%281906%29.pdf Государственная Дума первого призыва. Портреты, краткие биографии и характеристики депутатов.] — Москва: «Возрождение», 1906. C. 53.
• Колесниченко Д. А. Состав Трудовой группы в I и II Государственных думах: Сводная таблица членов фракции. М, 1988. С 48-49;
• Николаев А. Б. Борьба сил революции и контрреволюции в связи с созывом Государственного совещания (апрель — август 1917 года): Диссертация… кандидата исторических наук. Л, 1989.
• Российский государственный исторический архив. Фонд 1278. Опись 1 (1-й созыв). Дело 40. Лист 16, 17, 36; Фонд 1327. Опись 1.1905 год. Дело 141. Лист 98-98 оборот; Дело 143. Лист 122 оборот.

Отрывок, характеризующий Семёнов, Николай Иванович (политик)

– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.