Скородумова, Таисия Николаевна

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Таисия Николаевна Скородумова
Дата рождения:	28 марта 1928(1928-03-28) (96 лет)
Место рождения:	с. Стрелецкая Слобода, (Московская область), РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Жанр:	графика, натюрморт, пейзаж, портрет
Учёба:	Московская средняя художественная школа (МСХШ), Московский художественный институт им. В. И. Сурикова

Таи́сия Никола́евна Скороду́мова (28 марта 1928, с. Стрелецкая Слобода Московской области) — советский и российский художник-график, член графической секции Союза художников СССР (1955).

Биография

Родилась Таисия Скородумова 28 марта 1928 года в селе Стрелецкая Слобода, Московской области. В 1932 году переехала с семьей в Москву. В восьмилетнем возрасте девочка пошла в школу, где в то время уроки рисования преподавал Николай Васильевич Синицын (ученик А. П . Остроумовой-Лебедевой). Вечерами Николай Синицын, на платной основе, занимался с учащимися дополнительно. Родители Таисии Скородумовой положительно ответили на предложение педагога о частных уроках для Скородумовой. Перевод Таисии в школу по соседству с её домом стал причиной, по которой частные занятия были приостановлены. По окончании четырех классов, Н. В. Синицын предложил ей продолжить занятия и поступать в только открывшуюся Московскую среднюю художественную школу (МСХШ). В 1940 году Таисия Николаевна, после сдачи вступительных экзаменов, поступила в эту школу. Фактически будущая художница проучилась в МСХШ один год, после чего была эвакуирована вместе со школой в село Воскресенское (Башкирия, Урал) в связи с началом Второй мировой войны. В селе Воскресенское Таисия Николаевна жила и училась два года, до возвращения весной 1943 года в Москву.
На каникулах, летом 1943 года Скородумова работала в оформительской мастерской, которой руководил Н. В. Синицын. Писала шрифты на вывесках разного формата. Осенью 1943 года занятия в школе были продолжены.

В 1945 году (война только закончилась) Таисия вместе с подругой и её отцом-этнографом уехали в экспедицию в Дагестан, на Кавказ. Передвигаясь на лошадях, мулах, иногда машиной, они за три месяца посетили четыре района. Художница много рисовала, писала акварелью. Из экспедиции Таисия вернулась осенью, к началу занятий.

Школу Таисия Николаевна закончила весной 1947 года, а летом, сдав экзамены, поступила на живописный факультет Московского государственного художественного института им. В. И. Сурикова. В течении шести лет училась у разных художников, среди них Н. Х. Максимов, Д. К. Мочальский.
В 1951 году, студентка третьего курса, Таисия Скородумова в составе этнографической экспедиции поехала в Среднюю Азию и Туркмению. В экспедиции работа художницы заключалась в зарисовках предметов материальной культуры туркмен, а также в написании портретов и пейзажей (акварелью). В 1953 году, получив за дипломную работу на тему «В школе» оценку «хорошо», заканчивает институт.

Окончив Московский государственный академический художественный институт имени В. И. Сурикова Скородумова оставляет живопись и переключается на графику, линогравюру, в освоении которых ей помогал Н. В. Синицын. Год занятий с Синицыным позволил Скородумовой вступить в Московский союз художников, в графическую секцию. На заседании правления Союза художников Скородумова представила серию работ, выполненных в технике гравюры на линолеуме и серию акварельных пейзажей, после чего Таисию Николаевну приняли в члены Союза художников (1955). С 1955 года художница активно выставлялась на различных выставках: сначала на Молодежных, потом на всех московских, Всероссийских и Всесоюзных.

Спустя год после окончания института художницу пригласили преподавать живопись в младших классах Московской средней художественной школы. В школе Таисия Скородумова проработала пять лет, параллельно работая на комбинате графических искусств, где художница печатала свои линогравюры. Работая в школе, Таисия Николаевна совершила вторую поездку в Среднюю Азию (1954-1955). Это была археолого-этнографическая экспедиция с иным, более сложным маршрутом — из Каракалпакии через г. Нукус на автомобиле через всю Туркмению до г. Чарджоу. Таисия делала зарисовки с натуры, писала акварелью пейзажи, рисовала портреты. В 1958 году, еще работая в школе, Скородумова с группой художников совершила поездку на Север, в деревню Нижмозеро, что на Онежском полуострове. Работала акварелью, собирала материал на будущее. Весной 1960 года оставляет преподавательскую работу для того, чтобы посвятить себя акварели. Художница отправилась в Бухару и Ташкент, где рисовала пейзажи.

В 1976 году попала в дом творчества «Челюскинская», где проходил симпозиум акварелистов. На основе старого материала, собранного в результате поездок, художница написала несколько композиционных листов-пейзажей большого размера по Северу. В частности, при создании этих работ были использованы акварельные зарисовки, сделанные в деревне Нижмозеро. Данные работы выставлялись на выставке. В составе акварельных групп Таисия Скородумова регулярно ездила по стране. Каждая из таких групп состояла из 20-25 художников из разных республик Советского Союза.
Первой такой поездкой стало посещение городов-героев Керчи и Севастополя в 1977 году, продолжительностью в сорок дней. По истечении командировки, группа представила в качестве отчета свои работы на выставке в залах местного художественного музея.
Подобных поездок было несколько, так после Керчи и Севастополя была Латвия (1978), Западная Украина (1979), г. Киев (1980), Эстония (1986).
Осенью 1980 года опять таки в составе акварельных групп художница побывала в Болгарии на Международном симпозиуме акварельной живописи, а в 1981 году на Международном симпозиуме графики в Словакии (г. Банска Быстрица). Программа этих двух командировок помимо ежедневной работы включала знакомство с достопримечательностями этих стран, их искусством, архитектурой, жизнью местных художников.

Кроме работы в поездках, Таисия Николаевна трудилась стационарно у себя в студии и в домах творчества. В доме творчества «Челюскинская» художница была второй раз в 1981 году, а третий раз в 1983 году. В 1981 году она состояла в группе художников, работающих в таких графических техниках как: офорт, литография, акватинта. Художница стала осваивать литографию в процессе создания графического листа на тему северных мотивов. В 1983 году Таисия Скородумова продолжила освоение литографии, взяв для работы тему «Портовые будни».

Жизнь, насыщенная поездками, работой, выставками длилась до 1990-1993 годов, до развала СССР. Начиная с 1990 года характер работы изменился. Художница стала много писать акварелью для салонов, сдавая на продажу небольшого размера акварели. В комбинате графических искусств уже не работала, переключившись в основном на акварель, рисуя картины в студии. Таисия Николаевна Скородумова приняла участие в последней Всесоюзной акварельной выставке 1991 года.

В настоящее время Таисия Скородумова продолжает трудится, в частности над серией «Цветы» и тематическими листами в акварели.

Работы находятся в собраниях

Работы Таисии Николаевны Скородумовой приобретались музеями, такими как:

• Третьяковская галерея, г. Москва
• Каракалпакский государственный музей искусств им. И.В.Савицкого, г. Нукус
• Музей истории и реконструкции Москвы
• Национальный художественный музей Республики Беларусь, г. Минск
• Рыбинский музей-заповедник
• Чувашский государственный художественный музей и др.

Работы художницы находятся в частных коллекциях в США, Голландии, Словакии, Болгарии и Франции.

Ссылки

• [www.agroxxi.ru/agroart/chto-dvizhet-shtihelem-tvoim-taisija-skorodumova.html/ agroxxi.ru: Что движет штихелем твоим, Таисия Скородумова?]
• [babanata.ru/?p=8187/ ЗАПИСКИ О ХУДОЖНИКАХ (архив Наталии Павловны): Скородумова Таисия]
• [artgallery.krasno.ru/IMAGES/Grafics/Skorodumova.htm/ Муниципальная картинная галерея г.Красноармейск: Скородумова Таисия Николаевна]
• [www.example.com/ example.com]

Отрывок, характеризующий Скородумова, Таисия Николаевна

Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.