Педернера, Адольфо

	Адольфо Педернера
	Общая информация
Полное имя	Адольфо Альфредо Педернера
Прозвище	«Маэстро», «Гений», «Футбольный Наполеон»
Родился	18 ноября 1918; Авельянеда, Аргентина
Умер	12 мая 1995 (76 лет); Авельянеда, Аргентина
Гражданство	Аргентина
Позиция	Полузащитник, нападающий
	Карьера
Молодёжные клубы
	Кручерос-де-ла-Плата
1932	Уракан
1933—1934	Ривер Плейт
Клубная карьера*
Национальная сборная**
Тренерская карьера
1951—1953	Мильонариос
1954	Уракан
1955	Насьональ Асунсьон
1955	Химнасия и Эсгрима (ЛП)
1955—1956	Уракан
1957	Индепендьенте
1960—1961	Америка (Кали)
1961—1962	Колумбия
1962	Химнасия и Эсгрима (ЛП)
1963—1964	Бока Хуниорс
1966—1967	Бока Хуниорс
1968	Кильмес
1969	Индепендьенте
1969	Аргентина
1970	Уракан
1975	Тальерес Кордова
1976	Банфилд
1977	Америка (Кали)
1978	Сан-Лоренсо
1979	Ривер Плейт
Международные медали
	Чемпионаты Южной Америки
Золото	Чили 1941
Золото	Аргентина 1946
	* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Педернера.

Адо́льфо Альфре́до Педерне́ра (исп. Adolfo Alfredo Pedernera; 18 ноября 1918, Авельянеда — 12 мая 1995) — аргентинский футболист. Известен выступлениями за «Ривер Плейт» и «Мильонариос».

Биография

Карьера игрока

Аргентина

Педернера — воспитанник футбольной школы «Ривер Плейта». За основную команду начал играть уже в 16 лет. Педернера сразу обратил на себя внимание болельщиков, выделяясь на поле своим дриблингом.

Педернера начинал на позиции левого полузащитника, прекрасно взаимодействуя с партнерами по атакующей линии. Позже его поставили на позицию центрального нападающего, где его талант проявился только ярче. В те годы «Ривер» доминировал в национальном чемпионате. Помимо Педернеры в нём играли такие звезды, как Морено, Лабруна, Лоустау.

Но в 1946 году Педернера был продан за большие деньги в «Атланту» и в его бывшем клубе начался кризис. Через два года Адольфо перешёл в «Уракан».

Скандал

Уровень зарплат в аргентинском футболе был сравнительно низок, футболистам платили немногим больше, чем простым рабочим. В то же время в Колумбии была образована новая лига — Димайор, не подчиняющаяся юрисдикции ФИФА, готовая платить игрокам большие деньги. Именно в неё, со скандалом, отправились играть многие аргентинские звезды, в том числе и Педернера.

Колумбия

Педернера отправился играть в «Мильонариос», где вслед за ним появились и другие аргентинские звезды, в том числе и Альфредо ди Стефано. Сыгравшись, они создали сильную команду, практически не знавшую себе равных в чемпионате, а колумбийский чемпионат — сильнейшим на континенте. Но в 1954 году колумбийская карьера Педернеры закончилась. ФИФА запретила хозяевам клубов покупать игроков, не ставя её в известность. Все игроки возвращались в свои бывшие клубы, а те выплачивали колумбийцам неустойку. Педернера вернулся в «Уракан», где провел только три матча, после чего завершил карьеру.

Тренер

Педернера-тренер особых успехов не добился. В разные годы он тренировал «Индепендьенте», «Боку Хуниорс», «Насьональ» и другие известные клубы. Работал Педернера и со сборной Аргентины, но неудачно.

Достижения

Победитель Кубка Америки (2): 1941, 1946.
Чемпион Аргентины (5): 1936, 1937, 1941, 1942, 1945.
Чемпион Колумбии по футболу (4): 1949, 1951, 1952, 1953.
Лучший игрок чемпионата Южной Америки: 1946

Напишите отзыв о статье "Педернера, Адольфо"

Ссылки

[www.millonarios.com.co Официальный сайт «Мильонариос»]

</div> </div>

Отрывок, характеризующий Педернера, Адольфо

– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.

– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.