Орландини, Родольфо

Родольфо Орландини
Общая информация
Полное имя	Родольфо Орландо Орландини
Родился
Гражданство	Аргентина Италия
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Клубная карьера*
	Бока Хуниорс	? (?)
1926—1930	Спортиво Буэнос-Айрес	114 (5)
1930—1931	Эстудантиль Портеньо	? (?)
1930—1936	Дженоа	81 (7)
1936—1938	Ницца	? (?)
Национальная сборная**
1927—1930	Аргентина	10 (0)
Тренерская карьера
1944—1945	Эмелек
1945—1947	Эквадор
1949—1951	Сальвадор
1957	Колумбия
1963	Атлетико Сант-Тельмо
Международные медали
Олимпийские игры
Серебро	Амстердам 1928	футбол
Чемпионаты мира
Серебро	Уругвай 1930
Чемпионаты Южной Америки
Золото	Аргентина 1929
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Родо́льфо Орланди́ни (исп. Rodolfo Orlandini; 1 января 1905, Буэнос-Айрес — 24 декабря 1990, Буэнос-Айрес) — аргентинский футболист, полузащитник. Серебряный призёр Олимпийских игр 1928 года в Амстердаме. Участник первого чемпионата мира по футболу.

Карьера

На родине Родольфо Орландини выступал за клубы «Спортиво Буэнос-Айрес» и «Эстудантиль Портеньо», откуда он уехал в Италию, в клуб «Дженоа», дебютировав 1 марта 1931 года в матче с «Ливорно» (победа «Дженоа» 3:2). В генуэзской команде Орландини стал одним из лидеров команды, за которую играл на протяжении 6 лет. В 1936 году Орландини, как и множество аргентинских футболистов, игравших в Италии, был вынужден бежать из страны, причиной этому был всеобщий военный призыв мужского населения Италии, связанный с началом войны в Эфиопии. Орландини уехал из Италии во Францию, где играл за клуб «Ницца», в котором он завершил свою карьеру.

Завершив карьеру игрока, Орландини вернулся в Южную Америку, там он работал с национальными командами Сальвадора, Эквадора и Колумбии. А также с различными клубами Эквадора и Аргентины.

Достижения

• Чемпион Южной Америки: 1929

Ссылки

• [www.enciclopediadelcalcio.com/Orlandini.html Профиль на enciclopediadelcalcio.com]
• [www.rsssf.com/players/arg-players-in-it.html Argentine Players in Italy]

</div> </div> </div>

Отрывок, характеризующий Орландини, Родольфо

У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.