Королевство Тьмы

Тёмное королевство (яп. ダークキングダム Да:ку Кингудаму) — организация антагонистов в метасерии «Сейлор Мун». Её члены являются основными противниками героев в первой сюжетной арке серии и ответственны за разрушение древнего Лунного королевства.

Тёмное королевство вернулось к своему существованию в 20-м веке, когда слуги тех, кто служил королю Металии тысячелетия назад (в битве против цивилизации на Луне), были возрождены. Королева Погибель и её четверо генералов (ситэнно) управляют этой группой, стараясь собрать энергию людей, чтобы возродить Металию.

Создания, зовущиеся демонами (ёма (яп. 妖魔 ё:ма) в оригинальной версии) представляющиеся как монстры дня в аниме. Их вызывает один из генералов, чтобы выкачать энергию, найти принцессу, остановить сейлор воинов или выполнить какие-либо другие задачи.

Ключевые персонажи

Королева Погибель

Королева Погибель (яп. クイン・ベリル Куин Бериру, Королева Берилл) — первая из главных злодеев в «Sailor Moon». Её оригинальное имя дано в честь минерала берилла. Погибель обладает огромной магической силой, но она использует большую её часть, чтобы соединить энергию жизни, собираемую её подданными, с сущностью, называемой король Металия.

В большинстве версий истории она обладает способностью склонять других к службе Тьме. Её генералы, например, когда-то были телохранителями и лучшими друзьями принца Эндимиона, и в большинстве версий истории она способна использовать свои силы, чтобы привлечь самого Такседо Маска на свою сторону.

В манге Погибель была красивой земной девушкой во времена Серебряного Тысячелетия. Она была влюблена в принца Эндимиона, но её любовь была безответной; когда она выяснила, что Эндимион встречается с принцессой Серенити с Луны, она была расстроена. Позже Погибель говорила, что стремление завоевать Эндимиона было единственной причиной, по которой она присоединилась к тёмной силе с Солнца, королю Металии. Металия её увлёк на свою сторону и наделил силой, чтобы затем Погибель использовала свои новые силы для начала войны между Землёй и Лунным королевством.

Погибель убила принца Эндимиона, когда он пытался защитить принцессу Серенити, что привело к самоубийству принцессы. Спустя какое-то время Сейлор Венера победила королеву с помощью священного лунного меча. Королева Серенити, сильно ослабленная, снова запечатала Металию, и перед тем, как умереть, отослала всё королевство переродиться на Земле.

Погибель «родилась» в 20-м веке, но обнаружила, что Металия запечатан внутри Земли. Она стала королевой Тёмного королевства, общающейся с королём Металией и руководящей четырьмя перерождёнными генералами: Джедайтом, Нефритом, Зойсайтом и Кунсайтом в поисках Серебряного кристалла и сражении с только пробудившимися сейлор воинами.

Королева Погибель в состоянии привлечь на свою сторону реинкарнировавшегося принца Эндимиона, но только после того, как ему нанесут смертельную рану, при этом во многом он будет напоминать простого зомби. В конце она так и не сможет достать Серебряный кристалл и опять убита Сейлор Венерой. Падая, она произносит имя Эндимиона и шепчет, что она всегда всего лишь смотрела на него.

В манге она изображена более трагичным персонажем, чем в аниме, даже испытывает небольшой момент сожаления, так как знает, что не может повернуть назад.

В аниме королева Погибель устраивает множество атак на горожан Токио, пока Сейлор Мун, а позже и другие воины, разыскивают принцессу Луны. Она также похищает и промывает мозги принцу Эндимиону, пытаясь заставить его убить свою любимую, но когда он освобождается от её контроля и атакует её, она просит Металию о новой силе. Вскоре королева Погибель вместе с Металией уничтожается Сейлор Мун, в которой пробуждается принцесса Серенити и объединяет силу Серебряного кристалла с Лунной палочкой.

В игровом сериале, как и в манге, Погибель посылает своих ситэнно собирать энергию для Металии, найти принцессу и заполучить Серебряный кристалл. В то же время у неё есть проблемы: Джедайт и Нефрит враждуют за её внимание; Зойсайт более предан принцу Эндимиону, чем ей; а у Кунсайта свои планы на овладение силой Металии. В то же время становится известно, что Погибель возродила четырёх генералов и наложила на них заклинание подчинения, но только Джедайт и Нефрит полностью под её властью, так как они забыли свои прошлые жизни. В определённый момент Погибель создаёт собственную тень, Мио Куроки (Куроки Мио), которая должна уничтожить репутацию Усаги Цукино, являясь в то же время глазами и ушами Погибель.

Когда она узнаёт, что Мамору Джиба является Эндимионом, Погибель вынуждает его пойти вместе с ней, показав ему, что может с лёгкостью убить любого из генералов на примере Нефрита. Благодаря переиспользованию Серебряного кристалла Усаги, Погибель теряет контроль над действиями Металии. Королева гибнет в финале, когда её замок начинает рушиться под воздействием Серебряного кристалла, используемого принцессой, чтобы уничтожить мир. Но всё же она не осталась одна, так как Джедайт остался с ней даже после того, как она сняла заклятие контроля, заявив, что Погибель — его госпожа по его собственному выбору.

Изначальная форма Погибель появляется во флешбеке в поздней части сериала Pretty Guardian Sailor Moon. Также оригинальную её внешность можно увидеть и в манге. В манге у её истинной внешности чёрные волосы, но в PGSM её волосы такие же красные.

Королева Погибель появляется в первом мюзикле, Gaiden Dark Kingdom Fukkatsu Hen и его новом выпуске, по сюжету схожем с первой сюжетной аркой серии. Затем она возрождается в мюзикле Eien Densetsu Сейлор Галаксией, которая использует её как марионетку, чтобы пробудить Сатурн. Погибель погибает, защищая Сейлор Мун. В Shin Densetsu Kourin Погибель убивает марионетку злого короля Эндимиона, чтобы дать шанс Сейлор Мун сразиться с Галаксией.

Несколько раз в мюзикле Погибель исполняет вместе с Плутоном песню Onna no Ronsou, которая объясняет, почему предательство Эндимионом в прошлом убило чувство любви в ней. Каждый раз при её исполнении Сейлор Плутон начинает с «Потому что мы похожи» или подобной фразы.

В аниме Погибель озвучивала Кэйко Хан, также давшая голос и Луне. Во время записи из-за контраста между этими голосами выходили казусы, когда она должна была менять с милого, кошачьего голоса Луны на глубокие, злые тоны королевы Погибель. Иногда, она неожиданно озвучивала Погибель голосом Луны.

В мюзиклах королеву Погибель изображали две актрисы: Юри Нисина и Акико Миядзава (которая до этого играла Сейлор Венеру). В сериале её роль исполнила Ая Сугимото.

См. также: #Мио Куроки

Включение её как злого персонажа в линию кукл для девочек было описано как «радикальная идея». Тогда как кроме неё в серии были выпущены лишь 5 сейлор воинов.

Король Металия

Король Металия в переводе на русский язык, в оригинале был Королевой Метариа (яп. クイン・メタリア Куин Мэтариа) — аморфное создание (изображён, как гигантский вихрь из тёмной энергии), похожее на неперсофицированного японского бога зла Амацу-Микабоси. Он был рождён как результат радиоактивности на солнце и настоящий сверхразум, стоящий за Тёмным королевством. В вышедшей манге его имя романизируется как Metaria.

В манге, когда принц Эндимион и принцесса Серенити должны были пожениться, он привлёк на свою сторону тех землян, что были против этого союза. После воины Металия был запечатан на Северном полюсе.

В 20-м веке Металия смог повлиять на возрождение Погибель и приказал ей найти Серебряный кристалл, чтобы использовать его для своего освобождения. После того, как реинкарнация Эндимиона была поймана, Металия проник в тело юноши, чтобы использовать его как подходящее для себя. После того, как Сейлор Мун была вынуждена убить Эндимиона, Металия освободился. Он был окончательно уничтожен Сейлор Мун.

В аниме Металия во многом такой же, за исключением нескольких моментов. Он становится настолько сильным, что получает возможность воскреситься сам и затем превратиться в огромное богоподобное существо.

В игровом телесериале Металия лишён личности, осталось только желание уничтожить мир. Погибель изначально хотела использовать Серебряный кристалл для контроля за Металией, но позже узнаёт, что сила камня сделала Металию только сильнее. В актах 45—46 Металия передаёт свою волю в сильнейшего ёму в его подчинении. В попытке остановить Металию Эндимион запечатывает создание в своём теле, собираясь совершить самоубийство и унести Металию с собой. Это даёт ужасные результаты, так как Металия захватывает контроль над Эндимионом и затем использует его, чтобы попытаться заставить Сейлор Мун использовать силу Серебряного кристалла. План Металии преуспевает, но только после того, как Сейлор Мун вынужденно убивает Эндимиона. Но Сейлор Мун воскрешает Мамору с помощью силы Серебряного кристалла.

В оригинальной версии аниме королева Метариа озвучена Норико Уэмура, которая также появилась в третьей сюжетной арке как ассистентка профессора Томоэ, Кауринайт. В сериале её озвучивала Мию Саваи, также исполнявшей роль Усаги Цукино и чей голос был обработан на компьютере для этой роли.

Ситэнно

Ситэнно (яп. 四天王 Ситэнно:, Четыре небесных короля) — лидеры Тёмного королевства, работающие непосредственно под командованием королевы Погибель. Являются основной силой, противостоящей героям в начале любой версии серии: манге, аниме, мюзиклах и сериале. Название группы ситэнно пришло из буддистской мифологии. Каждый из них имеет знаки различия на своей униформе, определяющие его ранг.

Согласно манге ситэнно изначально были четырьмя хранителями наследного принца Земли Эндимиона, но были подчинены королевой Погибель. Когда они были перерождены в 20-м веке, они опять оказались под её влиянием, но сохранили чувство, что должны найти своего настоящего господина и помочь ему. В манге они продолжали появляться и после первой сюжетной арки в качестве духов-советников Мамору, реинкарнации Эндимиона. Сюжет с поисками господина не был отражён в аниме, но появился в мюзиклах и даже в игровом сериале.

Первый мюзикл, Sailor Moon — Gaiden Dark Kingdom Fukkatsu Hen и его перевыпуск, демонстрирует всех четверых ситэнно. На балу принцесса Серенити и принц Эндимион поют Waltz ni Koi wo Nosete, и ситэнно танцуют с внутренними воинами. Но эти романы быстро закончились, так как сейлор воины были вынуждены сражаться с ситэнно. Несмотря на то, что во всех случаях воины выиграли, ситэнно использовали ложь и трюки, чтобы причинить им вред, что привело в итоге к смерти обеих сторон.

В мюзикле 1997 года Eien Densetsu появляются только Кунсайт и Зойсайт. Зойсайт флиртует с Ами и даже исполняет с ней песню дуэтом (Itsuwari no Forevermore, букв. Lies Forevermore). Ами отвечает на его ухаживания только потому, что не помнит ничего. Они даже поцеловались бы, если бы им не помешали.

В Starlights — Ryuusei Densetsu роман между ситэнно и воинами-хранительницами может быть опять заметен. Ситэнно были посланы флиртовать с воинами, чтобы отвлечь их от обязанности сражаться. Ситэнно в своих человеческих обличиях защищают воинов от Сейлор Галаксии. Они также были замечены флиртующими со своими парамами.

В мюзикле Kakyuu-Ouhi Kourin есть группа, называющая себя нео ситэнно. Членов нео ситэнно зовут Кунсайт, Гематит, Гидденит и Калунит. Нет никакого объяснения для смены их имен, но они выглядят идентично Зойсайту, Нефриту и Джедайту. Группа работает вместе с перерождённой королевой Погибель под командованием Галаксии, хотя они пятеро по сюжету прекратили подчиняться Галаксии.

Джедайт

Джедайт (яп. ジェダイト Дзэдайто) — первый появившийся из ситэнно, обладающий низшим званием из всех (хотя он и старше Зойсайта). В Materials Collection Наоко Такэути описывает его, как выглядящего лет на 18, делая его старше Зойсайта, хотя в сериале он самый молодой. Он — глава отделения Тёмного королевства на Дальнем Востоке и носит имя в честь минерала жадеита.

В манге миссия Джедайта найти Серебряный кристалл, но в один момент меняется на сбор жизненной энергии для короля Металии. Он мало взаимодействует с другими ситэнно, только мельком виден с Нефритом. Он выразил влечение к Сейлор Марс и был убит ею, так что Нефрит решил отомстить за павшего товарища. В поздней истории Casablanca Memories Зойсайт также пытался отомстить за Джедайта.

В аниме охота за энергией — главная задача Джедайта. Он превратился в женоненавистника, часто замечая, как женщины и девушки не могут сравниться с его силой и превзойти его методы. Он использует разные места и разные обличья, чтобы забрать энергию у людей, всё время нацеливаясь на толпы за раз, в определённый момент он вызывает трёх сейлор воинов на дуэль, но в итоге бежит с поля боя. Из-за постоянных провалов королева Погибель в наказание поместила его в «Вечный сон», не зная, что как раз перед тем, как прийти к ней, он узнал, кто скрывается под именами воинов. При этом сюжет разворачивается так, что пока действует Джедайт, ещё не известно, что есть и другие ситэнно.

В Sailor Moon Crystal Джедайт первым начинает поиск Серебряного Кристалла. Как и в манге, проявляет интерес к Сейлор Марс, по сюжету позже раскрывается, что они с девушкой любили друг друга. Погибает вместе с другими ситэнно на Северном полюсе, перед этим вспомнив, что знал Воительниц в прошлом и кем для него была Сейлор Марс.

Из всех ситэнно Джедайт единственный сохранил свою изначальную внешность и манеры в игровом сериале. Он полностью подчинён королевой Погибель. Полностью преданный Погибель, он отказывается признавать Эндимиона как своего настоящего господина до самого конца сериала.

В первом официальном опросе популярности персонажей Sailor Moon Джедайт ранжирован на 20-е место из 38.

В аниме Джедайта озвучивал Масая Оносака. В сериале его роль сыграл Дзюн Масуо, а в мюзиклах его роль исполняли Сусуму Футабаси и актриса Юхка Асами.

Нефрит

Нефрит (яп. ネフライト Нэфурайто) — второй из ситэнно, появившийся в произведениях, и второй по рангу в четверке. Такэути описывает его как самоуверенного и эмоционального. Он — второй по возрасту, ему около 19 лет, и возглавляет Североамериканское отделение Тёмного королевства. Он назван в честь минерала нефрита.

Основная задача Нефрита в манге — обнаружить Серебряный кристалл, но он также стремится отомстить за смерть Джедайта, и это — основная движущая сила для всех его действий. Он использует свою женскую «тень» для атак на своих жертв, беря контроль над их телами и высасывая энергию. Он был убит Сейлор Юпитер после того, как использовал Мотоки для манипулирования её эмоциями.

В аниме Нефрит предположил, что большее количество энергии может быть получено, если сконцентрироваться на одном человеке, а не пытаться получить энергию у толпы, как делал Джедайт. Расположившись в заброшенной церкви, он использовал предсказание по звездам, чтобы найти тех людей, чей энергетический потенциал максимален. В свою очередь его дразнил его будущий последователь Зойсайт. В отличие от Джедайта Нефрит использовал лишь одно альтер-эго, Масато Сандзёин, успешный бизнесмен и светский лев.

Выполняя свои миссии, Нефрит непреднамеренно привлекает внимание лучшей подруги Усаги, Нару. Чёрный кристалл, созданный им, чтобы найти серебряный, вместо этого реагирует на любовь Нару к нему. В конце он отвечает на её чувства и выбирает смерть от руки Зойсайта, чтобы спасти Нару, и умирает у неё на руках. Дразен назвал это неожиданным развитием сюжета для зрителей, привыкших к счастливым концам. Дразен описывает это как сцену искупления, указывая на то, что перед смертью Нефрит улыбается, что Дразен посчитал невозможным для него в прошлом, но любовь сделала из него человека.

В Sailor Moon Crystal, как и в манге, вторым начинает поиски Серебряного Кристалла и сборы энергии для Метарии, начавшиеся на маскараде. Позднее, он гипнотизирует женихов с помощью ёмы. Его атакует Сейлор Юпитер, но в отличие от оригинальной манги, погибает только ёма, а сам Нефрит вспоминает, что видел раньше воительницу. Погибает вместе с остальными ситэнно на Северном полюсе, вспомнив перед этим о службе Эндимиону и влюбленности в Сейлор Юпитер.

В игровом сериале Нефрит главный противник Джедайта за благосклонность королевы Погибель, считающей его бесполезным. Его внешний вид в этой версии сильно изменился, и он изображается как горячий и жестокий. Несколько раз побеждённый сейлор воинами и дразнимый другими ситэнно, он был убит королевой Погибель для демонстрации её силы. Позже он переродился в Токио в качестве обычного человека, сохранив все свои воспоминания, и получил работу в караоке. Там он завёл дружбу с Ами Мидзуно, которая проявила к нему заботу, пока была Тёмным Меркурием. В конце сериала он вернулся с другими ситэнно как один из телохранителей Эндимиона.

В аниме Нефрит говорит голосом Кацудзи Мори. В сериале его роль исполняет Хироюки Мацумото, в мюзиклах его сыграло два актёра: Тосикадзу Сэйкэ и Сюусукэ Ёда.

Нефрит поделил 17-е место среди лучших мужских персонажей в опросе Animage в мае 1993 года вместе с персонажем из «Zettai Muteki Raijin-Oh».

Зойсайт

Зойсайт (яп. ゾイサイト Дзойсайто) — третий появившийся ситэнно и третий по рангу среди них. Из всей четвёрки персонаж претерпел больше других изменений из версии в версию. Он — самый младший из них, ему около 16—17 лет, описывается Такэути как наименее ожесточённый и наиболее избалованный. Он руководит европейским отделением Тёмного королевства и назван в честь минерала цоизита.

Зойсайт появляется в манге почти также, как его предшественник, сначала дразня Нефрита, а затем желая отомстить за его смерть. В то же время он вплотную работает с последним оставшимся ситэнно, Кунсайтом, делясь идеями и стратегиями. Ища Серебряный кристалл, он использует выпуски новостей и пресс-релизы, чтобы население Токио помогло ему в поисках, а затем забирает их энергию, когда они проваливаются. Он почти победил сейлор воинов, но был убит неожиданной атакой Сейлор Венеры.

В аниме Зойсайт появляется одновременно с Нефритом, издеваясь над последним в каждой серии и в конце организовывая его гибель. Он более удачлив, чем все его предшественники, так как ему удаётся собрать все семь фрагментов серебряного кристалла, и он почти преуспел в убийстве Сейлор Мун, но Такседо Маск принял удар на себя. Тогда же открывается, что эти двое — принцесса Серенити и принц Эндимион. Неизвестно для него, королева Погибель влюблена в Эндимиона и в гневе убивает Зойсайта.

Зойсайт более женственен в аниме, чем в манге, часто маскируется под женщину (в серии 33 он притворяется Сейлормун) или окружает себя лепестками цветов. Как и в манге, он работает вместе с Кунсайтом, но в аниме они вовлечены в гомосексуальные отношения, и Зойсайт буквально липнет к нему за поддержкой и наставлениями. Из-за этого, например, в переводе на английский компанией DiC(а также и в немецкой, французской, итальянской, испанской и др. версиях) Зойсайта сделали женщиной, а в версии 2х2 телемаркет перед смертью Зойсайт к фразе: «Я всегда любил вас, лорд Кунсайт», — добавляет: «как отца».

В Sailor Moon Crystal пользуется тем, что Такседо Маск объявил по ТВ о поиске Серебряного Кристалла, чтобы найти его для Берилл. Едва ли не убивает Сейлор Мун и Такседо Маска, но попадает под атаку появившейся Сейлор Венеры. В отличие от остальных ситэнно, в новой экранизации не дается сцен, где он вспоминает о своей влюбленности в одну из воительниц (предположительно, Сейлор Меркурий). Погибает вместе с остальными ситэнно на Северном полюсе, вспомнив о прошлой жизни.

В игровом сериале Зойсайт — таинственный пианист, использующий магические песни для поиска скрытой Лунной принцессы. В дополнение к его собственному «Реквиему для принцессы» он исполняет такие композиции как «Fantaisie-Impromptu» Фредерика Шопена и «Лунная соната» Бетховена. Он мало волнуется о королеве Погибель и первым признаёт Эндимиона как своего господина. После поражения от Сейлор Венеры и возрождения силой короля Металии он игнорирует Погибель и использует свою магию, чтобы достигнуть Эндимиона и восстановить память всем ситэнно. Его преданность Эндимиону такова, что он предлагает свою собственную жизнь в обмен на жизнь принца, и когда королева Погибель просит жизнь Усаги взамен, Зойсайт пытается убить её. С этого пути его увлекает прочь Эндимион. И Зойсайт погибает, защищая Сейлор Мун, а затем оказывается воскрешённым вместе с другими генералами.

Зойсайта озвучивал сэйю Кэйити Намба. В сериале его роль исполнил Ёсито Эндо, а в мюзиклах его изображало четверо актёров: Тоситака Акита, Мисао Идоно, Акира Томэмори и Канамэ Аоки.

Зойсайт был третьим по популярности мужским персонажем аниме в голосовании Animage в мае 1993 года.

Кунсайт

Кунсайт (яп. クンツァイト Кунцайто) — четвёртый и последний член ситэнно и старший в ранге. Он носит короткий меч, и Такэути описывает его, как величайшего из четверых, с величием арабского короля. Она также признаёт, что испытывает тёплые чувства к нему, как к персонажу. Ему около 25—26 лет, и он возглавляет Отделение Тёмного королевства на Среднем Востоке, и носит имя в честь минерала кунцита. В отличие от других он носит белый плащ в дополнение к своей форме.

В манге Кунсайт впервые появляется, дающим советы Зойсайту и, в конце концов, становится правой рукой королевы Погибель, когда гибнут другие ситэнно. Он побеждает сейлор воинов на башне Токио и почти убивает Сейлор Мун, но Такседо Маск принимает удар за неё и тогда открывается, что они являются принцем Эндимионом и принцессой Серенити. Помня, что раньше он служил Эндимиону, Кунсайт сомневается в том, кому он должен подчиняться теперь, так что Погибель помещает на его лоб кристалл, делая из него практически зомби. Понадобилась сила всех воинов, чтобы победить его. После чего он появился как дух и сказал Эндимиону, где находится слабое место короля Металии.

В аниме Кунсайт и Зойсайт намного ближе друг другу, любовники, а не только союзники. После смерти Зойсайта Кунсайт остаётся верен королеве Погибель, хотя ему совершенно не нравится сражаться вместе с околдованным принцем Эндимионом, которого он винит в смерти Зойсайта. Ближе к концу сериала он сражается с сейлор воинами и побеждает их всех, кроме Сейлор Мун: его атака отражается от неё и убивает его.

В Sailor Moon Crystal так же, как и в аниме, старший среди ситэнно. Он вызывает принцессу, которой в это время притворялась Сейлор Венера на бой, и за ней идут и остальные воительницы, чтобы защитить её. Кунсайт атакует Такседо Маска, заслонившего собой Сейлор Мун и смертельно ранит его, тем самым пробуждая настоящую принцессу Серенити, которой является Усаги. Помимо этого, Сейлор Венера просит его вспомнить о прошлом, в том числе и о его чувствах к ней. В самый последний момент перед гибелью это случается, и прежде чем погибнуть он смотрит на неё и говорит: «Венера». Любовная история с Сейлор Венерой также упоминается Кайто Эйсом в манге о Сейлор Ви.

В телесериале Кунсайт впервые появляется с некоторой формой амнезии под именем Син, с кем Усаги пытается подружиться. Его воспоминания восстанавливает королева Погибель, которая спрятала его до тех пор, пока он не понадобился ей. Его действия к пробуждению короля Металии в основном мотивированы личными целями, и он непочтителен по отношению к Погибель, временами вплоть до неподчинения. Впрочем, большую часть времени он работает вместе с ней ради общих целей, и это он превращает Сейлор Меркурий в тёмного воина. Кунсайт быстро вспоминает, что Эндимион был его господином в прошлой жизни, но он чувствует глубокое презрение к принцу, веря, что он предал ситэнно в прошлые годы и оставил их умирать. В конце же он защищает Эндимиона от атаки Джедайта и признаётся ему в преданности перед своей смертью.

В оригинальном аниме Кунсайта озвучивал Кадзуюки Согабэ. В телесериале его роль сыграл Акира Кубодэра, а в мюзиклах его представляли Юта Мотидзуки, Рюдзи Касахара, Хидэка Асано и актриса Мики Кавасаки.

Слуги

Тёмный Эндимион

Тяжело раненный Мамору был похищен Берилл и превращён в Тёмного Эндимиона (впервые появился таким в 38-й серии). В отличие от светлой стороны стреляет чёрной розой. Стремится убить Сейлор Мун и других лунных воинов, коварен и лжёт для достижения цели. В конце первого сезона Берилл заставила Усаги сражаться с ним, но благодаря любви Усаги Эндимион был спасён.

Тёмный Меркурий

В «Pretty Guardian Sailor Moon» Кунсайт устраивает эксперимент, в котором он обращает одного из сейлор воинов ко злу. В 20 акте он похищает Ами Мидзуно, которая была одна и огорчена тем, что воины отдалились друг от друга, и отдает её силе королевы Метариа, изменившей её в Тёмного Меркурия. В её униформе появились мотивы чёрного цвета и она начинает использовать «тёмные» силы и меч-сосульку. Кунсайт всё время находится рядом с ней, вытаскивая её каждый раз, когда Сейлор Мун пытается её вылечить. Являясь частью Тёмного королевства, Меркурий становится такой же высокомерной, как и её союзники, но она проявляет немного доброты к Нефриту. Королева Погибель посчитала эксперимент интересным, но не очень-то поверила в него. В конце Тёмный Меркурий почти убивает Сейлор Мун, но знание того, что она причинила вред своей подруге, возвращает истинную её, не оставив воспоминаний о себе-тёмной.

Мио Куроки

Мио Куроки — персонаж, который фигурирует только в игровом сериале. Внешне — это новая молодёжная звезда, чья визитная песня, «Change of Pace», может сравниться с песней Минако Айно «C’est la Vie». Как и Минако, она хороша в волейболе.

Мио — «тень» королевы Погибель, созданная ей и Джедайтом между 25 и 28 актами. Целями её жизни было быть глазами и ушами Погибель в мире людей, доставить Мамору Джибу королеве и вообще сделать жизнь воинов в матросках настолько сложной, насколько это возможно, особенно Усаги. Для этого она старается стать подругой Усаги. Она также вредит людям, которые видят её насквозь, как например Нару Осака, и постоянно пытается обойти Минако во всём со смешанным результатом.

Её пытается уничтожить Металия, но она полностью не погибла, хотя у неё ушло 4 года, чтобы восстановится без помощи силы королевы Погибель. Всё же она вернулась в Special Act и попробовала восстановить Тёмное королевство с ней в качестве королевы, а Мамору — короля. Осознав, что Мамору всегда будет любить Усаги, она превратилась в свою истинную форму: ужасный гигантский чёрный цветок. Она была окончательно уничтожена совместной атакой всех воинов (кроме Марса).

Тёмное агентство

В «Codename: Sailor V» Минако встречается с тёмным агентством, группой злодеев, маскирующихся под агентство талантов. В последней главе манги становится известно, что агентство было создано Тёмным королевством. После того, как Сейлор Ви победила их лидера, агентство было расформировано и Тёмное королевство начало действовать непосредственно. Они никогда не упоминались в манге «Сейлор Мун» или других продолжениях.

Данбурит

Данбурит — подчинённый ситэнно в манге «Sailor V». Он принимает человеческую форму как Асэ Кайто, возлюбленный Минако Аино, и сражается вместе с ней, пока не становится известна его настоящая личность как слуги Тёмного королевства и главы Тёмного агентства. Позже становится известно, что в прошлой жизни он был Адонисом, простым солдатом в армии принцессы Венеры. Позже он служил в армии Эндимиона. Он был влюблён в принцессу Венеры, но любовь была безответной. Это от него Минако узнала о существовании Тёмного королевства и присоединилась к сейлор воинам. В ключевые моменты у него на лбу появляется символ Венеры.

Демоны

Демоны (ёма (яп. 妖魔 ё:ма, привидение, призрак, чудовище)) — монстры дня в первой арке аниме Сейлор Мун и телесериале. Все ситэнно, также как королева Погибель и даже король Металия, используют ёма для достижения своих целей. Происхождение ранних ёма неизвестно, но позже в аниме ёмы создаются из людей. Последние могут быть возвращены в нормальную форму Сейлор Мун.

Семь дайёма

В аниме Семь великих ёма (яп. Дайё:ма) — наиболее могущественные из ёма Тёмного королевства. Благодаря силе королевы Серенити, они были запечатаны семью отдельными частями Серебряного кристалла и отправлены на Землю, где века спустя переродились, не сохранив воспоминаний о своём прошлом существовании. Зойсайт пробуждает их друг за другом, и только Сейлор Мун излечивает их и возвращает назад человеческую форму.

• Гэсэн (яп. ゲーセーン Гэ:сэ:н): хранитель красного радужного кристалла. Его имя — сокращение от английского «game center» (рус. игровой центр). Переродился как безымянный парень по прозвищу «Крэйн-Гейм-Джо» (Crane Game Joe).
• Бокуси (яп. ボクシー Бокуси): хранитель оранжевого радужного кристалла. Во время сражений, Бокуси подражает Мухамеду Али. Переродился как безымянный священник на кладбище в Иокогаме. Его имя — игра слов между бокуси, означающим «священник», и бокусингу, значащим «бокс».
• Бумбо (яп. ブンボー Бумбо:): хранитель жёлтого радужного кристалла, он возродился как Рё Урава, в которого влюбилась Ами.
• Бина (яп. ビーナ Би:на): хранитель зелёного радужного кристалла. Напоминает внешне ангела, её атаки связаны с искусством. Переродился, как художница Юмэми Юмэно (яп. 夢野ユメミ Юмэно Юмэми, фамилия дословно означает «мечтающая»).
• Рикокэйда (яп. リコケイダー Рикокэйда:): хранитель синего радужного кристалла. Переродился как Рэйка Нисимура, девушка Мотоки.
• Дзидзи (яп. ジジ Дзидзи)(Pox): хранитель голубого радужного кристалла. Они-подобный демон, переродившийся в современное время как дедушка Рэй.
• Бакэнэ (яп. バケーネ Бакэ:нэ): хранитель фиолетового радужного кристалла. Похожий на кошачьих демонов. Был перерождён как кот по имени Ретт Батлер и положил глаз на Луну. Имя кота и его хозяина — Охары — совпадают с именами главных героев «Унесенных ветром».

Демоны в телесериале

В Pretty Guardian Sailor Moon демоны-ёма служат тем же целям, что и в аниме. Дизайн отдельных демонов не связан тематически с сюжетом серии. Большинство демонов было сыграно актёрами в костюмах, и только двое были нарисованы на компьютере. Они никогда не разговаривают и подчиняются ситэнно.

Во второй части сериала swarms of cloaked youma начали появляться после того, как стало известно, что Сейлор Мун является принцессой. Они подчиняются напрямую Металии, and their abilities include earth-swimming and fast movement. Костюмы этих ёма были взяты из реквизита Golem Soldiers/Putty Patrol из сериалов Kyōryū Sentai Zyuranger/Mighty Morphin Power Rangers с добавлением плащей.

Демон Металии

В 41 акте телесериала оставшиеся ёмы объединились в одного. Получившееся создание служило напрямую Металии, собирая для него энергию отовсюду, откуда могло. Благодаря этой энергии ёма смог выдержать атаки воинов в матросках. В 45 акте Металия переселился в его тело, чтобы забрать всю энергию в мире, но вскоре покинул его. С помощью совместной атаки демон был уничтожен. Пока в нём находился Металия, ёма мог разговаривать.

Отрывок, характеризующий Королевство Тьмы

Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.