Хауэлл, Бейли
| Бейли Хауэлл | |||
| Bailey Howell | |||
| Завершил карьеру | |||
| Тяжёлый форвард / Лёгкий форвард | |||
| Рост: | 201 см | ||
| Вес: | 95 кг | ||
| Гражданство: |  США
| ||
| Родился: | 20 января 1937 (87 лет), Миддлтон, штат Теннесси | ||
| Школа: | Миддлтон (Миддлтон, Теннесси) | ||
| Колледж: | Миссисипи Стэйт (1956—1959) | ||
| Драфт: | 2-й (1-й раунд), 1959, Детройт Пистонс | ||
| Статистика в НБА | |||
| Игры: | 950 | ||
| Очки: | 17770 (18,7 в среднем за игру) | ||
| Подборы: | 9383 (9,9 в среднем за игру) | ||
| Передачи: | 1853 (2 в среднем за игру) | ||
| Выступал за команды | |||
| |||
| |||
| [www.hoophall.com/hall-of-famers/bailey-howell/ 1997 Баскетбольный Зал славы] | |||
Бе́йли Э. Ха́уэлл (англ. Bailey E. Howell; родился 20 января 1937 года в Миддлтоне, штат Теннесси) — американский профессиональный баскетболист, двукратный чемпион Национальной баскетбольной ассоциации в составе «Бостон Селтикс». Играл на позициях тяжёлого и лёгкого форварда. Член баскетбольного Зала славы с 1997 года.
Ранние годы и колледж
Ещё во время выступлений за «Миссисипи Стэйт Бульдогс» Бейли Хауэлл стал легендой студенческой команды, отыграв все три года и установил множество её рекордов, одиннадцать из которых до сих пор продолжает держать. Рекорды по очкам, подборам и штрафным броскам были установлены ещё до введения трёхочковой линии и ограничения времени на атаку одной команды. Бейли был знаменит своим исполнением «крюка», при том что он играл на позиции лёгкого форварда. Хауэлл стал, на тот момент, одним из семи игроков, которым удалось за студенческую карьеру набрать более 2000 очков и сделать более 1000 подборов, и только вторым, после Элджина Бэйлора, достигшим этого за три года. Его средние за 75 игр чемпионата 27,1 очка и 17 подборов и сегодня являются одним из высших достижений в студенческом спорте. Хауэлл является единственным выпускником университета штата Миссисипи, которого включили в Зал славы.
Профессиональная карьера
На драфте 1959 года Бейли под общим вторым номером выбрали «Детройт Пистонс», которые в прошлом сезоне лишились своего многолетнего лидера Джорджа Ярдли. Хауэлл отыграл все 75 игр своего первого регулярного сезона и по его итогам, имея статистику в 17,8 очка и 10,5 подбора в среднем за игру, стал вторым по результативности после Джина Шу. Однако «Детройт Пистонс», как и в предыдущем сезоне не смогли пройти «Миннеаполис Лейкерс». В следующем сезоне Хауэлл становится лидером команды по набранным очка и сделанным подборам, а также впервые приглашается на Матч всех звёзд, где набирает 13 очков. В последующих трёх сезонах Хауэлл стабильно становится лидером команды по набранным очкам и делал в среднем более 10 подборов за игру. Но даже после территориального выбора будущей звезды НБА Дэйва Дебуше, который позже стал играющим тренером, команде лишь однажды удалось пройти первый раунд плей-офф.
В итоге «Детройт Пистонс» провернули большую сделку с «Балтимор Буллетс», обменяв Хауэлла, Дона Оля, Боба Ферри, Леса Хантера и Вали Джонса на Терри Дишингера, Рода Торна и Дона Коджиса. Для «Балтимора» трейд оказался успешным и они впервые в истории клуба вышли в серию плей-офф, а Бейли стал фундаментальным игроком команды вместе с Уолтом Беллами и Гасом Джонсоном. Однако уже после двух успешных сезонов в «Буллетс» игроком заинтересовались «Бостон Селтикс», в итоге обменявшие Хауэлла на Мела Каунтса[1].
В «Бостоне» Бейли выступал под наставничеством играющего тренера Билла Расселла, который заменил на этом посту Рэда Ауэрбаха. Хауэлл в первом же сезоне, сыграв все матчи, стал основным игроком «Селтикс», однако его 20 очков и 8,4 подбора (второй результат в команде после Расселла) в среднем за матч не помогли продолжить восьмилетнюю гегемонию команды из Бостона в лиге. Проигрыш в финале будущим чемпионам «Филадельфия-76» не сломал команду и в следующих двух сезонах она выигрывала заветный трофей.
В сезоне 1967/68 Бейли Хауэлл стал вторым, после Джона Хавличека по набраным очкам в «Бостоне» и, как оказалось, в решающей шестой игре финала НБА против «Лос-Анджелес Лейкерс» набрал 30 очков и получил свой первый чемпионский перстень НБА. В следующем сезоне баскетболист упрочил своё место в составе и во второй раз кряду выиграл с командой чемпионство в противостоянии с «Лейкерс». Однако в сезоне 1969/70 уже при новом тренере — ещё одной легенде команды Томе Хейнсоне Хауэлл уже проводил существенно меньше времени на площадке, итогом чего стало падение результативности. Сезон стал очень неудачным для «Селтикс», которые после завершения игровой и тренерской карьеры Расселла впервые за 20 лет закончили его с отрицательной разницей побед и поражений, и не пробились в плей-офф. Контракт с Хауэллом не был продолжен и он был выставлен на драфт расширения 1970 года. На нём Бейли выбирают «Баффало Брейвз», но потом обменивают его в «Филадельфия Севенти Сиксерс» на Боба Кауффмана и право выбора на драфте[2]. Единственный сезон в «Филадельфии», где он также был одним из основных игроков клуба, стал последним профессиональной карьере Бейли Хауэлла.
Наследие
7 февраля 2009 года № 52, принадлежавший Бейли Хауэллу во время выступлений за баскетбольную команду колледжа, был выведен из обращени и навечно закреплён за ним. Хауэлл стал первым игроком из всех студенческих команд университета штата Миссисипи, номер которого вывели из обращения.
В 2005 году основана награда Хауэлл Трофи (англ. Howell Trophy), которая названа в честь Бейли и вручаемая лучшему баскетболисту из студенческой команды со штата Миссисипи. Трофей вместе с Конерли Трофи (американский футбол) и Феррисс Трофи (бейсбол) входит в тройку ежегодных индивидуальных наград, вручение которых транслируется на всей территории штата[3]. Помимо этого спортивный зал родной школы Хауэлла в Миддлтоне также носит его имя.
За свои заслуги в баскетболе в 1997 году Бейли Хауэлл был включён в баскетбольный Зал славы[4].
Напишите отзыв о статье "Хауэлл, Бейли"
Примечания
- ↑ [news.google.com/newspapers?nid=1898&dat=19660902&id=f-sgAAAAIBAJ&sjid=tm8FAAAAIBAJ&pg=3177,502046 Celtics Get Howell Trade Mel Counts] (англ.), Norwalk Hour (2 сентября 1966).
- ↑ [www.buffalobraves.net/oldindex.htm Formative Period] (англ.). buffalobraves.net. Проверено 30 мая 2012. [www.webcitation.org/6AtAnvSOO Архивировано из первоисточника 23 сентября 2012].
- ↑ [www.msfame.com/sevents_ewbh.html Howell Trophy] (англ.). Mississipi Sports Hall of Fame & Museum(недоступная ссылка — история). msfame.com. Проверено 30 мая 2012. [web.archive.org/20041013114215/www.msfame.com/sevents_ewbh.html Архивировано из первоисточника 13 октября 2004].
- ↑ [www.hoophall.com/hall-of-famers/bailey-howell/ Bailey E. Howell Hall of Famers] (англ.). hoophall.com. Basketball Hall of Fame. Проверено 16 ноября 2014.
Ссылки
- [www.hoophall.com/hall-of-famers/bailey-howell/ Профайл на сайте Баскетбольного Зала славы] (англ.)
- [www.basketball-reference.com/players/h/howelba01.html Статистика на сайте Basketball-Reference.com] (англ.)
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Хауэлл, Бейли
Et d'etre un vert galant…[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
