Стили китайской каллиграфии
Поделись знанием:
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Сюда перенаправляется запрос «Китайская каллиграфия». На эту тему нужна отдельная статья (англ.).
При создании китайской каллиграфии знаки китайского письма обычно изображаются в соответствии с правилами одного из пяти наиболее известных стилей. Они развивались вместе с китайским языком.
Содержание
Стили
| Чжуаньшу | Лишу | Синшу | Цаошу | Кайшу | |
|---|---|---|---|---|---|
| Ханьцзы (трад.), кандзи, ханча, хан ты) | 篆書 | 隸書 (яп 隷書) |
行書 | 草書 | 楷書 |
| Ханьцзы (упр.) | 篆书 | 隶书 | 行书 | 草书 | 楷书 |
| Пиньинь, система Палладия | zhuànshū, чжуаньшу | lìshū, лишу | xíngshū, синшу | cǎoshū, цаошу | kǎishū, кайшу |
| Система Поливанова | тэнсё | рэйсё | гё:сё | со:сё | кайсё |
| Хангыль, система Концевича | 전서, чонсо | 예서, йесо | 행서, хэнъсо | 초서, чосо | 해서, хэсо |
| Куокнгы, транскрипция | triện thư, чьентхы | lệ thư, летхы | hành thư, ханьтхы | thảo thư, тхаотхы | khải thư, кхайтхы |
| Изображение | 
|
|
|
|
|
При написании каллиграфии используются также местные упрощения (например, синдзитай).
В японской каллиграфии используется катакана и хирагана. Катакана произошла от стиля кайшу, а хирагана — от цаошу. Аналогично, в Корее для каллиграфии используется хангыль.
Чжуаньшу
Чжуаньшу, «иероглифы печати», появился в VIII — III веках до н. э.[1] и был официальным стилем письма в царстве Цинь, а затем в Восточной Чжоу в Цинь и распространялся в те регионы, которые Цинь завоёвывало. Чжуаньшу — самый часто используемый из архаичных стилей каллиграфии.
Существует два его основных варианта: «большая печать» (кит. 大篆, пиньинь: dàzhuàn, палл.: дачжуань) и «малая печать» (кит. 小篆, пиньинь: xiǎo zhuàn, палл.: сяочжуань).
В конце XX века этот стиль в основном использовался для инканов. Хотя сама печать изготавливается из древесины, жадеита и других материалов, надпись для оттиска выполняется кистью и тушью.
Большинство китайцев не могут читать чжуаньшу, его использование обычно ограничивается каллиграфией[2].
Лишу
Лишу развился из вульгарного варианта чжуаньшу во время царствования династии Хань, во II веке н. э.[1][3].
Одна из наиболее характе́рных черт лишу — расширяющийся «хвост» горизонтальных и диагональных черт, называющийся по-китайски «голова шелковичного червя и гусиный хвост» кит. упр. 蠶頭雁尾, пиньинь: cántóu yànwěi, палл.: цаньтоу яньвэй[4].
Лишу доступен для чтения владеющим кайшу[2], хотя архаичный лишу времён династии Цинь сложен для чтения, поэтому современные надписи в этом стиле обычно выполнены поздним лишу.
Синшу
Синшу, «бегущий стиль», имеет особенность: черты в этом стиле сливаются друг с другом[5]. Кисть редко отрывают от бумаги. Это самый новый из стилей, произошедший из кайшу[1].
Образованный китаец может прочесть бо́льшую часть написанного синшу.
Цаошу
Цаошу или «травяной стиль» — это полноценный рукописный курсив, произошедший из лишу[1], для чтения которого нужны специфические навыки. Даже умеющий читать синшу не в состоянии прочесть цаошу без обучения.
Иероглифы в цаошу пишутся без отрыва кисти, зачастую перетекая друг в друга. Для создания «прекрасного» внешнего вида надписи черты подвергаются модификации или вовсе опускаются. Округлые знаки цаошу и лигатуры трудны для прочтения, поэтому цаошу широко никогда не использовался[6][7].
Хирагана произошла из цаошу.
Кайшу
Кайшу — самый популярный[8] и один из наиболее поздних стилей каллиграфии: появился между правлением династии Хань и Троецарствием. Популярным кайшу стал во время правления Южных и Северных династий. Он произошёл из тщательно написанного лишу[1]. Все черты иероглифов кайшу разделены, кисть в процессе отрывается от бумаги столько раз, сколько отдельных черт в иероглифе.
Кайшу — первый стиль, которому учат иностранцев и маленьких детей, а также обучающихся каллиграфии.
Эдомодзи
Эдомодзи (яп. 江戸文字) — японский каллиграфический стиль, изобретённый в период Эдо, предназначенный для рекламы и вывесок[9]. Он используется в Китае и Корее для оформления вывесок японских ресторанов.
- Кантэйрю (яп. 勘亭流 кантэйрю:, стиль Кантэя) использовался для оформления программок к спектаклям Кабуки и ракуго[9]. Изобретён Окадзакия Канроку (яп. 岡崎屋 勘六), название стиля происходит от прозвища Окадзакии: «Кантэй» (яп. 勘亭).
- Ёсэмодзи (яп. 寄席文字, буквы для театра ёсэ) — комбинация стилей «кантэйрю» и «тётин-модзи», использовался для оформления афиш и листовок.
- Кагомодзи (яп. 篭文字, буквы в клетках) — обычно изображается лишь внешний контур толстых квадратных знаков кагомодзи.
- Хигэмодзи (яп. 髭文字, усатые буквы) — у знаков хигэмодзи имеются «усики». Ими оформляют упаковку какигори и рамунэ, а также бочки с саке.
- Сумомодзи (яп. 相撲文字 сумо:модзи, буквы для сумо) — используется в рекламных плакатах и программках сумо[9].
- Тётин-модзи (яп. 提灯文字 тё:тин модзи, буквы для тётинов) — используются для надписей на фонарях тётинах, к примеру, на якиториях.
- Какудзи (яп. 角字, угловатые буквы) — используется для печатей.
Као
Као — стилизованная каллиграфическая подпись, которая имелась у многих императоров, сёгунов и политиков.
Источники
- Общие источники
- Qiú, Xīguī 裘錫圭. Chinese writing. — Berkeley: The Society for the Study of Early China and The Institute of East Asian Studies, 2000. [English translation by Gilbert L. Mattos and Jerry Norman of Wénzìxué Gàiyào 文字學概要, Shangwu, 1988.]
- Xing J.Z. [books.google.com/books?id=1drHAQAAQBAJ Teaching and Learning Chinese as a Foreign Language: A Pedagogical Grammar]. — Hong Kong University Press, 2006. — С. 103. — ISBN 9789622097629.
- Chiang Y. [books.google.com/books?id=aTVdJ3l5ob0C Chinese Calligraphy: An Introduction to Its Aesthetic and Technique]. — Harvard University Press, 1973. — (@Havard paperback). — ISBN 9780674122260.
- Chen T. [books.google.combooks?id=1VaoSE8FQfMC Chinese Calligraphy]. — Cambridge University Press, 2011. — (Introductions to Chinese Culture). — ISBN 9780521186452.
- Norman J. [books.google.com/books?id=wOPArZVCk-wC Chinese]. — Cambridge University Press, 1988. — (Cambridge Language Surveys). — ISBN 9780521296533.
- Richie D. [books.google.com/books?id=db-FLJHUwdMC A Lateral View: Essays on Culture and Style in Contemporary Japan]. — Stone Bridge Press, 1998. — (Japanese culture / Film). — ISBN 9780962813740.
- Древние стили
- Boltz, William G. The origin and early development of the Chinese writing system. — New Haven: The American Oriental Society, 1994.
- Keightley, David. Sources of Shang history: the oracle-bone inscriptions of bronze-age China. — Berkeley: University of California Press, 1978.
- Norman, Jerry. Chinese. — Cambridge: Cambridge University Press, 1988.
См. также
Напишите отзыв о статье "Стили китайской каллиграфии"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Xing, 2006, p. 130.
- ↑ 1 2 Norman, 1988, p. 67.
- ↑ Qiu 2000; p.59, 104, 106, 107 & 108
- ↑ Chen, 2011, p. 34.
- ↑ Barrass G.S., British Museum. [books.google.com/books?id=y2ahlsvtHbsC The Art of Calligraphy in Modern China]. — University of California Press, 2002. — С. 19. — ISBN 9780520234512.
- ↑ Self C., Self S. [books.google.com/books?id=vTfRAgAAQBAJ The Art of Chinese Brush Painting: Ink, Paper, Inspiration]. — Tuttle Publishing, 2012. — ISBN 9781462905812.
- ↑ Norman J. [books.google.com/books?id=wOPArZVCk-wC Chinese]. — Cambridge University Press, 1988. — С. 70. — (Cambridge Language Surveys). — ISBN 9780521296533.
- ↑ Han J. [books.google.com/books?id=S7juuJ02w1cC Chinese Characters]. — Cambridge University Press, 2012. — С. 42. — (Chinese Characters). — ISBN 9780521186605.
- ↑ 1 2 3 Richie, 1998, p. 90.
Ссылки
- [www.ngansiumui.com/About/callibook98_chapter02_en.php Chinese Calligraphy Script in the book (1997) «Chinese Calligraphy, Abstract Art, Mind Painting»] by Ngan Siu-Mui
- [www.pinyin.info/readings/texts/visible/index.html History of Chinese writing]
- [www.omniglot.com/writing/chinese_evolution.htm Evolution of Chinese Characters]
- [zhongwen.com/ Zhongwen.com] : a searchable dictionary with information about character formation
- [www.chineseetymology.org/ Chinese character etymologies]
- [chineseideographs.com Chinese Characters]: Explanation of the forms of Chinese Characters; of their ideographic nature. Based on the Shuo Wen, other traditional sources and modern archeological finds.
Отрывок, характеризующий Стили китайской каллиграфии
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
