Штакельберг, Отто Магнус (археолог)
| Отто Магнус Штакельберг | |
| Otto Magnus Baron von Stackelberg | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Альма-матер: | |
Граф Отто Магнус барон фон Штакельберг (Count Otto Magnus Baron von Stackelberg Ревель 25 июля 1786 — Санкт-Петербург 27 марта 1837) — один из первых европейских археологов, писатель, художник и искусствовед. Путешествуя по Греции и Италии отобразил их в своих работах. Его рисунки разошлись в многочисленных копиях и иллюстрациях работ других путешественников.
Содержание
Молодость
Отто родился в Ревеле (Таллин), Российская империя в семье Отто Христиана Энгельбрехт фон Штакельберга (Otto Christian Engelbrecht von Stackelberg) и Анны Гертруды Дюкер (Anna Gertruda Düker). Его отец, полковник Русской императорской армии, умер шестью годами позже, в 1792 году. Молодой Отто рано проявил свою склонность к музыке, в отличие от своих братьев, которые следуя моде той эпохи более интересовались верховой ездой, борьбой и охотой. Его мать, обнаружив у Отто талант в рисовании, пригласила немецкого художника Reus в семейную усадьбу в Вяэна, преподавать сыну уроки живописи. Родители первоначально предназначали его в дипломатический корпус и, как следствие, в 1803 году он поступил в Гёттингенский университет. Чуть позже, в том же году, он оправился в поездку в Цюрих, с двумя из своих братьев. Эта поездка оказала огромное влияние на его последующую жизнь. Здесь он увидел картины Иоганна Лафатера и Соломона Гесснера и посетил Иоганна Песталоцци Перезимовав в Женеве, вместе со своим братом Карлом, он продолжил своё путешествие в Италию, где решил следовать своей мысли, родившейся в Цюрихе — посвятить свою жизнь искусству. В 1804 году он остался в Дрездене учиться живописи, но в следующем году он продолжил учёбу на дипломата в Москве. К этому времени его мать осознала, что её сын не предназначен для дипломатической службы и с этого момента Штакельберг посвятил себя искусству и, постепенно, археологии.
Первое путешествие в Грецию — Грабёж Храма Афеи
Последовал второй период учёбы в Гётингене и (между 1806 и 1808) работа в художественной галерее в Дрездене. Осенью 1808 года], он предпринял второе путешествие в Италию. На этот раз его сопровождал немецкий археолог Эрнст Генрих Телкин (Ernst Heinrich Tolken 1786—1869).
По пути в Италию, они встретились с Жаном Полем в Байройте и посетили галерею во дворце Schleißheim около Мюнхена. Они прибыли в Рим в 1809 году и здесь встретились и подружились с немецким археологом и искусствоведом Карлом Галлером фон Галлерштейном (Галлер, Карл фон Галлерштейн 1774—1817), датскими археологами и филологами Петером Брэндштедом и Георгом Косом (Georg Koës 1782—1811), немецким художником Яковом Линком (Jakob Linckh 1787—1841) и австрийским консулом в Греции Георгием Гропиусом (George Christian Gropius 1776—1850).
Брэндштед и Кос убедили Штакельберга сопроводить их в их путешествии в Грецию. Они были намерены по возвращению издать археологическую публикацию, в которой Штакельберг мог бы приложить свои пейзажи.
Путешествие в Грецию было продолжительным. Они отправились из Неаполя в июле 1810 года но в Пирей прибыли только к сентябрю. В Афинах они присоединились к британским архитекторам и археологам Джону Фостеру (John Foster 1787—1846) и Чарльзу Кокереллу.
Действия этой группы были в русле «почитателей греческой культуры», которые, по выражению греческого археолога XX века Манолиса Андроникоса, пытались любой ценой приобрести греческие древности и вывезти их на Запад[1].
В период 1800—1820 Западную Европу обуяла, по заголовку одноимённой книги, «Мраморная горячка»[2][3].
Начало этой волне «археологии» положил французский посол в Османской империи Шуазёль-Гуфье, который, используя свой пост, позаботился получить султанский фирман и вывез несколько плит фриза Парфенона.
Последовал в несравненно бόльших масштабах, по выражению Байрона «пикт современный» (Элджин), «кто подошёл с киркою к этим стенам»[4].
Группа с которой приехал Штакельберг произвела «раскопки» на археологических площадках в нескольких регионах Греции.
В начале 1811 года Кокерелл, с группой, поехал на остров Эгина, где по наводке группа откопала павшие во время землетрясения и заваленные землёй, статуи и фрагменты статуй фронтона Храма Афеи. В общей сложности 16 статуй, 13 голов статуй и десятки фрагментов.
Заплатив местным османским властям всего 40 фунтов, группа переправила статуи и фрагменты в Пирей.
При содействии австрийского консула Гропиуса, французского консула Луи Фовёла (Louis Fauvel), поспешившего примкнуть к группе, и старого сотрудника Элджина в аналогичной операции, Джованни Лузьери (Giovani Lusieri), группа позаботилась отправить древности на контролируемый англичанами остров Закинф.
Здесь, в ноябре 1812 года, был организован аукцион. Предложения поступили из Франции и Баварии, в то время как англичане сочли цену высокой и предпочли переправить древности на Мальту и продолжить тайные переговоры с Кокереллем .
После длительных дипломатических проволочек, скульптуры Храма Афеи были проданы в 1814 году кронному принцу Баварии Людвигу и хранятся сегодня в Мюнхенской глиптотеке.
В 1812 году группа выставила на продажу фрагменты Храма Аполлона в Бассах, и храма Эака, посвящённого Зевсу, также из Эгины[5][6].
Фриз Храма Аполлона был выкуплен на торгах англичанами и сегодня находится в Британском музее. При этом, М. Андроникос отмечает, что фриз выставлен в недостойном для него, отдалённом и маленьком зале музея[7].
Рим и Италия
Осенью 1814 года, Штакельберг вернулся из Греции и поехал к своей семье на Балтику. Он вновь вернулся в Италию в 1816 году, в поисках произведений искусства Античности и Средневековья и как искусствовед стал со-учредителем «Германского археологического института» («Instituto Archeologico Germanico») в Риме. Вместе с Эдуардом Герхардом (Friedrich Wilhelm Eduard Gerhard 1795—1867), Августом Кестнером (August Kestner 1777—1853) и Теодором Панофка (Theodor Panofka 1800—1858), он также основал в 1824 году общество «Гипербореи» («Römischen Hyperboraeer»), группу учёных из северной Европы изучающую античные руины. Институт и общество были в зародыше тем, что позже стал Германский археологический институт. В 1826 году Штакельберг опубликовал свою археологическую работу под заголовком Der Apollotempel zu Bassae in Arcadien und die daselbst ausgegrabenen Bildwerke (Храма Аполлона в Бассах в Аркадии, и настенные росписи найденные там), к которой он приложил свои рисунки. Также во время своего пребывания в Риме, Штакельберг предпринял другие поездки в Грецию, где шла Освободительная война, и в пределах Италии. В Этрурии в 1827 году он раскопал этрускский храм и ипогио (подземное помещение) в Корнето (сегодня Тарквиния).
Последние годы и смерть
В 1828 году Штакельберг оставил Рим и Италию в последний раз. С 1829 по 1833 год он жил в Германии, встречая там среди прочих Иоганна Гёте и совершил поездки в Англию, Францию и Нидерланды. С 1835 года он жил в Риге. Умер в 1837 году в Санкт-Петербурге.
Признание
Его дочь Наталия фон Штакельберг (Natalie von Stackelberg) опубликовала биографию отца в 1882 году основываясь на его дневниках и письмах. В написанной им биографии фон Штакельберга, немецкий археолог Gerhart Rodenwaldt (1886—1945) именует его «перво-открывателем [древнего] греческого пейзажа». В Греции его участие в грабеже Храма Афеи упоминается редко, тем более что он в основном был зарисовщиком. Более всего он известен греческому читателю своими рисунками и гравюрами, выполненными им в Греции в первых десятилетиях XIX века и сопровождающие издания посвящённые Освободительной войне и предвоенному десятилетию[8]:A-283[8]:В-55[8]:Δ-31.
Работы
- Costumes et usages des peuples de la Grèce moderne / Trachten und Gebräuche der Neugriechen (Costumes and customs of the peoples of modern Greece). Rome 1825.
- Der Apollotempel zu Bassae in Arcadien und die daselbst ausgegrabenen Bildwerke. (The Temple of Apollo at Bassae in Arcadia, and the Wall-paintings excavated there). Rome 1826.
- La Grèce. Vues pittoresques et topographiques, dessinus par O. M. baron de Stackelberg. (Greece — Picturesque views and topographic views, drawn by Otto Magnus, baron of Stackelberg). Paris 1830.
- Die Gräber der Hellenen in Bildwerken und Vasengemälden (The Graves of the Greeks in Wall-paintings and Vase-paintings). Berlin 1837.
Напишите отзыв о статье "Штакельберг, Отто Магнус (археолог)"
Литература
- А. Г. Штакельберг, Оттон-Магнус (археолог и художник) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб., 1911. — Т. 23: Шебанов — Шютц. — С. 395.
- Gerhart Rodenwaldt, Otto Magnus von Stackelberg. Der Entdecker der griechischen Landschaft 1786—1837, Deutscher Kunstverlag, Berlin-München 1957
Ссылки
- ↑ Манолис Андроникос. Греческое сокровище. Μανόλης Ανδρόνικος, Ελληνικός Θησαυρός, εκδ. Κατανιώτη, Αθήνα 1993, σελ. 54. ISBN 960-03-1139-0
- ↑ Ο πυρετός των μαρμάρων, Δημοσιγραφικός Οργανισμός Λαμπράκη, Συλλογικό έργο, ISBN 960-469-786-2
- ↑ [www.books-in-greek.gr/booksingreek/product.asp?pf_id=155871&pr_type=outer&ref=bestprice.gr Ο πυρετός των μαρμάρων 1800-1820]
- ↑ Хрестоматия по зарубежной литературе часть I, стр. 218 Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР Москва 1955
- ↑ [www.defencenet.gr/defence/item/%CE%B7-%CE%BB%CE%B5%CE%B7%CE%BB%CE%B1%CF%83%CE%AF%CE%B1-%CF%84%CE%BF%CF%85-%CE%BD%CE%B1%CE%BF%CF%8D-%CF%84%CE%B7%CF%82-%CE%B1%CF%86%CE%B1%CE%AF%CE%B1%CF%82-%CE%B1%CF%80%CF%8C-%CF%84%CE%BF%CF%85%CF%82-%CE%B3%CE%B5%CF%81%CE%BC%CE%B1%CE%BD%CE%BF%CF%8D%CF%82-vid Η λεηλασία του ναού της Αφαίας από τους Γερμανούς (vid) | DefenceNet.gr]
- ↑ [www.palo.gr/perivallon-nea/i-leilasia-toy-naoy-tis-afaias-stin-aigina-to-1811/10278986/ Ειδήσεις - Η λεηλασία του ναού της Αφαίας... | Palo.gr]
- ↑ Манолис Андроникос. Греческое сокровище. Μανόλης Ανδρόνικος, Ελληνικός Θησαυρός, εκδ. Κατανιώτη, Αθήνα 1993, σελ. 55. ISBN 960-03-1139-0
- ↑ 1 2 3 Δημήτρης Φωτιάδης, Η Επανάσταση του 1821, εκδ. Μέλισσα 1971
Ссылки
- [susi.e-technik.uni-ulm.de:8080/Meyers2/seite/werk/meyers/band/15/seite/0210/meyers_b15_s0210.html#Stackelberg Biography in «Meyers Konversationslexikon»]
- [stabikat.de/MAT=/NOMAT=T/MAT=/NOMAT=T/CLK?IKT=1004&TRM=Stackelberg,Otto+Magnus+von Works in the Online Catalogue] of the State Library in Berlin
- [www.von-stackelberg.de/personen/otto-magnus-archaeologe.htm Biography on the Stackelberg family site]
Отрывок, характеризующий Штакельберг, Отто Магнус (археолог)
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
