Сфендони (эсминец)
Сфендони (греч. Σφενδόνη — праща) — греческий эскадренный миноносец начала 20-го века (типа Тиэлла). Данный тип включал в себя также эсминцы «Навкратуса», «Тиэлла», «Логхи». Эсминец был построен в Великобритании на верфи Yarrow в 1905—1907 годах.
Содержание
Мятеж 1909 года
В 1909 году Константинос Алфонсатос-Типалдос, в звании капитан-лейтенанта, вступил в «Военный совет» офицеров, руководимых полковником Н. Зорбасом, который вынудил королевский двор и политиков в проведении реформ в армии и в стране. После того как «Совет» стал практически правительственным органом и к нему стали примыкать высшие офицеры флота, амбиции Типалдоса привели его к столкновению с «Советом».
16 октября, во главе своих сторонников, Типалдос захватил на базе ВМФ на острове Саламина 5 находившихся там эсминцев. Против мятежников выступила, верная правительству, группа броненосцев. Типалдос, на борту эсминца «Сфендони», которым командовал Иоаннис Деместихас, возглавляя группу 3-х эсминцев (включавших также однотипные «Навкратуса», «Тиэлла») принял бой с 3-мя броненосцами в Саламинском проливе. Артиллерийская дуэль продолжилась 15 минут. В результате прямого попадания «Сфендони» получил крен и, во избежание потопления, Типалдос дал команду посадить эсминец на мель. «Навкратуса» получил более лёгкие повреждения. 5 моряков с мятежных эсминцев погибли. Стало очевидно, что у мятежа нет перспектив. Типалдос и 7 его соратников ушли в горы, но были схвачены и были судимы[2].
Балканские войны
В ходе Балканских войн 1912−1913 годов эсминец нёс вымпел командующего первой группой эсминцев капитана И. Ипитиса.
22 октября «Сфендони» был послан к острову Хиос, для сбора информации о турецких силах на острове и определения места высадки десанта.
Утром 1 декабря 1912 года «Сфендони», патрулируя у входа в Дарданеллы, вместе с «Логхи», перехватил вышедший из проливов турецкий эсминец. Греческие эсминцы открыли огонь, на который ответил не турецкий эсминец, а турецкие батареи с европейского и малоазийского берега. «Сфендони» и «Логхи» вышли из под огня маневрируя. В полдень того же дня «Сфендони» завязал безрезультатную перестрелку с крейсером «Меджидие», с дистанции 6000 метров.
3 (16) декабря 1912 года, «Сфендони», в составе греческого флота, ведомого флагманом броненосным крейсером «Авероф», под командованием адмирала Кунтуриотиса, принял участие в греческой победе над турецким флотом у Элли, находясь между островами Имврос и Тенедос, в западном секторе сражения.
5 (18) января 1913 года «Сфендони» наряду с 4 греческими броненосцами и 8 эсминцами принял участие в последовавшей греческой победе над турецким флотом у Лемноса, после которой турецкий флот не посмел более выйти из проливов[3][4].
12 (25) марта 1913 года «Сфендони» был в составе эскорта кораблей сопровождавших королевскую «Амфитрити IV», с телом убитого в македонской столице короля Георга[5].
Первая мировая война
В октябре 1916 года корабль был конфискован Антантой, по причине первоначального нейтралитета Греции и был передан французам. После официального вступления Греции в войну в июле 1917 года корабль был возвращён греческому флоту в 1918 году.
Малоазийский поход
После капитуляции Османской империи и в ходе межсоюзнических послевоенных трений, 23 апреля (6 мая) 1919 года союзники в спешном порядке предоставили Греции мандат на оккупацию Смирны, чтобы опередить претензии Италии на этот регион[6].
27 апреля (10 мая) 1919 года 1-я греческая дивизия в восточно-македонском городе Кавала была погружена на парходы «Патрис», «Фемистокл» и 12 более маленьких судов. «Сфендони», вместе с греческими «Эгли (миноносец)» и «Леон (эсминец)», «Логхи», «Алкион» и 4 английскими эсминцами сопровождали конвой, на случай неприятельских действий итальянского флота[7].
В 1922 году эсминец принял участие в эвакуации армии и греческих беженцев из Малой Азии.
Между двумя мировыми войнами
В период 1926—1928 годов была произведена модернизация корабля, на базе флота на острове Саламина. Установленные с постройки орудия 2×76 мм были заменены на 2×88 мм орудия Krupp, снятые с эсминцев «Керавнос» и «Неа Генеа». Дополнительно было установлено одно зенитное орудие 1×50 мм. К 1940 году эсминец имел максимальную скорость 25 узлов.
Вторая мировая война
Корабль принял участие в греко-итальянской войне 1940—1941 годов. После того как в апреле 1941 года на помощь итальянской армии пришла нацистская Германия, «Сфендони» был среди тех кораблей греческого флота, которым удалось перейти на новую базу в Александрию, Египет. Здесь на эсминец были установлены 3 20 мм зенитных орудия. Эсминец вернулся с флотом в Грецию в октябре 1944 года. До 1945 года, когда он был выведен из состава флота «Сфендони» использовался как судно-база в городе Каламата. Списанный в 1945 году, «Сфендони» стал долгожителем своей серии[8].
Предшественники
- Сфендони (канонерская лодка). Вошёл в состав флота в 1858 году. Был переименован в «Навплион» в 1862 году.
Наследники
- Сфендони II (эсминец) типа Fletcher. Вошёл в состав флота в 1959 году.
Напишите отзыв о статье "Сфендони (эсминец)"
Ссылки
- ↑ [www.hellasarmy.gr/frame.php?id=hn ΙΣΤΟΡΙΑ ΤΩΝ ΕΛΛΗΝΙΚΩΝ ΕΝΟΠΛΩΝ ΔΥΝΑΜΕΩΝ]. Проверено 14 января 2013. [www.webcitation.org/6DxBgQNm7 Архивировано из первоисточника 26 января 2013].
- ↑ [Τάσος Βουρνάς,Γουδί-το κίνημα τού 1909,Φυτράκης 1976,σελ.143-150]
- ↑ Σόλων Ν. Γρηγοριάδης, Οι Βαλκανικοί Πόλεμοι 1912—1913, εκδ. Φυτράκη 1979, σελ131
- ↑ [omogeneia.ana-mpa.gr/press.php?id=12448 Η δράση των αντιτορπιλικών 'ΑΣΠΙΣ', 'ΛΟΓΧΗ' και 'ΣΦΕΝΔΟΝΗ' κατά τη διάρκεια των Βαλκανικών Πολέμων του 1912-13]. Проверено 14 января 2013. [www.webcitation.org/6E0KhJDbi Архивировано из первоисточника 28 января 2013].
- ↑ Σόλων Ν. Γρηγοριάδης, Οι Βαλκανικοί Πόλεμοι 1912—1913, εκδ. Φυτράκη 1979, σελ.76
- ↑ Δημήτρης Φωτιάδης, Σαγγάριος, Εποποιία και Καταστροφή στη Μικρά Ασία, εκδ.Φυτράκης 1974, σελ.137
- ↑ Δημήτρης Φωτιάδης, Σαγγάριος, Εποποιία και Καταστροφή στη Μικρά Ασία, εκδ.Φυτράκης 1974, σελ.144
- ↑ [library.techlink.gr/ptisi/article.asp?mag=2&issue=178&article=4477 ΠΤΗΣΗ 'Αρθρο Τεύχους]. Проверено 14 января 2013. [www.webcitation.org/6E0KiAXcH Архивировано из первоисточника 28 января 2013].
Отрывок, характеризующий Сфендони (эсминец)
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
