Эрнст (герцог Австрии)
| Эрнст | |
Эрнст Железный (нем. Ernst der Eiserne; 1377, Брук-ан-дер-Мур — 10 июня 1424, там же) — герцог Внутренней Австрии в 1402—1424 годах из Леопольдинской линии династии Габсбургов. Эрнст был третьим сыном австрийского герцога Леопольда III и Виридис Висконти, дочери Бернабо Висконти, правителя Милана.
Содержание
Биография
После гибели отца в сражении при Земпахе в 1386 году Эрнст находился под опекой своего дяди Альбрехта III, герцога Австрии, а в 1401 году сопровождал германского короля Рупрехта в его кампаниях в Италии. В 1402 году Эрнст был признан своими старшими братьями Вильгельмом и Леопольдом IV в качестве герцога Штирии.
После смерти старшего брата, герцога Вильгельма, в 1406 году оставшиеся сыновья Леопольда III разделили между собой наследственные владения: старший Леопольд IV получил Переднюю Австрию, Каринтию, Крайну и опеку над юным герцогом Австрии Альбрехтом V; Эрнст — Штирию, а младший Фридрих IV — Тироль. Однако уже в следующем году вспыхнул конфликт между Эрнстом и Леопольдом IV за контроль над Веной. В этом столкновении Эрнста поддержала городская верхушка и купеческие гильдии австрийской столицы, тогда как за Леопольда IV стояли цехи. Несмотря на определённые успехи в войне против Леопольда, в 1409 году Эрнст был вынужден уступить старшему брату и оставить претензии на Вену.
После смерти Леопольда IV в 1411 году Эрнст, как старший в роде, стал главой Габсбургского дома. Земли Австрийской монархии были вновь поделены: Альбрехту V оставлена собственно Австрия, Фридрих IV в дополнение к Тиролю получил Переднюю Австрию, а Эрнст стал правителем Штирии, Каринтии, Крайны, а также Триеста и ленов во Фриули и Истрии (всё вместе — Внутренняя Австрия). Этот раздел положил начало формированию Штирийской (наследники Эрнста) и Тирольской ветвей (потомки Фридриха IV) дома Габсбургов.
Эрнст Железный был последним правителем Каринтии, короновавшимся в 1414 году согласно древнему словенскому обряду на Госпосветском поле. Он также первым из Габсбургов стал использовать титул эрцгерцога, введённый Рудольфом IV в 1358 году, но с того времени не применяемый из-за сопротивления императоров Священной Римской империи.
С 1412 года Эрнст находился в непрерывном конфликте с императором Сигизмундом. Когда в 1417 году его брат Фридрих IV был лишён своих владений императором, Эрнст сначала попытался сам закрепиться в Тироле, но потом, договорившись с братом, возглавил австрийско-тирольские войска, давшие отпор попыткам императора захватить власть во владениях Фридриха.
От Эрнста Железного ведут своё происхождение все последующие императоры Священной Римской и Австрийской империй из династии Габсбургов.
Брак и дети
- (1392) Маргарита Померанская (1366—1410), дочь Богуслава V, герцога Померании
- (1412) Кимбурга Мазовецкая (1394—1429), дочь Земовита IV, князя Плоцкого и Куявского
- Фридрих V (1415—1493), герцог Австрии и император Священной Римской империи (как Фридрих III)
- Маргарита (1416/1417—1486), замужем (1431) за Фридрихом II Кротким, курфюрстом Саксонским
- Альбрехт VI (1418—1463), эрцгерцог Австрии
- Александра (1420)
- Рудольф (ум. 1423)
- Леопольд (ум. 1424)
- Эрнст II (ум. 1432)
- Екатерина (1424—1493), замужем (1447) за Карлом I, маркграфом Баденским
- Анна (ум. 1429)
Предки
Напишите отзыв о статье "Эрнст (герцог Австрии)"
Литература
- Митрофанов, П. История Австрии с древнейших времён до 1792 г. — М., 2003
- Пристер, Е. Краткая история Австрии. — М., 1952
- Шимов, Я. Австро-Венгерская империя. — М., 2003
| Предшественник Вильгельм |
герцог Штирии 1402—1424 Соправитель: Вильгельм (до 1406) |
Преемник Фридрих V |
| герцог Каринтии и Крайны 1411—1424 |
Отрывок, характеризующий Эрнст (герцог Австрии)
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
