Тарп, Твайла

Твайла Тарп
Twyla Tharp
Твайла Тарп в Белом доме (2004)
Место рождения:	Портленд, Индиана
Профессия:	танцовщица, хореограф
Гражданство:	США
Годы активности:	1960 — н. в.
Награды:	«Эмми» (1985) «Тони» (2003) Национальная медаль искусств (2004)

Твайла Тарп (англ. Twyla Tharp; род. 1 июля 1941 года) — американская танцовщица и хореограф, живущая и работающая в Нью-Йорке. Обладатель премий «Эмми», «Тони» и Национальной медали США в области искусств.

Ранние годы

Твайла Тарп родилась 1 июля 1941 года на ферме в Портленде, штат Индиана. Её назвали в честь Твайлы Торнбург, королевы 89-й Ежегодной мансийской ярмарки.

В детстве Тарп каждый год несколько месяцев проводила у дедушки с бабушкой, принадлежавших к квакерам, на их ферме в Индиане. По настоянию матери Тарп начала брать уроки танцев разных жанров, включая балет и современный танец, учиться игре на музыкальных инструментах: фортепиано, ударных, скрипке, альте — а также осваивать стенографию, немецкий и французский языки.

В 1950 году семья Тарп: младшая сестра Тванетта, братья-близнецы Стенли и Стенфорд, мать Лесиль и отец Уильям — переехали в Райэлто, штат Калифорния. Родители открыли автокинотеатр на главной дороге города, входящей в шоссе 66, в котором Тарп стала им помогать с восьми лет.

Твайла Тарп посещала школу в Сан-Бернардино, штат Калифорния, и училась танцам в школе Веры Линн. Она полностью погрузилась в занятия и мало уделяла времени для общения со сверстниками. Тарп поступила в Помона-колледж в Клермонте, но затем перешла в Барнард-колледж в Нью-Йорке, где получила степень бакалавра по истории искусства в 1963 году. В Нью-Йорке она училась вместе с Ричардом Томасом, Мартой Грэм и Мерсом Каннингемом. В 1963 году Тарп поступила в труппу Пола Тейлора.

Танцы и балеты

В 1965 году Тарп поставила свой первый танец — Tank Dive. В 1966 году она создала собственную труппу Twyla Tharp Dance. Для своих танцев Тарп часто использовала классическую музыку, джаз и современную поп-музыку. С 1971 по 1988 годы труппа Твайлы Тарп гастролировала по всему миру, представляя свои танцы.

В 1973 году Тарп поставила для Балета Джоффри балет Deuce Coupe на музыку The Beach Boys. Он считается первым балетом-кроссовером. В 1976 году Тарп выступила хореографом балета Push Comes to Shove, в котором танцевал Михаил Барышников. Балет признаётся одним из лучших балетов-кроссоверов.

В 1988 году труппа Твайлы Тарп влилась в состав Американского театра балета. С этого момента театр 16 раз представлял премьерные постановки Тарп. В 2010 году театр имел в репертуаре 20 постановок Тарп. Кроме того, Твайла Тарп сотрудничала в качестве хореографа с такими коллективами, как балет Парижской национальной оперы, Королевский балет, Нью-Йорк Сити балет, Бостонский балет, Балет Джоффри, Тихоокеанский северо-западный балет, Майами Сити балет, Хаббард-стрит-дэнс Чикаго и балетная труппа Марты Грэм. Тарп также поставила танцевальное шоу Cutting Up (1991) с участием Михаила Барышникова, которое было показано в 28 города в течение двух месяцев.

Летом 2000 года Twyla Tharp Dance была полностью переформирована. С новым составом Тарп отправилась на очередные мировые гастроли. С новой труппой Тарп подготовила программу, впоследствии вошедшую в бродвейский мюзикл Movin' Out, завоевавший премию «Тони» за лучшую хореографию. В мюзикле использовались песни Билли Джоэла.

В 2012 году Твайла Тарп представила публике балет «Принцесса и гоблин» (англ. The Princess and the Goblin), основанный на сюжете Джорджа Макдональда. Для Тарп он стал первой постановкой для детей. В его создании приняли участие Балет Атланты и Королевский балет Виннипега, которые показали балет на своих сценах.

Твайла Тарп стала первым приглашённым хореографом в Тихоокеанском северо-западном балете, где поставила балет Waiting At The Station на музыку Ритм-н-блюз-исполнителя Аллена Тусейнта (англ. Allen Toussaint) с костюмами и декорациями своего давнего соратник Санто Локуасто (англ. Santo Loquasto).

Карьера на Бродвее

В 1980 году состоялся дебют Твайлы Тарп на Бродвее — её труппа исполнила When We Were Very Young. В 1981 году публике был представлен танец The Catherine Wheel, созданный в сотрудничестве с музыкантом Дэвидом Бирном и показанный в театре «Зимний сад». Public Broadcasting Service (PBS) организовала трансляцию спектакля, а саундтрек впоследствии вышел в виде долгоиграющей пластинки.

В 1985 году мюзикл «Поющие под дождём» выдержал 367 показов на сцене театра Джорджа Гершвина.

В 2001 году в Чикаго состоялась премьера танцевального мюзикла Movin' Out на музыку и стихи Билли Джоэла. На Бродвее спектакль появился в 2002 году. Он выдержал 1331 представление, а национальные гастроли, начались в январе 2004 года. Мюзикл получил 10 номинаций на премию «Тони» и победил в двух, включая «Лучшую хореографию».

В 2005 году Тарп выпустила новое шоу, озаглавленное The Times They Are a-Changin', в котором использовалась музыка Боба Дилана. Премьера состоялась в The Old Globe Theatre в Сан-Диего. На момент закрытия в марте 2006 года мюзикл установил рекорды по сборам и количеству проданных билетов. Также впервые в истории шоу получило дополнение ещё до предпросмотра. После успеха в Сан-Диего показы мюзикла в Калифорнии и Нью-Йорке.

В 2009 году Тарп использовала песни Фрэнка Синатры, чтобы создать новую постановку — Come Fly with Me. Её премьера состоялась в театре «Эллайанс» в Атланте. На момент закрытия в 2009 году спектакль был лучшим по сборам за четыре недели В 2010 году под названием Come Fly Away шоу открылось на Бродвее в театре «Маркиз». Оно выдержало 26 предпоказов и 188 представлений. В 2011 году постановка снова изменила название, на Sinatra: Dance with Me, и была показана в The Wynn Las Vegas. В августе 2011 года спектакль Come Fly Away отправился из Атланты на национальные гастроли.

В кино и на телевидении

Твайла Тарп работала с кинорежиссёром Милошем Форманом над фильмами «Волосы» (1978), «Рэгтайм» (1980) и «Амадей» (1984). В сотрудничестве с кинорежиссёром Тэйлором Хэкфордом был создан фильм «Белые ночи» (1985), с Джеймсом Бруксом — «Я согласен на всё» (1994).

Телевизионная карьера Тарп включает постановку Sue's Leg (1976) для первого выпуска программы Dance in America на PBS, создание фильма Making Television Dance (1977), получившего награду Международного кинофестиваля в Чикаго, режиссёрскую работу над фильмом The Catherine Wheel (1983) для BBC Television. Также Тарп выступила в качестве сорежиссёра фильма Baryshnikov by Tharp (1984).

Публикации

Твайла Тарп выпустила три книги:

• Push Comes to Shove (1992, автобиография)
• The Creative Habit: Learn It and Use It for Life (2003, переведена на испанский, китайский, русский, корейский, тайский и японский языки);
• The Collaborative Habit: Life Lessons for Working Together (2009, переведена на тайский, китайский и корейский).

Личная жизнь

У Твайлы Тарп есть сын и внук.

Признание

Твайла Тарп завоевала две премии «Эмми», имеет 19 почётных докторских степеней, награждена Президентской премией Американских ветеранов Вьетнама, Национальной медалью США в области искусств. Кроме этого, она является обладателем грантов различных организаций, включая Стипендию Мак-Артура. Она член Американской академии искусств и наук и почётный член Американской академии искусств и литературы.

В 1982 году Барнард-колледж удостоил Твайлу Тарп Медали за отличие, высшей награды заведения.

Твайла Тарп — обладатель премии «Тони» за лучшую хореографию и премии «Драма Деск» за выдающуюся хореографию. Обе премии вручены за мюзикл Movin' Out (2002).

Литература

• Siegel, Marcia B. Howling Near Heaven. — New York: St. Martins Press, 2006.
• Tharp, Twyla. [books.google.ru/books?id=AJ0dAQAAIAAJ Push Comes to Shove]. — Bantam Books, 1992. — 376 p. — ISBN 0553073060.

Ссылки

• [www.twylatharp.org/ Официальный сайт Твайлы Тарп]
• [ibdb.com/person.php?id=16324 Тарп, Твайла] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
• Тарп, Твайла (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Тарп, Твайла

– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.