Сражение при Лаппо

Сражение при Лаппо
Основной конфликт: Русско-шведская война (1808—1809)
План сражения при Лаппо
Дата	14 июля 1808 года
Место	Лаппо (Финляндия)
Итог	Победа Швеции
Противники
Российская империя Российская империя Швеция Швеция
Командующие
генерал Раевский генерал Адлеркрейц
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
150 убитых и раненых, 50 пленных(в т.ч.- 1 офицер). Всего- 200 чел. 20 убитых(в т.ч.- 5 офицеров), 131 раненый(в т.ч.- 11 офицеров), 11 пленных. Всего- 162 чел.(в т.ч.- 16 офицеров).

Сражение при Лаппо состоялось 14 (2) июля 1808 года во время русско-шведской войны 1808—1809 годов.

Перед сражением

В середине июня 1808 года русские войска генерала Раевского вынуждены были отойти от Лилькюро к Сальми, оставив арьергард у Лаппо. Движение шведского отряда фельдмаршала Клингспора со стороны Нюкарлебю заставило русских очистить Лаппо, которое было занято авангардом шведов. Вслед за тем, после удачного для русских боя у Линтулакса, главнокомандующий граф Буксгевден приказал Раевскому 8 июля перейти в частное наступление.

Раевский усилил войска у Линтулакса, объединив их под начальством генерал-майора Янковича, и приказал атаковать отряд Фиандта, отступившего к Перхо, а чтобы облегчить Янковичу задачу, решил наступать на Лаппо, которое было занято слабым отрядом Эрнрота. 8 июля Раевский атаковал Лаппо частью овоих сил с фронта, направив в тыл две роты Великолуцкого полка Хотя действия Раевского и оказались неудачными, но шведы вынуждены были очистить Лаппо и отойти на новую позицию, с которой, однако, также отступили, опасаясь нового обхода. Раевский занял Лаппо и, зная о превосходстве сил противника, решил в случае перехода шведов в наступление обороняться; он приказал Янковичу, разбившему в это время шведов у Перхо, отойти обратно к Линтулаксу, отправив Белозерский полк и один эскадрон гусар к Лаппо.

Клингспор, получив сведения о поражении Фиандта, колебался в своем намерении наступать, но, побуждаемый шведскими генералами и особенно начальником штаба Адлеркрейцем, решил двинуться вперед. При этом он передал командование войсками генералу Адлеркрейцу, а сам, под предлогом отдачи распоряжений по устройству тыла, накануне боя отправился в Нюкарлебю.

Вечером 13 июля передовые части шведов оттеснили высланную вперёд русскую кавалерию, а с рассветом следующего дня противники начали одновременно наступление.

Ход сражения

Авангард Раевского (полтора пехотного батальона с небольшой частью конницы) около 4:00 атаковал передовые части шведов, но вынужден был отступить и завязал упорный бой. Шведы заняли лес, который отделял равнину у Лаппо от поляны у деревни Каухавы, но продвинуться далее не могли, пока около 8:00 не подошли главные силы.

Выдвинувшаяся вперёд Саволакская бригада Кронстедта атаковала русский авангард и заставила его отойти до восточной окраины Лаппо, где русские удерживались до подхода остальных сил шведов, вынудивших его отойти на позицию, занятую основными войсками Раевского.

Раевский первоначально расположил войска впереди Лаппо, на северном берегу реки. Так как путь отступления отходил от правого фланга, то для обеспечения его Раевский поставил уступом впереди, севернее деревни Лиухтари, Великолуцкий пехотный полк с 4 орудиями, а два батальона, составлявшие его резерв, были выдвинуты восточнее, к опушке леса. Наконец, для прикрытия пути отступления были расположены около деревни Койола три роты Петровского пехотного полка. У деревни Лиухтари был устроен через реку Лаппо плавучий мост, а вдоль берега — колонный путь, укреплённый в топких местах фашинами.

Хотя силы Раевского не превышали 4100 человек при 15 орудиях, но он растянул их на 3 версты по фронту, чтобы заставить шведов принять бой на открытой равнине. Впереди фронта были высланы густые стрелковые цепи, скрытые кустарниками. Адлеркрейц, силы которого превышали 5000 человек, имел возможность направить главный удар на центр растянутой позиции русских и на их правый фланг, отрезая этим Раевскому путь отступления на Сальми и прижимая его к реке. Но он решил вести атаку одновременно на оба фланга.

После незначительной артиллерийской перестрелки на русский левый фланг двинулась бригада Дёбельна, которая, попав под жестокий огонь, вынуждена была приостановиться. Адлеркрейц, опасаясь перехода русских в наступление против правого его фланга, задержал направленную для атаки правого фланга Раевского бригаду Гриппенберга и приказал части её выдвинуться в направлении на Алапеа, для прикрытия правого фланга Дёбельна. Бригада последнего, по-прежнему расстреливаемая, двинулась вперёд и, выйдя на северную часть деревни Лаппо, кинулась на штурм последней.

Встреченные здесь 23-м егерским полком, на поддержку которому прибыл вскоре Калужский мушкетерский полк, шведы не могли, невзирая на помощь своей артиллерии, овладеть этой деревней, пока не подоспели остальные атакующие части. Тогда русские начали отходить на южный берег реки Лаппо.

Таким образом, бой сосредоточился уже на левом фланге, куда Адлеркрейц и притянул большую часть сил. Вследствие этого против правого фланга Раевского оставалась только небольшая часть бригады Кронстедта. Раевский приказал теснить её и стараться обойти слева.

Шведы ввели в дело резерв, но держаться не могли, угрожаемые обходом 26-го егерского и Петровского пехотного полков. Адлеркрейц получил донесения об угрожавшей его левому флангу опасности в то время, как Дёбельну удалось утвердиться на северной окраине Лаппо.

Тогда он приказал Кронстедту ударить с резервом на правый фланг русских; Кронстедт вводил свои войска в бой по частям и не мог одержать успеха. Русские держались здесь до тех пор, пока весь отряд Раевского не начал отступления, вынужденный к этому значительным превосходством противника. Тем не менее, Раевский, отойдя на новую позищию впереди деревни Лиухтари, перешёл в контратаку, и только пожар в этой деревне заставил его отступить на Сальми.

Русские войска, слабо преследуемые шведами, в полном порядке отошли в этот день только к опушке леса восточнее деревни Нюкойола и остановились, готовые дать новый отпор противнику, но шведы отказались от атаки.

Итоги сражения

В бою у Лаппо, продолжавшемся 13 часов, шведы потеряли 162 человека, а русские около 200 человек.

Результатом этого сражения было то, что шведы захватили в свои руки кратчайшие пути к Вазе, откуда могли получать подкрепления, поддерживая связь с флотом; русские же вынуждены были отойти на юг.

В тактическом отношении необходимо отметить целесообразные распоряжения Раевского, стремившегося ввести противника в заблуждение своим растянутым расположением и заставить его направить главный удар не на важнейший участок позиции. Адлеркрейц же, не оценивший истинного значения флангов русской позиции, вёл бой так как это было выгодно Раевскому.

Источники

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915. — С. 505—506.
• Военный энциклопедический лексикон. 2-е изд. Т. VIII. — СПб., 1855. — С. 48—49
• dlib.rsl.ru/viewer/01003542959#?page=5 Михайловский-Данилевский А. И. Описание Финляндской войны на сухом пути и на море в 1808 и 1809 годах. — СПб., 1841. — С. 173—175
• Шведская война 1808—1809 гг. Составлена военно-историческим отделом Шведского Генерального штаба. Перевод группы офицеров бывшего Финляндского военного округа под общей редакцией генерал-майора Алексеева и полковника Ниве. Часть II. — СПб., 1907. — С. 193—209
• [dlib.rsl.ru/viewer/01004177730#?page=521 Энциклопедия военных и морских наук] / Составлена под главной редакцией генерал-лейтенанта Г. А. Леера, заслуженного профессора Николаевской академии Генерального штаба. — СПб.: типография В. Безобразова и К°, 1889. — Т. IV. — С. 507.

Отрывок, характеризующий Сражение при Лаппо

Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.