Уайз, Генри
| Генри Александр Уайз Henry Alexander Wise 
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Генри Уайз</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1856 — 1860 | |||
| Предшественник: | Джозеф Джонстон | ||
| Преемник: | Джон Летчер | ||
| Рождение: | 3 декабря 1806 Друммондтаун, Виргиния | ||
| Смерть: | 12 сентября 1876 (69 лет) Ричмонд (Виргиния) | ||
| Военная служба | |||
| Годы службы: | 1861—1865 (КША) | ||
| Принадлежность: |  КША
| ||
| Род войск: | пехота | ||
| Звание: | генерал-майор (КША) | ||
| Сражения: | Гражданская война в США | ||
Генри Александр Уайз (Henry Alexander Wise; 3 декабря 1806 — 12 сентября 1876) — американский конгрессмен, 33-й губернатор Вирджинии а также генерал армии Конфедерации во время американской гражданской войны. С 1843 по 1847 служил послом США в Бразилии.
Содержание
Ранние годы
Уайз родился в Друммондтауне, в округе Аккомак, Вирджиния. Он был сыном майора Джона Уайза и его второй жены Сары Корбин Кроппер. До 12-ти лет его обучали частные учителя, затем учился академии Маргарет. В 1825 году он окончил Вашингтонский колледж, где был членом литературного общества «Union Literary Society». В 1828 году он был допущен к юридической практике, поселился в Нэшвилле, начал работать юристом, но в 1830 вернулся в округ Аккомак[1].
Уайз был трижды женат. Первый раз в 1828 году на пеннсильванке Анне Дженнингс. Она погибла при пожаре в 1837, оставил Уайзу четырёх детей, двух сыновей и две дочери. Пятый ребёнок погиб вместе с матерью.
В ноябре 1840 года Уайз повторно женился на Саре Сержант, дочери конгрессмена-вига Джона сержанта и Маргаретты Уатмо. От Сары он имел пять детей, последний родился 14 октября 1850 года, а Сара умерла вскоре после от осложнений.
В третий раз Уайз женился на Мэри Элизабет Лайонс в 1853 году[2]. Уже после своего губернаторства, в 1860, он поселился с Мэри и детьми в Роллстоне, на плантации, которую он купил у своего брата Джона Купера Уайза. Плантация находилась около Норфолка (Вирджиния). Эта плантация была впервые заложена семьёй Мослей в 1649 году.
Политическая карьера
С 1833 по 1844 Генри Уайз служил в Конгрессе США. Он был выбран в конгресс в 1822 году как джексоновский демократ. Он порвал с джексоновской администрацией из-за разногласий в вопросе о банке США, и перешёл в партию вигов, в чем его поддержали избиратели. В 1837 году его переизбрали уже как представителя от партии вигов, он прослужил до 1841 и в 1843 был переизбран как представитель администрации президента Тайлера.
В 1840 году он боролся за избрание Джона Тайлера в вице-президенты. Добившись успеха, Тайлер назначил Уайза послом в Бразилии и Уайз пробыл на этой должности с 1844 по 1847 год. Два его ребёнка родились в Рио-де-Жанейро. В Бразилии он работал над улучшением торговли и тарифов, старался смягчить общественное мнение Бразилии по поводу аннексии Техаса и работал над установлением дипломатических отношений с Парагваем.
Вернувшись в США, Уайз связал свою судьбу с демократической партией. В 1855 году он участвовал в выборах губернатора Вирджинии в качестве кандидата от партии «Know Nothing». Он победил своего конкурента Томаса Флерноя и стал 33-м губернатором штата (1856—1860) В его честь в Вирджинии в 1856 году был создан округ Уайз. Он поддерживал аннексию Техаса, где в его честь был создан округ Уайз. Одним из последних подписанных им документов был смертельный приговор Джону Брауну.
Уайз был членом вирджинского совета по сецессии в 1861 году, где выступал за немедленную сецессию штата. 17 апреля 1861 года при обсуждении вопроса о сецессии, Уайз объявил, что он приказал вирджинскому ополчению занять арсенал Харперс-Ферри и норфолкские верфи. Под его давлением в тот день было принято решение об отделении Вирджинии от Союза. Уайз вступил в армию Конфедерации в звании бригадного генерала.
Гражданская война
В начале войны бригадный генерал Уайз командовал вооружёнными силами юга во время сражения при Роанок-Айленд. Перед лицом превосходящего по силам противника он принял решение эвакуировать остров, чем вызвал ильное недовольство в правительстве. Затем его бригада была придана дивизии Теофилиуса Холмеса и участвовала в сражении при Севен-Пайнс. До 1863 года он занимал различные командные должности в Северной Каролине и Вирджинии.
В 1864 году Уайз командовал бригадой в департаменте «Северная Каролина&Вирджиния». Весной она была переведена под Ричмонд и на тот момент состояла из четырёх полков:
- 26-й вирджинский
- 34-й вирджинский
- 46-й вирджинский
- 59-й вирджинский
Его бригада обороняла Петерсберг и фактически спасла город во время первого сражения при Петерсберге, и затем — во время второго сражения при Петерсберге. Уайз командовал бригадой до конца осады Петерсберга. Впоследствии получил звание генерал-майора за сражение при Сайлерс-Крик. Он был вместе с Робертом Ли при Аппоматоксе, где сражался храбро, однако высказался за капитуляцию.
Послевоенная деятельность
После войны Уайз вернулся к юридической практике в Ричмонде и жил в городе до конца своей жизни. В 1865 году он безуспешно пытался вернуть себе поместье Роллстон под Норфолком. Он так и не получил амнистии за службу Конфедерации, однако поддержал Гранта на президентских выборах 1872 года[3].
Напишите отзыв о статье "Уайз, Генри"
Примечания
Литература
- Simpson, Craig M., A Good Southerner: A Life of Henry A. Wise of Virginia, Raleigh: University of North Carolina Press, 1985
- Wise, Barton Haxall. The Life of Henry A. Wise of Virginia, 1806-1876. New York: The Macmillan Company, 1899. googlebooks Accessed January 29, 2008
Ссылки
- [www.archive.org/stream/cu31924032770897/cu31924032770897_djvu.txt The life of Henry A. Wise of Virginia, 1806-1876]
- [encyclopediavirginia.org/Wise_Henry_A_1806-1876 Статья в вирджинской энциклопедии]
- [www.virginiamemory.com/online_classroom/union_or_secession/people/henry_wise Virginia memory, Henry Alexander Wise]
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Уайз, Генри
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
