Фальсьони, Хулио Сесар

Хулио Сесар Фальсьони
Фальсьони в период выступлений за «Америку»
Общая информация
Прозвища	Pelusa, Bulldog, El Gato, La Araña, El Emperador, El Facha
Родился	20 июля 1956(1956-07-20) (67 лет) Буэнос-Айрес, Аргентина
Гражданство	Аргентина
Рост	180 см
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб	Банфилд
Должность	главный тренер
Карьера
Клубная карьера*
1976—1980	Велес Сарсфилд	229 (0)
1981—1989	Америка Кали	376 (5)
1990	Химнасия Ла-Плата	19 (0)
1991	Онсе Кальдас	? (0)
1991	Велес Сарсфилд	20 (0)
Национальная сборная**
1989—1990	Аргентина	2 (0)
Тренерская карьера
1997—1998	Велес Сарсфилд	Молодёжь
1998—2000	Велес Сарсфилд
2002—2003	Олимпо
2003—2005	Банфилд
2005—2006	Индепендьенте
2005—2006	Колон Санта-Фе
2007	Химнасия Ла-Плата
2009—2010	Банфилд
2011—2012	Бока Хуниорс
2013	Олл Бойз
2014	Универсидад Католика
2015	Кильмес
2016—н.в.	Банфилд
Международные медали
Кубок Америки
Бронза	Бразилия 1989
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ху́лио Се́сар Фальсьо́ни (исп. Julio César Falcioni; родился 20 июля 1956 в Буэнос-Айресе) — бывший аргентинский футболист, ныне — тренер.

Биография

Фальсьони начал профессиональную карьеру футболиста в «Велес Сарсфилде» в 1976 году. В то время «Велес» ещё не был лидером аргентинского футбола, каковым стал в середине 1990-х годов. Лучшим достижением за 5 проведённых в «Велесе» лет стало второе место в чемпионате Метрополитано в 1979 году, вслед за «Ривер Плейтом». Спустя 5 лет после дебюта за «сине-белых» вратарь согласился на переход в перспективный проект — колумбийскую «Америку». Здесь прошли лучшие годы карьеры футболиста.

В 1982—1986 годах Фальсьони помогал своей команде неизменно, 5 раз подряд, становиться чемпионом Колумбии. Та команда вошла в историю южноамериканского футбола, трижды подряд дойдя до финала Кубка Либертадорес, однако неизменно проигрывая в решающих противостояниях своим соперникам. Фальсьони сыграл во всех этих финалах — трёх играх против «Архентинос Хуниорс» в 1985 году («Америка» уступила в третьем дополнительном матче в серии пенальти 4:5), двух играх против «Ривер Плейта» в 1986 году, и в трёх играх против «Пеньяроля» в 1987 году. За право сыграть в последнем розыгрыше в чемпионате Колумбии «Америке» пришлось бороться с «Атлетико Насьоналем». Фальсьони отразил два пенальти в решающей игре с этой командой и «Америка» пробилась в Кубок Либертадорес 1987, в финале которого вновь уступила. При этом колумбийская команда показала лучший результат по итогам двух игр, но в том году последний раз действовало правило назначения дополнительно матча в случае обмена победами, либо двух ничьих в основных финальных матчах. Игрок «Пеньяроля» Диего Агирре сумел забить победный гол в ворота «Америки» на последней минуте добавленного времени.

В 1989 году Фальсьони принял участие в Кубке Америки, однако там он был лишь третьим вратарём после Луиса Исласа и Нери Пумпидо (на турнире сыграли оба). Аргентина заняла третье место на этом турнире. Впрочем, за сборную Аргентины Фальсьони всё же провёл два матча в 1989 и 1990 годах.

По окончанию сезона 1989 Фальсьони спустя 9 сезонов покинул «Америку». Помимо того, что с именем вратаря связана «золотая эпоха» в истории «Америки», он вошёл в историю этого клуба и как вратарь, сумевший забить за клуб 5 голов в ворота соперников. Это является рекордом клуба. В 1990—1991 годах Фальсьони, по-сути, завершал карьеру — он провёл один год в «Химнасии» из Ла-Платы, ненадолго вернулся в Колумбию, где провёл полсезона в «Онсе Кальдас» и, наконец, закончил карьеру футболиста в родном «Велес Сарсфилде».

В 1997 году Фальсьони стал тренером молодёжных команд в «Велесе». В середине следующего года он впервые возглавил в качестве тренера команду Примеры. «Велес» на тот момент был чемпионом Клаусуры 1998 года, но развить успех молодому специалисту не удалось — звёздное поколение середины 1990-х во главе с Чилавертом постепенно стало сходить. В 2000 году Фальсьони покинул команду.

В 2000-е годы Фальсьони с переменным успехом работал с рядом аргентинских клубов, набираясь тренерского опыта. Самым титулованным клубом в этот период стал «Индепендьенте» с Серхио Агуэро и Оскаром Устари в составе. Специалист сумел привести команду к 4-му месту в Апертуре 2005. Но Клаусура 2006 сложилась неудачно — «Красные дьяволы» вылетели из квалификации Кубка Либертадорес и плохо выступили в чемпионате. Две следующих попытки руководства командами также были неудачными.

Лишь в 2009 году к Фальсьони пришёл успех на тренерском поприще. Специалист помог своей команде выиграть первый в её истории титул чемпионов Аргентины (Апертура 2009). Контракт был продлён на 2 года. В Кубке Либертадорес 2010 команду выбил лишь будущий победитель турнира, бразильский «Интернасьонал». 22 декабря 2010 года Фальсьони стал тренером «Боки Хуниорс» — «Банфилд» пошёл на встречу тренеру и досрочно прекратил контракт ввиду приглашения со стороны «Боки».

Под руководством Фальсьони «Бока Хуниорс» выиграла чемпионат Аргентины (Апертура 2011) не проиграв ни единого матча в турнире. В 19 матчах было пропущено лишь 6 мячей. Также к марту 2012 года «Бока» не проигрывала на протяжении 33 матчей подряд. Лучший результат она показывала только под руководством Карлоса Бьянки, при котором клуб не проигрывал в 40 матчах подряд. В 2012 году Фальсьони впервые за 5 лет вывел «генуэзцев» в финал Кубка Либертадорес. 10 декабря 2012 года покинул «Боку» по окончании срока контракта.

22 марта 2016 года назначен главным тренером «Банфилда».

Достижения

Как игрок

Сезон	Клуб	Титул
1982	Америка Кали	Чемпион Колумбии
1983	Америка Кали	Чемпион Колумбии
1984	Америка Кали	Чемпион Колумбии
1985	Америка Кали	Чемпион Колумбии
1986	Америка Кали	Чемпион Колумбии

Как тренер

Сезон	Клуб	Титул
Апертура 2009	Банфилд	Чемпион Аргентины
Апертура 2011	Бока Хуниорс	Чемпион Аргентины
2011/12	Бока Хуниорс	Кубок Аргентины

Ссылки

• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=22669 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [int.soccerway.com/coaches/julio-cesar-falcioni/155802/ Профиль на soccerway.com]

</div>

Отрывок, характеризующий Фальсьони, Хулио Сесар

– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?