Шпейерское княжество-епископство
Поделись знанием:
К:Появились в 888 годуК:Исчезли в 1803 году
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
(перенаправлено с «Шпайерское княжество-епископство»)
| Шпейерское княжество-епископство | |||||||
| Fürstbistum Speyer (Hochstift Speyer) | |||||||
| Княжество-епископство в составе Священной римской империи | |||||||
| |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
 Территория княжества-епископства | |||||||
| Столица | Шпайер (до 1371), Филипсбург (1371—1723), Брухзаль (с 1723) | ||||||
| Крупнейшие города | Дайдесхайм, Лотербур | ||||||
| Язык(и) | немецкий | ||||||
| Площадь | ок. 1540 км ² | ||||||
| Население | ок. 55 000 человек (1800 год) | ||||||
| Форма правления | Теократия | ||||||
| Князь-епископ | |||||||
Княжество-епископство Шпейер (Шпайер) (нем. Fürstbistum Speyer или Hochstift Speyer) — духовное княжество в составе Священной Римской империи, существовавшее с IX века до Германской медиатизации 1803 года. Княжество находилось на территории современных земель Саар, Рейнланд-Пфальц и Баден-Вюртемберг и входило в состав Верхнерейнского имперского округа.
Содержание
Территория
Территория княжества-епископства составляла примерно 1540 км ² и простиралась по обоим берегам Рейна. На левом берегу Рейна в состав епископства входили районы городов и замков Дайдесхайм, Йокгрим, Маденбург (нем.), Лотербур, Херксхайм-Ландау и Рейнцаберн. Дайдесхайм принадлежал князьям-епископам Шпейера в 1100—1797 годах, замок Маденбург — с 1112 года (с перерывами), Рейнцаберн — с самого учреждения епархии Шпейера.
На правом берегу Рейна в состав княжества-епископства входили районы городов и замков Альтенбюрг (ныне Карлсдорф-Нойтард), Лангенбрюкен и Мингольсхайм (оба ныне образуют Бад-Шёнборн), Брухзаль, Рауенберг, Кислау (нем.), Вагхойзель. Вагхойзель принадлежал князьям-епископам с середины XI века, замок Кислау — с 1252 года, Лангенбрюкен — с 1269 года, Мингольсхайм — с 1353 года, Рауенберг — с 1677 года.
К 1800 году население епископства составляло около 55 000 жителей.
История
Князь-епископ Дамиан Хуго Филипп фон Шёнборн-Буххайм (1719—1743) осуществил масштабную реконструкцию на территории своего государства. При нём были перестроены и расширены Дайдесхаймский епископский замок XIII века, Йокгримский епископский замок XIV века, епископский замок Альтенбюрга. Князь-епископ Франц Кристоф фон Хуттен (1743—1770) в 1766 году устроил в Лангенбрюкене (ныне Бад-Шёнборн), богатом сернистыми источниками, лечебные серные ванны.
В 1803 году в результате наполеоновской секуляризации епископ Шпейера был лишён светской власти в пользу баденского маркграфства (ставшего тогда же курфюршеством), в состав которого была включена территория княжества-епископства, ставшего обычной католической епархией.
Князья-епископы
- 881—895 гг. Готеданк
- 895—913 гг. Эйнхард I
- 914—922 гг. Бернхард
- 923—943 гг. Амальрих
- 943—950 гг. Регинбальд I
- 950—960 гг. Готфрид I
- Отгар (960—970);
- Бальдерих (970—987);
- Руперт (987—1004);
- Вальтер (1004—1031);
- Зигфрид I (1031—1032);
- Регингер (1032—1033);
- Регинбальд II фон Диллинген (1033—1039);
- Сигибодо I (1039—1051);
- Арнольд I фон Фалькенберг (1051—1056);
- Конрад I (1056—1060);
- Эйнхард II фон Катценелленбоген (1060—1067);
- Генрих I фон Шарфенберг (1067—1073);
- Рюдигер Хуцман (1073—1090);
- Иоганн I фон Крайхгау (1090—1104);
- Гебхард II фон Урах (1105—1107);
- Бруно фон Саарбрюккен (1107—1123);
- Арнольд II фон Лайнинген (1124—1126);
- Зигфрид II фон Вольфзёльден (1127—1146);
- Гюнтер фон Хеннеберг (1146—1161);
- Ульрих I фон Дюррменц (1161—1163);
- Готфрид II (1164—1167);
- Рабодо фон Лобдабург (1167—1176);
- Конрад II (1176—1178);
- Ульрих II фон Рехберг (1178—1187);
- Отто II фон Хеннеберг (1187—1200).
- Конрад III фон Шарфенберг (1200—1224);
- Берингер фон Энтринген (1224—1232);
- Конрад IV фон Танн (1233—1236);
- Конрад V фон Эберштейн (1237—1245);
- Генрих II фон Лайнинген (1245—1272);
- Фридрих фон Боланден (1272—1302);
- Сигибодо II фон Лихтенберг (1302—1314);
- Эмих фон Лайнинген (1314—1328);
- Бертольд фон Бухегг (1328—1328);
- Вальрам фон Фельденц (1328—1336);
- Бодуэн Люксембургский (1332—1336);
- Герхард фон Эренберг (1336—1363);
- Лампрехт фон Брунн (1364—1371);
- Адольф фон Нассау (1371—1388);
- Николаус I фон Висбаден (1388—1396);
- Рабан фон Хельмштатт (1396—1438);
- Рейнхард фон Хельмштатт (1438—1456);
- Зигфрид III фон Феннинген (1456—1459);
- Иоганн II Никс фон Хоэнек (1459—1464);
- Маттиас фон Раммунг (1464—1478);
- Людвиг фон Хельмштатт (1478—1504);
- Филипп I фон Розенберг (1504—1513);
- Георг Пфальцский (1513—1529);
- Филипп II фон Флершхайм (1529—1552);
- Рудольф фон Франкенштайн (1552—1560);
- Марквард фон Хаттштайн (1560—1581);
- Эберхард фон Динхайм (1581—1610);
- Филипп Кристоф фон Зётерн (1610—1652);
- Лотар Фридрих фон Меттерних-Буршайд (1652—1675);
- Иоганн Хуго фон Орсбек (1675—1711);
- Генрих Хартард фон Роллинген (1711—1719);
- Дамиан Хуго Филипп фон Шёнборн-Буххайм (1719—1743);
- Франц Кристоф фон Хуттен (1743—1770);
- Август Филипп фон Лимбург-Штирум (1770—1797);
- Вильдерих фон Вальдердорф (1797—1810)
Источники
- [www.dom-speyer.de/daten/domspeyer/seiten/geschichtebischof.html Die Bischofsreihe auf der Webpräsenz des Speyerer Doms]
- Ernst Friedrich Mooyer. Verzeichnisse der deutschen Bischöfe seit dem Jahre 800 nach Chr. Geb. Minden 1854, [books.google.de/books?id=PcQAAAAAcAAJ&pg=PA56#v=onepage&q&f=false S. 103—104].
| |||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Шпейерское княжество-епископство"
Отрывок, характеризующий Шпейерское княжество-епископство
– Первое! – послышалась команда.Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
