Монти, Луис

Луис Монти
Общая информация
Полное имя	Луис Фелипе Монти
Прозвище	Костолом, Добле Анчо
Родился	Буэнос-Айрес, Аргентина
Гражданство	Аргентина Италия
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Клубная карьера*
1921	Уракан	4 (0)
1922	Бока Хуниорс	0 (0)
1922	Палермо	? (?)
1922—1930	Сан-Лоренсо	202 (40)
1923	→  Альвеар	1 (0)
1924	→  Палермо	? (?)
1925	→  Спортиво Барракас	? (?)
1931	Спортиво Палермо	? (?)
1931—1939	Ювентус	225 (19)
Национальная сборная**
1924—1931	Аргентина	16 (5)
1932—1936	Италия	18 (1)
Тренерская карьера
1939—1940	Триестина
1942	Ювентус	исполняющий обязанности
1947—1948	Уракан
1949—1950	Пиза
Международные медали
Чемпионаты Южной Америки
Золото	Перу 1927
Олимпийские игры
Серебро	Амстердам 1928
Чемпионат мира
Серебро	Уругвай 1930
Золото	Италия 1934
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Луи́с Фели́пе Мо́нти (исп. Luis Felipe Monti; 15 мая 1901, Буэнос Айрес — 9 сентября 1983, Эскобара) — аргентинский и итальянский футболист, обладатель Кубка мира 1934 в составе сборной Италии, серебряной олимпийской медали Летних Игр 1928 в Амстердаме (Голландия), в составе сборной Аргентины. Чемпион Южной Америки 1927 года. Единственный футболист, игравший в двух финалах чемпионатов мира за две разные сборные. Имел репутацию одного из самых грубых игроков в мире.

Достижения

Как игрок

• Чемпион Аргентины (4): 1921, 1923, 1924, 1927
• Чемпион Италии (4): 1932, 1933, 1934, 1935
• Чемпион мира (1): 1934
• Вице-чемпион мира (1): 1930
• Серебряный медалист Олимпиады (1): 1928
• Чемпион Южной Америки (1): 1927
• Обладатель Кубка Италии (1): 1938
• Обладатель Кубка Швехла (1): 1935

Ссылки

• [www.footballplayers.ru/players/story_569.html Чемпион среди костоломов]

</div> </div> </div> </div>

Отрывок, характеризующий Монти, Луис

Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]