Умершие в декабре 1994 года
Поделись знанием:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Это список известных людей, умерших в декабре 1994 года.
- 1 декабря — Вера Кузнецова (87) — актриса театра и кино, Заслуженная артистка РСФСР.
- 2 декабря — Семен Зуховицкий (86) — советский украинский и израильский математик.
- 4 декабря — Константин Брендючков (86) — русский прозаик. Член Союза писателей СССР.
- 4 декабря — Лев Сергеев (88) — советский военный разведчик.
- 6 декабря — Джан Мария Волонте (61) — итальянский актёр театра и кино.
- 7 декабря — Иосиф Бродский (70) — советский и российский логик.
- 8 декабря — Том Жобим (Antônio Carlos Jobim) (67) — бразильский композитор и певец, один из основателей жанра босса-нова, автор музыки к песне «Девушка из Ипанемы» (порт. Garota de Ipanema).
- 8 декабря — Михаил Крепс (54) — русский поэт, литературовед, палиндромист.
- 8 декабря — Энрике Листер (87) — командир «Пятого полка», 1-й смешанной бригады, 11-й дивизии в Народной армии во время гражданской войны в Испании.
- 9 декабря — Алексей Михалёв (49) — советский переводчик.
- 10 декабря — Иван Войтенко (74) — советский артиллерист, Герой Советского Союза.
- 10 декабря — Валерий Кривов (43) — советский волейболист, игрок сборной СССР (1977—1980). Олимпийский чемпион 1980, чемпион мира 1978, чемпион Европы.
- 11 декабря — Станислав Мачек (102) — генерал брони (1990) Войска Польского.
- 11 декабря — Юлий Райзман (90) — советский кинорежиссёр, Народный артист СССР.
- 11 декабря — Авет Тертерян (65) — советский армянский композитор, Народный артист СССР.
- 12 декабря — Стюарт Аллен Руса (61) — астронавт США.
- 12 декабря — Андрей Сова (81) — советский киноактёр.
- 12 декабря — Иван Томашевский (76) — Герой Советского Союза.
- 13 декабря — Ольга Рубцова (85) — советская шахматистка: четвёртая в истории чемпионка мира.
- 14 декабря — Зосима Синицкий — советский тяжелоатлет и тренер по лёгкой атлетике.
- 14 декабря — Борис Чичибабин (71) — поэт, лауреат Гос. премии (1990).
- 15 декабря — Аркадий Евсюгин (84) — советский государственный и партийный деятель, 1-й секретарь Ненецкого окружного комитета ВКП(б) (1937-1938).
- 15 декабря — Владимир Колесник (72) — белорусский советский писатель, филолог.
- 15 декабря — Григорий Кочур (86) — украинский поэт, переводчик, литературовед, диссидент и правозащитник.
- 16 декабря — Давид Левицкий (82) — старшина Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 16 декабря — Владимир Михалевич (64) — советский математик и кибернетик.
- 17 декабря — Алла Амонова (57) — актриса и певица.
- 17 декабря — Дмитрий Валентей (72) — советский и российский социолог, экономист, организатор.
- 17 декабря — Амбарцум Галустян (39) — мэр Еревана в 1991—1992 годах; убит.
- 19 декабря — Александр Алафердов (80) — помощник командира саперного взвода 463-го стрелкового полка (118-я стрелковая дивизия, 5-я гвардейская армия, 1-й Украинский фронт) старшина — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.
- 19 декабря — Вадим Козин (89 или 91) — российский эстрадный певец (лирический тенор), композитор, поэт, автор нескольких сотен песен.
- 19 декабря — Григорий Рашутин (86) — Герой Советского Союза.
- 19 декабря — Вера Чаплина (86) — известная детская писательница-анималист, жизнь и творчество которой непосредственно связаны с Московским зоопарком.
- 23 декабря — Николай Федоренко (87) — Герой Советского Союза.
- 23 декабря — Платон Цикоридзе (76) — Герой Советского Союза.
- 24 декабря — Джон Осборн (65) — английский драматург и сценарист.
- 25 декабря — Иван Бабанин (71) — Герой Советского Союза.
- 26 декабря — Василий Гришанов (83) — советский военачальник, адмирал.
- 26 декабря — Евгений Дертев (76) — Герой Советского Союза.
- 27 декабря — Николай Быстров (72) — Герой Советского Союза.
- 27 декабря — Борис Иванов (73) — Герой Советского Союза.
- 28 декабря — Георгий Байдуков (87) — советский лётчик-испытатель, генерал-полковник авиации, Герой Советского Союза.
- 28 декабря — Николай Коломиец (79) — украинский советский архитектор.
- 29 декабря — Алексей Мартынов (74) — Герой Советского Союза.
- 30 декабря — Дмитрий Иваненко (90) — российский, украинский и советский физик-теоретик.
- 30 декабря — Андрей Кузнецов (32) — советский и российский волейболист.
- 30 декабря — Софья Натансон (86) — советский учёный в области фотохимии.
- 31 декабря — Георгий Готовчиц (59) — министр Украины по делам защиты населения от последствий Чернобыльской катастрофы в 1990—1994 годах.
Напишите отзыв о статье "Умершие в декабре 1994 года"
Отрывок, характеризующий Умершие в декабре 1994 года
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.