Хестидо, Альваро

Альваро Хестидо
Общая информация
Родился	17 мая 1907(1907-05-17) Монтевидео, Уругвай
Умер	18 января 1957(1957-01-18) (49 лет) Санта-Клара-дель-Оримар, Уругвай
Гражданство	Уругвай Уругвай
Позиция	полузащитник, защитник
Карьера
Клубная карьера*
?—1926	Чарли Сольферино
1926—1942	Пеньяроль
Национальная сборная**
1927—1940	Уругвай	26
Международные медали
Олимпийские игры
Золото	Амстердам 1928	футбол
Чемпионаты мира
Золото	Уругвай 1930
Чемпионаты Южной Америки
Бронза	Буэнос-Айрес 1929
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

А́льваро Пелегри́н Хести́до (исп. Álvaro Pelegrín Gestido) (17 мая 1907, Монтевидео — 18 января 1957, Санта-Клара-дель-Оримар) — уругвайский футболист, полузащитник и защитник. Игрок сборной Уругвая, Олимпийский чемпион 1928 года, чемпион мира 1930 года, бронзовый призёр Чемпионата Южной Америки 1929 года.

Биография

Выступал за уругвайские футбольные клубы «Чарли Сольферино» (в начале карьеры) и, в основном, за «Пеньяроль». Семикратный чемпион страны. С 1927 по 1940 год в составе сборной Уругвая провёл 25 матчей, включая финал первого в истории чемпионата мира.

Младший брат Оскарa Диего Хестидо — президента Уругвая в 1967 году.

Титулы

• Чемпион Уругвая (7): 1973, 1974, 1975, 1978, 1981, 1981, 1982
• Чемпион мира (1): 1930
• Олимпийский чемпион (1): 1928

Отрывок, характеризующий Хестидо, Альваро

– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.