Ханами

Ханами (яп. 花見, любование цветами) — японская национальная традиция любования цветами. Начинает его шествие цветов умэ (японская слива). Цветение умэ наблюдают по всей стране, но самое знаменитое первое ханами происходит в префектуре Сидзуока (Атами, Югавара) или Одаваре (префектура Канагава). В последние десятилетия ХХ века традиция наблюдения за цветением сакуры появилась и в других регионах мира, где сакура или близкие ей виды были акклиматизированы: аллеи сакур в Южно-Сахалинске, Ужгороде, Амстердаме и Чикаго превратились в местные достопримечательности к концу ХХ века.

Описание

Ханами — очень кратковременное удовольствие, длится около 7—10 дней, а затем лепестки опадают. При плохой погоде (ветер, дожди) лепестки облетают уже на 5-й день. После умэ цветёт сакура. Оптимальной температурой для цветения сакуры является +18°. Учитывая разницу в климате между югом и севером, цветение сакуры в Японии растягивается более чем на три месяца (с конца февраля до конца мая). По телевидению уже в начале марта сообщают сроки цветения сакуры в каждом отдельно взятом районе, в Токио это обычно начало апреля, а также информируют о количестве деревьев в каждом из парков (одним из самых знаменитых парков является парк Уэно). Одно из самых известных мест ханами в Токио — национальный парк Синдзюкугёэн, в котором растут 1500 деревьев сакуры 75 видов. За ним следует парк Уэно, самый большой городской парк Токио площадью в 626 тыс. квадратных метров, в котором растут 1100 деревьев. Не менее известен парк Сумида, в котором растут около 400 деревьев и под ними установлена уникальная подсветка.

Есть и ханами других цветов: ландыша, подсолнуха, гвоздики, космеи, тюльпанов. О времени их цветения сообщают специальные журналы и передачи на радио и телевидении.

Служащие фирм в день ханами идут в парк и проводят рабочее время на воздухе в окружении начальника и сослуживцев.

О цветении сакуры пишет в своей книге «Ветка сакуры» Всеволод Овчинников:

Жизнь в Японии не стоит на месте. Но и в стране, где высокими технологиями насыщены все сферы жизни человека, наступает время, когда японцы на миг останавливаются, замирают, чтобы насладиться потрясающим по красоте зрелищем — цветением сакуры. В парках и скверах с началом цветения сакуры устанавливают палатки, продающие разнообразную снедь и напитки, игрушки для детей. В эти дни повсеместно — и в выходные, и в будни — в парки приходит множество желающих провести небольшой пикник под цветущими деревьями. Накануне выходных места, откуда открывается красивый вид, часто занимают ещё с ночи, расстилая под облюбованным деревом пластиковые коврики. Сакурой можно любоваться не только днем, но и ночью. Для этого муниципалитеты стараются заранее установить подсветку под деревья, оттеняющую нежный цвет сакуры. В парках и садах под деревьями устанавливают маленькие фонарики под названием «райт-аппу», которые освещают их снизу, а также высокие фонари из рисовой бумаги «васи», свет от которых мягко падает на цветы. Ночное ханами называется ёдзакура (яп. 夜桜 ёдзакура, «ночная сакура»). Цветы сакуры, которые опадают, едва успев раскрыться, японцы считают символом своего отношения к прекрасному: воспринять красивое как таковое можно только потому, что красота недолговечна и мимолётна и исчезает до того, как успеет превратиться в нечто привычное и будничное.

История

Традиция любования цветущей сакурой, как и многие другие современные японские праздники, возникла при императорском дворе. Это произошло ещё в третьем веке нашей эры, но особенно традиция ханами распространилась в эпоху Хэйан — придворные проводили часы под цветущими деревьями, наслаждаясь лёгкими напитками, салонными играми и складыванием стихов.

Вначале ханами посвящали цветению горной сливы. Возможно, потому, что слива начинает цвести раньше сакуры и тем самым становится первым по времени воплощением возрождающейся жизни. Но у первенства горной сливы могла быть и другая причина. Умэ завезена в Японию из Китая, и долгое время считалась одним из символов китайской культуры, чьи традиции были образцом для образованных слоёв японского общества ранней эпохи. Потом к сливе присоединилась сакура, затем другие цветы. Первенство сакуры связано с общим поворотом японского общества в конце девятого века в сторону обретения национальной самобытности. В 894 году в Японии была упразднена практика отправки посланников в Китай, к императорскому двору, и с тех пор начался процесс ослабления зависимости от влияния китайской культуры. В основном сейчас ханами посвящено сакуре, но многие почитатели ханами и сейчас в первую очередь посвящают ханами сливе, цветущей не менее красиво, чем сакура: от белого до тёмно-розового цвета.

В коротком, блистательном цветении сакуры и сливы, которое продолжается от недели до десяти дней, видели глубокий смысл: размышляя о быстротечности жизни, почитатели цветения отождествляли опадающие лепестки цветов с быстротечностью и красотой жизни, с храбростью и чистотой помыслов. В период Эдо эта традиция широко распространилась и стала неотъемлемой частью японской культуры.

В самом начале возникновения ханами цветение означало начало сезона посадки риса, и поэтому было символом урожая и возрождения жизни, наступления нового года. Духу цветов совершали подношения. Постепенно в традицию стали включаться элементы развитой культуры, и ханами превратилось в один из главных обычаев японской классической традиции. Особый расцвет ханами связан с эпохой Токугава, когда власти приказали сажать сакуру в Японии повсеместно, с целью укрепления традиций японской нации. Тогда ханами из аристократической традиции стало постепенно превращаться в общенародную.

О развитии традиции ханами пишет Татьяна Григорьева в книге «Путь сердца» :

Любование цветущей сакурой вошло в список официальных праздников и обрядов. Одно из самых знаменитых «ханами» было проведено в 1598 году военачальником Тоётоми Хидэёси. После достижения полной победы над князьями-сепаратистами и установления контроля над всей страной Хидэёси возглавил процессию в составе 1300 человек к храму Дайго в Киото, у которого состоялось празднование по поводу цветения сакуры. Это событие стало излюбленным сюжетом многочисленных поэм и постановок театра «Но». В следующем столетии простые люди стали все больше разделять любовь к «ханами» своих господ. Во время правления сёгуната Токугава (1603—1867 годы) множество деревьев сакуры было привезено с горы Ёсино (префектура Нара) в Эдо для украшения нового политического центра страны. Благодаря установленной сёгуном системе «санкин котай», когда каждый японский феодал был обязан прожить в Эдо не менее года, огромное количество деревьев сакуры были доставлены в вещевых обозах в столицу из всех уголков страны. В это время появляются и новые сорта деревьев, которые были выведены в результате как естественного, так и искусственного скрещивания.

Умэ

Слива была завезена на Японские острова из Китая. Эти деревья очень полюбились японцам и так широко распространились, что стали неотъемлемым элементом японского пейзажа. В Японии существовал заимствованный из Китая обычай во время цветения сливового дерева устраивать турниры поэтов на лучшие стихи о сливе. Цветёт умэ в Японии с конца декабря по конец марта. Раньше всего зацветают сливовые деревья в городе Атами (префектура Сидзуока). Здесь с 15—17 января в течение месяца проводится праздник сливы, во время которого проходят состязания певчих птиц (обычно соловьёв) и соревнования фотографов на лучший снимок пейзажа со сливой. В саду Атами растёт 1300 сливовых деревьев ста сортов. В Японии специально создают сливовые сады для поддержки народной традиции. В этих садах в период цветения сливовых деревьев проводятся разнообразные фестивали.

Цитаты

В японских летописях «Кокинсю» изложена одна из легенд, ставшая, возможно, одним из источников ханами.

Легенда о сакуре Когда спустившемуся с высоких Небес на острова Японии богу Ниниги были предложены на выбор две дочери бога гор, он выбрал младшую сестру по имени Ко-но хана сакуя-химэ (яп. 子の花咲くや姫, дословно «цветущая»), а старшую, Иванага-химэ (яп. 岩長姫, «высокая скала») — отослал отцу, поскольку он счел её безобразной. Тогда отец разгневался и поведал о своем первоначальном замысле: если бы Ниниги выбрал себе в супруги Иванага-химэ, жизнь потомков Ниниги была бы вечной и прочной — подобно горам и камням. Но Ниниги совершил неправильный выбор, и потому жизнь его потомков, то есть всех японских людей, начиная от самих императоров и кончая простолюдинами, будет бурно-прекрасной, но недолговечной — как весеннее цветение.

«По красоте и изяществу, на которых и основаны эстетические принципы нашей культуры, с цветком сакуры не может сравниться никакой другой цветок в мире», — писал Инадзо Нитобэ (1862—1933) в книге «Бусидо».

Ханами в России

Японская знать могла себе позволить совершать своеобразное паломничество с юга страны на север, чтобы неоднократно любоваться цветением сакуры. В начале ХХ века резиденции на Хонсю, Хоккайдо и Сахалине давали такую возможность и самому императору. Праздник цветения сакуры в довоенной Японии заканчивался на западном побережье Сахалина в современном Холмском районе, где был посажен специальный императорский сад. В Карафуто, как и в других колониях, японцы старались активно сажать деревья сакуры, что являлось одним из способов высказывания претензий на данную территорию. Таким образом, после её перехода в состав РСФСР на Сахалине сохранились хорошо акклиматизированные деревья местной разновидности . В самом Южно-Сахалинске имеется несколько мест где все желающие могут понаблюдать за цветением сакуры. К ним относится территория областного краеведческого музея, участок близ бывшего банка «Сахалин-Вест» на проспекте Победы. Здесь растут деревья сахалинской и курильской разновидностей. Кроме этого, саженцами сакуры, привезённой из Японии в 2006 году, была высажена целая аллея в городском парке им. Ю. А. Гагарина. Сроки цветения её на Дальнем Востоке могут сильно варьироваться от года к году. В холодную весну она зацветает в конце мая, если же весна выдалась тёплой то это происходит в начале или середине месяца.

Японский сад Главного Ботанического сада РАН в Москве также насчитывает около 250 сакур сортов эдзо-яма и тисима, 40 из которых регулярно цветёт, а самое большое дерево достигает высоты 5 метров. Чтобы не пропустить время созерцания, сайт японского посольства в Москве публикует календарь сроков цветения.

Проявления ханами

• Hiroshige, 36 Views of Mount Fuji Series 7.jpg

  1832

• Yoshitsune with benkei.jpg

  1885

• OdawaraCastleHanami.jpg
• UenoParkBentendo.jpg
• Lightup Sakura-Dori in Fuchu Tokyo Japan.jpg
• Hanami bento by Blue Lotus.jpg
• Washington C D.C. Tidal Basin cherry trees.jpg
• Chblossomfest.JPG

Ссылки

• [home.att.ne.jp/sky/hanami/hanami.htm Ханами]
• [leit.ru/modules.php?name=Pages&pa=showpage&pid=403 Fushigi Nippon — праздники]
• [japan-talk.ru/kalendar/hanami.html Ханами — праздник цветущей сакуры]

Отрывок, характеризующий Ханами

Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.