Сытный рынок

Памятник архитектуры
Сытный рынок
Молочный ряд на Сытном рынке. 1920-е (?)
Страна	Россия
Город	Санкт-Петербург
Архитектурный стиль	неоклассицизм
Автор проекта	М. С. Лялевич
Дата основания	1711
Строительство	1912—1913 годы
Основные даты: 1711 — основание рынка 1906 — конкурс проектов 1913 — окончание строительства 1936 — возобновление работы рынка
Статус	Основное здание ансамбля —  памятник архитектуры (вновь выявленный объект)

Сы́тный ры́нок — старейший рынок Санкт-Петербурга, основанный в 1711 году. Сохранившееся до наших дней главное здание рынка построено в 1912—1913 гг. по проекту М. С. Лялевича.  памятник архитектуры (вновь выявленный объект)

Официальный адрес — Сытнинская площадь, № 3-5.

Первоначально рынок назывался Обжорным. До сих пор иногда употребляется правильное название Ситный рынок.

История рынка

Предыстория

Первый петербургский рынок, возникший через два года после основания города — в 1705 году, находился на Троицкой площади и назывался Обжорным. 28 июля 1710 года в Обжорном рынке вспыхнул пожар. День был знойный, огонь перекинулся на деревянные постройки площади. Сгорело всё — гостиный двор, таможня, жилые дома, корабли у причала. После этого было решено перенести рынок на новое место, подальше от центра города.

XVIII век

На нынешнем месте — современной Сытнинской площади, а в то время пустыре против кронверка Петропавловской крепости, — Новый, или Обжорный рынок (в просторечии Обжорка) появился в 1711 году. Тогда это была окраина, соседствовавшая с болотистой местностью — Козьим болотом. Ближе к Троицкой площади находилась площадка этого рынка (ныне не существующая), на которой торговали лошадьми. С ней связано сохранившееся название пролегающего там Конного переулка.

Происхождение названия Обжорный рынок связывают с тем, что он был местом торговли горячей едой в харчевнях, с лотков и вразнос. Было и питейное заведение — «Австерия на Ситном рынке», или «Австерия, что против кронверка».

Впоследствии рынок называли по-разному: кто — Обжорным, кто — Сытным, а некоторые — Ситным, в связи с чем народная этимология произвела несколько легенд: одни утверждали, что на рынке в старину торговали мукой, предварительно просеивая её через сита (отсюда — ситный хлеб), здесь же торговали и ситами, а некоторые говорили, что, следуя моде на всё заграничное, рынку дали название от английского «сити»; по другой версии, название Сытный рынок произошло от слова «сыта», как называлась в народе вода, подслащённая мёдом… Согласно одной из легенд, название возникло оттого, что первый губернатор Санкт-Петербурга Меншиков обычно угощался на этом рынке пирожками с зайчатиной и каждый раз при этом восклицал: «Как сытно!». НА самом деле название рынка "Ситный" является диалектизмом. Здесь в основном останавливались волховские и владимирские крестьяне, привозившие в город различные продукты. Любой из них знал, что в обжорных рядах "ситно поисть мона". В течение двух столетий рынок назывался "Ситным" и лишь в 60-х годах ХХ века диалектизм был "исправлен", и рынок получил нынешнее неверное название. Сегодня название "Ситный рынок" можно услышать лишь в речи старожилов.

Сытный рынок с момента своего возникновения служил одной из городских площадок для публичного оглашения царских указов.

В правление Анны Иоанновны площадь Сытного рынка стала одним из мест публичных казней. Так, 12 июля 1736 года здесь был обезглавлен адъютант одного из казнённых князей Долгоруковых, двадцатилетний Егор Столетов, который был сторонником ограничения монархической власти, а 17 июня 1740 года здесь были казнены обвинённые в заговоре против Анны Иоанновны А. П. Волынский, П. М. Еропкин и А. Ф. Хрущов. Казни на Сытном рынке устраивали и позже. Последней из них 15 сентября 1764 года стала казнь В. Я. Мировича за попытку освободить из Шлиссельбургской крепости и возвести на трон Иоанна Антоновича.

После того, как ещё при Петре I центр города был перенесён с Городского острова на левый берег Невы, места в окрестностях рынка были непрестижны для проживания: здесь сначала были расквартированы гарнизонные полки, а впоследствии селились, в основном, небогатые горожане.

XIX век

До начала 1840-х гг., когда был создан Александровский парк, Сытный рынок распространялся на часть его территории — за границу современного Кронверкского проспекта.

14 декабря 1861 года на Сытном рынке был совершён обряд гражданской казни над писателем, революционером М. Л. Михайловым.

Как уже сказано выше, Петербургская сторона в конце XVIII и начале XIX века заселялась небогатыми людьми. В то время Сытный рынок, по отзывам современников, являл жалкое зрелище. В начале XX века журналист писал, что рынок «представляет из себя ветхую руину в каком-нибудь уездном городе, отнюдь не допускаемую в столичном граде, и требует скорейшего обновления.» Обновление не заставило себя ждать.

XX век

Доступность, а следовательно и популярность Петербургской стороны резко возросла с появлением Троицкого моста. Теперь Сытный рынок должен был удовлетворять вкусам более взыскательной публики, чем прежде. В 1906 году торговцы Сытного рынка финансировали конкурс на строительство нового каменного корпуса. Среди участвовавших в конкурсе проектов четыре были представлены петербургскими архитекторами М. С. Лялевичем и М. М. Перетятковичем. По одному из них под руководством Лялевича в 1912—1913 годах было возведено новое каменное здание, ныне включённое в список вновь выявленных памятников архитектуры. Одновременно на части территории, прилегающей к Кронверкскому проспекту, М. М. Перетятковичем при участии М. С. Лялевича по заказу Городской думы был построен 2-й Дом городских учреждений.  памятник архитектуры (региональный)

После Октябрьской революции рынок был закрыт. Он возобновил свою работу в 1936 году.

Современность

В настоящее время площадь торгового зала Сытного рынка составляет 2585 кв.м, имеются 524 торговых места и гостиница на 100 мест. Рынок имеет филиалы в Зеленогорске и Сестрорецке.

В 2000-х годах на территории Сытного рынка почти вплотную к зданию, сооружённому Лялевичем, было построено новое здание торгового центра «Сытный».

На территории, прилегающей к Сытному рынку, время от времени устраиваются районные и городские праздники и регулярно проходят районные осенние ярмарки. Особенно широко праздновался 300-летний юбилей Сытного рынка, дата торжеств в честь которого — 25 сентября 2010 года — была приурочена к ярмарке «Урожай-2010».

Литература

• [www.lib.ru/NTL/PUTEWODITELI/leningrad_1986.txt Ленинград: Путеводитель] / Сост. В.А. Витязева, Б.М. Кириков. — Издание 2-е, стереотипное, с изменениями. — Л.: Лениздат, 1988. — 366 с. — ISBN 5-289-00492-0.
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — 4-е изд., перераб. — СПб.: Норинт, 1996. — С. 254—255. — 359 с. — ISBN 5-7711-0002-1.
• Анисимов Е.В. Юный град. Петербург Петра Великого. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. — 363 с. — 2500 экз. — ISBN 5-86007-374-7
• Н. А. Синдаловский Петербург: от дома к дому… От легенды к легенде… — СПб: Норинт, 2002.

Ссылки

• [sytny-rynok.ru/ Сайт Сытного рынка]
• [kronverksky.ru/sytnyj-rynok.html Сытный рынок] на сайте [kronverksky.ru/ Кронверкский проспект]
• [archive.is/20121225171823/petersburg-history.narod.ru/p1745.htm Сытный рынок] на сайте Petersburg-History
• [www.companybest.ru/company/15-products/83-market-spb.html Рынки Санкт-Петербурга]

Отрывок, характеризующий Сытный рынок

В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.