Эваристо, Марио

Марио Эваристо
Общая информация
Полное имя	Марино Эваристо
Прозвище	El Galgo
Родился	10 декабря 1908(1908-12-10) Буэнос-Айрес, Аргентина
Умер	30 апреля 1993(1993-04-30) (84 года) Кильмес, Аргентина
Гражданство	Аргентина
Рост	169 см
Позиция	левый нападающий
Карьера
Молодёжные клубы
	Спортиво Барракас
Клубная карьера*
1926—1932	Бока Хуниорс	92 (23)
1932—1933	Спортиво Барракас
1934	Индепендьенте
1935—1936	Дженоа	11 (4)
1936—1938	Антиб
1938—1939	Ницца
Национальная сборная**
1929—1930	Аргентина	9 (3)
Международные медали
Чемпионаты мира
Серебро	Уругвай 1930
Чемпионаты Южной Америки
Золото	Аргентина 1929
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Марино «Марио» Эваристо (исп. Marino «Mario» Evaristo; 10 декабря 1908, Буэнос-Айрес — 30 апреля 1993, Кильмес) — аргентинский футболист, левый нападающий. Участник Чемпионата мира в 1930 году.

Карьера

Марио Эваристо пришёл в футбол с помощью своего брата Хуана, игрока «Спортиво Барракас». Он начал выступать в молодёжном составе клуба.

В 1925 году талантливого игрока замечают скауты клуба «Бока Хуниорс», куда он переходит через год. Эваристо, с самых первых дней в «Барракасе» выделялся высокой скоростью бега, этим и воспользовались тренеры «Боки», поставив футболиста на левый фланг нападения. Эваристо выступал за клуб на протяжении 6 лет, выиграв три Чемпионата Аргентины и Кубок Эстимуло. В 1932 году у трех игроков «Боки», Черро, Тараскона и Эваристо случился конфликт с руководителями клуба и Эваристо ушёл из команды.

Эваристо ушёл в клуб его юности — «Спортиво Барракас», с которым стал чемпионом Аргентины среди любительских команд, затем выступал за клуб «Индепендьенте».

В 1935 году Эваристо уехал в Италию, выступать за «Дженоа», он дебютировал в геннуэзской команде 29 сентября в матче с «Ромой», в котором «Дженоа» победила 2:1. Всего за итальянскую команду Эваристо провел 11 матчей и забил 4 мяча.

После «Дженоа», Эваристо уехал во Францию, где выступал за «Антиб» и «Ниццу».

Награды

• Чемпион Аргентины: 1926, 1930, 1931
• Чемпион Аргентины (среди любителей): 1932
• Чемпион Южной Америки (1): 1929
• Обладатель Кубка Эстимуло: 1926

Ссылки

• [fifa.com/worldfootball/statisticsandrecords/players/player=49179 Статистика на сайте FIFA] (англ.)
• [www.informexeneize.com.ar/biografia_mario_evaristo.htm Статья на informexeneize.com]
• [www.enciclopediadelcalcio.com/Evaristo.html Профиль на enciclopediadelcalcio.com]

</div> </div>

Отрывок, характеризующий Эваристо, Марио

Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.