Сэра (альбом)
Поделись знанием:
К:Альбомы 1995 года
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
| Сэра | ||||
 | ||||
| Студийный альбом Валерия Меладзе | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Записан | ||||
| Жанры | ||||
| Длительность |
69:26 Стандартное изд. | |||
| Продюсеры | ||||
| Страна | ||||
| Лейблы |
Союз | |||
|
| ||||
| Хронология Валерия Меладзе | ||||
| ||||
| Синглы из Сэра | ||||
|
||||
| Сэра: Нашим родителям посвящается... | ||||
 Коллекционное издание 1995 года |
||||
«Сэра» — дебютный альбом российского исполнителя популярной музыки Валерия Меладзе.[1]
В марте 2014 года журнал «Афиша» включил альбом в редакционный список «30 лучших русских поп-альбомов»[2].
Содержание
Истоки и создание
До начала сольной карьеры Валерий Меладзе вместе со своим братом Константином играли в рок-группе «Диалог». В начале 90-ых Валерий знакомится с продюсером Евгением Фридляндом, и тот организует группе гастрольный тур по Кемеровской области. Публика по-разному воспринимала концертную программу группы — рок-сюиту «Посредине мира» на стихи Арсения Тарковского. По окончании тура Меладзе начинает делать шаги в сторону сольной карьеры.[3]
«Мы хотели от арт-рока и всяких сложных штук двигаться к музыке попроще. Я всю жизнь люблю a-ha — для меня это эталон стиля и выдержки, за 25 лет ни разу не просели. Еще я очень ценил Ника Кершоу и Johnny Hates Jazz — новая волна, новые романтики. (Я в прошлом году услышал группу Hurts, мне сказали, что они что-то такое новое придумали, да ну — один в один с теми же Johnny Hates Jazz.) Мы хотели создавать в России что-то похожее — но с поправкой на то, что прошло десять лет, и на то, что мы всё-таки не в Британии. Это была нетипичная ситуация для русской поп-музыки: нас хорошо воспринимали слушатели — и в то же время музыканты, которые с нами играли, уважительно говорили: „Да, парни, у вас приличный музон“».— Валерий Меладзе, «История поп-музыки от Ветлицкой до Елки 1991-2011»[3]
Маркетинг и продвижение
Ещё до релиза альбома в 1994 году песня «Не тревожь мне душу, скрипка» стала популярна в России. Видеоклип транслировался в таких телевизионных передачах как: «МузОбоз», «Песня года-95», «Утренняя почта» и «Хит-парад Останкино».[4] В начале 1995 года в продажу выходит альбом «Сэра», и одноименная песня занимает лидирующие позиции на радиостанциях страны. После релиза альбома в первой половине года Меладзе совершил длительное концертное турне по 19 крупнейшим городам России: первый концерт в Санкт-Петербурге, последний — в Красноярске.
Песни из альбома
- «Не тревожь мне душу, скрипка» («Романс») — первая песня, принесшая известность Валерию Меладзе в музыкальных кругах. Написана Константином Меладзе в 1990 году в пустом актовом зале Николаевского кораблестроительного института. Изначально песня не удовлетворила авторов и на следующий день после записи была стерта. Позже была воссоздана по настоянию друзей[5] в 1992 году.[4]. Режиссёр видеоклипа Лина Арифулина. Позднее эту песню исполнял Дима Билан в творческих вечерах Константина Меладзе. Валерием Меладзе не исполняется с 2003 года.
- «Сэра» — второй хит, записан в студии Аллы Борисовны Пугачевой. Песня лидировала во всех хит-парадах страны и Ближнего Зарубежья, признана песней года по версии премии «Звезда» за 1995 год. Партию саксофона исполнил музыкант из группы А’Студио — Батырхан Шукенов. Режиссёр видеоклипа: Петр Хазизов.[6]. В программе Достояние республики (телепрограмма) эту песню исполнял Сангаджи Тарбаев.
- «Лимбо» — песня получила известность после исполнения на Рождественнских встречах у Аллы Пугачевой в 1993 году. Была очень тепло воспринята как публикой, так и слушателями. В 1996 году Профессор Лебединский и электронная группа «Русский Размер» записали шуточную версию песни под названием «Лимбо-бимбо» в жанре хэппи-хардкор. В 2006 году на песню вышел англоязычный ремейк в исполнении Евгении Власовой и Эндрю Дональдса.
- «Ночь накануне Рождества» — клип снимался в Праге, и в новогодние дни был показан по ведущим российским телеканалам более ста раз. В съемках принимала участие старшая дочь продюсера Евгения Фридлянда. Режиссёр клипа Александр Файфман, оператор Максим Осадчий.
- «Холодное сердце» — лирическая композиция о безответной любви. В настоящее время не исполняется.
- «Разведи огонь» — песня, ставшая вновь популярной в 2007 году, попав в репертуар группы «БиС». Исполняется Валерием Меладзе до сих пор.
- «Посредине лета» — одна из любимых песен Валерия и его группы. В данное время не исполняется, но её можно услышать на волнах различных радиостанций, особенно на «Ретро-FM»[7]. Режиссёр видеоклипа Анастасия Рахлина. В 2012 году на Новой Волне эту песню исполняла певица Ёлка на творческом вечере Константина Меладзе.
- «Золотистый локон» — песня посвящена на тот момент ещё будущей жене Константина Меладзе. Сейчас исполняется инструментально, при представлении автора всех песен Константина Меладзе . В 2003 году вошла в альбом «Песни без слов. Странница Осень» саксофониста группы Михаила Педченко, где дополнительно прописана партия саксофона, а также в первый из дисков серии «Коллекционное переиздание 2003 года».
- «Валерия» — лирическая композиция, вошедшая в переиздание альбома в 1996 году и в «Коллекционное переиздание 2003 года».
- «Ты ещё жив» — песня, написанная в рок-стилистике, исполнялась в начале 90-х гг. Отсутствовала в переиздании 1996 года, вошла в «Коллекционное переиздание 2003 года».
- «Балерина» — композиция времен группы «Диалог», вошла в «Коллекционное переиздание 2003 года».
- «Колокол далей небесных» — исполнялась до 1997 года, вошла в «Коллекционное переиздание 2003 года».
- «Три розы» — исполнялась до выхода диска. В переиздание 1996 года не вошла, включена в «Коллекционное переиздание 2003 года».
- «Слушай ветер» — песня, записанная в составе группы «Диалог», вошла в «Коллекционное переиздание 2003 года».
- «Один день» — песня, вошедшая в альбом группы «Диалог» и в «Коллекционное переиздание 2003 года». В Интернете есть первый видеоклип на эту песню, снятый в Николаеве и на концерте «Диалога» (1991).[8]
- «Поднебесные реки» — вошла в «Коллекционное переиздание 2003 года».
- «Женщина в белом» — песня переиздания альбома 1996 года, вошла в «Коллекционное переиздание 2003 года».
- «Так и скажи» — песня переиздания альбома 1996 года, включена в «Коллекционное переиздание 2003 года». В настоящее время присутствует в репертуаре Александра Рыбака. В 2009 году вошла в альбом «Двухполярный мир» группы «БиС» под названием «Не молчи».
Список композиций
Слова и музыка всех песен Константин Меладзе.| № | Название | Автор | Длительность |
|---|---|---|---|
| 1. | «Не тревожь мне душу, скрипка» | Константин Меладзе | 4:17 |
| 2. | «Сэра» | Константин Меладзе | 3:53 |
| 3. | «Лимбо» | Константин Меладзе | 4:03 |
| 4. | «Ночь накануне Рождества» | Константин Меладзе | 4:59 |
| 5. | «Холодное сердце» | Константин Меладзе | 3:36 |
| 6. | «Разведи огонь» | Константин Меладзе | 4:02 |
| 7. | «Посредине лета» | Константин Меладзе | 3:32 |
| 8. | «Золотистый локон» | Константин Меладзе | 3:33 |
| 9. | «Валерия» | Константин Меладзе | 4:49 |
| 10. | «Ты ещё жив» | Константин Меладзе | 3:54 |
| 11. | «Балерина» | Константин Меладзе | 4:52 |
| 12. | «Колокол далей небесных» | Константин Меладзе | 4:40 |
| 13. | «Три розы» | Константин Меладзе | 5:10 |
| 14. | «Слушай ветер» | Константин Меладзе | 4:38 |
| 15. | «Один день» | Константин Меладзе | 4:41 |
| 16. | «Поднебесные реки» | Константин Меладзе | 4:43 |
| 17. | «Женщина в белом» | Константин Меладзе | 4:55 |
| 18. | «Так и скажи» | Константин Меладзе | 3:47 |
Творческая группа
|
|
Напишите отзыв о статье "Сэра (альбом)"
Ссылки
- [www.discogs.com/master/159990 Сэра] (англ.) на сайте Discogs
- [www.meladze.ru/ Официальный сайт Валерия Меладзе]
- Булат Латыпов. [volna.afisha.ru/sounds/30-luchshih-russkih-popalbomov/ 30 лучших русских поп-альбомов]. Афиша (5 марта 2014).
Примечания
- ↑ www.mtv.ru/idols/_v/valeriy_meladze.wbp
- ↑ Латыпов Б. [daily.afisha.ru/archive/volna/sounds/30-luchshih-russkih-popalbomov/ «30 лучших русских поп-альбомов»] // Афиша : Журнал. — М.: ООО «Компания Афиша», 5 марта 2014.
- ↑ 1 2 Егор Галенко. [www.afisha.ru/article/russian-pop/page26/ История поп-музыки от Ветлицкой до Елки 1991-2011] (кг) 26 (28 декабря 2011). Проверено 14 января 2015.
- ↑ 1 2 [v-meladze.ru/index.php?dn=article&to=art&id=2 www.V-MELADZE.ru — Я стал певцом, чтобы не иметь над собой начальников — 1995]
- ↑ [v-meladze.ru/index.php?dn=article&to=art&id=7 Валерий МЕЛАДЗЕ — заслуженный артист РФ — www.V-MELADZE.ru — Диалог после «Диалога» — 1995]
- ↑ [v-meladze.ru/index.php?dn=art&to=art&id=17 Валерий МЕЛАДЗЕ — заслуженный артист РФ — www.V-MELADZE.ru — Сэра — Клипы]
- ↑ [www.moskva.fm/artist/%D0%B2%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B9_%D0%BC%D0%B5%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B7%D0%B5/song_950187/rotations В эфире — Посредине Лета — Валерий Меладзе — MOSKVA.FM]
- ↑ www.youtube.com/watch?v=cNNIjmitJbk Валерий Меладзе — Один день Live (1991)
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Сэра (альбом)
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
