Торнев, Иван Петрович

Иван Петрович Торнев
Дата рождения	27 октября 1916(1916-10-27)
Место рождения	Намоево, Олонецкая губерния; ныне Прионежский район,Карелия
Дата смерти	27 февраля 1945(1945-02-27) (28 лет)
Место смерти	Румыния
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1938—1940, 1941—1945
Звание	старшина
Сражения/войны	Советско-финская война 1939—1940 гг., Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Петрович То́рнев (27 октября 1916 года, Намоево, Олонецкая губерния — 27 января 1945 года, Румыния) — командир отделения 2-й механизированной бригады 5-го механизированного корпуса 6-й танковой армии 2-го Украинского фронта, старшина, Герой Советского Союза, награждён орденом Ленина, медалью «Золотая Звезда».

Ранние годы

Родился 27 октября 1916 года в деревне Намоево (ныне Прионежский район Республики Карелия) в многодетной крестьянской семье, карел. Окончил 5 классов. В юности работал землепашцем, трактористом в Паданском леспромхозе. Затем жил в городе Петрозаводске, работал слесарем.

Действительную военную службу в рядах Красной Армии проходил в 1938-1940 годах в инженерно-сапёрных войсках Ленинградского военного округа, в звании сержанта участвовал в советско-финлской войне.

После армейской службы возвратился в Петрозаводск, работал слесарем Петрозаводского автопарка.

Великая Отечественная война

Вновь призван в Красную Армию 24 июня 1941 года Петрозаводским горвоенкоматом Карельской АССР и направлен в 71-ю стрелковую дивизию (7-я армия). Сражался с вторгшимися захватчиками на суоярвском и петрозаводском направлениях Карельского фронта, был ранен в бою под Сулажгорой.

После госпиталя Иван Торнев воевал на Северо-Западном, Западном и 2-м Украинском фронтах. В 1944 году в звании старшины служил во 2-й механизированной бригаде (5-й механизированный корпус, 6-я танковая армия, Второй Украинский фронт), был командиром отделения.

Особо отличился старшина Иван Торнев при освобождении в марте 1944 года города Могилёва-Подольского — одного из районных центров Винницкой области Украины, расположенного на левом берегу реки Днестр. На подступах к городу, у села Сербы (Житомирская область), батальон встретил упорное сопротивление гитлеровцев. Каждый окоп, каждый дом приходилось брать штурмом. Вслед за танками отделение старшины Торнева ворвалось в центр села. Оказавшись в гуще врагов, отважный командир отделения в короткой схватке уничтожил десять гитлеровцев.

Утром 20 марта 1944 года началось форсирование Днестра. После артиллерийской подготовки первым на середину реки выплыл маленький плот, которым управлял Иван Торнев. Он усиленно грёб веслом, направляя плот к вражескому берегу. Плыл открыто, имея задачу вызвать на себя огонь уцелевших после артиллерийской подготовки вражеских огневых средств. Он добрался до берега и пустил в ход автомат, прикрывая плывущих следом товарищей. Заняв выгодную позицию, Торнев со своим отделением уничтожил четыре огневые точки противника, и обеспечил успешное форсирование Днестра всему подразделению, отбив за время переправы несколько контратак врага.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 сентября 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистским захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм старшине Торневу Ивану Петровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

Осенью 1944 года в ходе боёв по освобождению Румынии старшина Торнев получил тяжёлое ранение. 27 января 1945 года он скончался в госпитале. Похоронен в братской могиле советских воинов в румынской столице — городе Бухаресте.

Семья

Отец — Пётр Прокопьевич Торнев (умер в 1937 году), мать — Евдокия Игнатьевна Торнева (умерла в 1942 году). Братья — Илья, Василий и Егор — погибли на фронтах Великой Отечественной войны. Сестра — Анастасия.

Был женат.

Память

• В память о Герое установлены мемориальные доски в деревне Намоево на доме, где он родился, и в Петрозаводске на доме № 17 по улице Казарменной, где он проживал в предвоенные годы.
• Его имя носит одна из улиц Петрозаводска.
• Портрет И. П. Торнева, как и всех 28-и Героев Советского Союза, — сынов и дочерей Карелии, установлен в монументальной портретной галерее, открытой в 1977 году в столице Карелии городе Петрозаводске в районе улиц Антикайнена и Красной.

Литература

• Герои земли советской. — Петрозаводск: Карельское книжное издательство, 1968. — С. 317-324. — 367 с. — 20 000 экз.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3586 Торнев, Иван Петрович]. Сайт «Герои Страны».

• [pobeda.gov.karelia.ru/Cronicle/tornev.html Из наградного листа].

Отрывок, характеризующий Торнев, Иван Петрович

– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.