АН-1 (двигатель)

АН-1 (Н-1)<tr><th>Производитель:<td>Звезда</tr><tr><th>Годы производства:<td>1933—1939</tr><tr><th>Тип:<td>12-цилиндровый V-образный четырёхтактный дизельный</tr>

Технические характеристики<tr><th>Объём:<td>61,07 л</tr><tr><th>Мощность:<td>1250 лс (920 кВт) на 2000 оборотах в минуту</tr><tr><th>Удельная мощность:<td>15 кВт/л</tr><tr><th>Степень сжатия:<td>13,5</tr><tr><th>Диаметр цилиндров:<td>180 мм</tr><tr><th>Ход поршня:<td>200 мм</tr><tr><th>Количество цилиндров:<td>12</tr><tr><th>Тип топлива:<td>дизельное топливо</tr><tr><th>Система смазки:<td>моторное масло</tr><tr><th>Система охлаждения:<td>водяного охлаждения</tr><tr><th>Расход топлива:<td>212 л/ч (200 кг/ч)</tr><tr><th>Удельный расход топлива:<td>0,230 кг/(кВт·ч)</tr>

Размеры<tr><th>Длина:<td>2285 мм</tr><tr><th>Ширина:<td>1060 мм</tr><tr><th>Высота:<td>1282 мм</tr><tr><th>Сухой вес:<td>1160 кг</tr>

АН-1 (Н-1) — советский поршневой 12-цилиндровый V-образный четырёхтактный авиационный дизельный двигатель водяного охлаждения.

История создания и производства

В СССР в условиях слабо развитой нефтехимии не хватало качественного высокооктанового бензина, в первую очередь авиационного. Поэтому дизельный двигатель, работающий на газойле или керосине, мог явить собой действенное решение многих проблем, связанных с моторизацией всего народного хозяйства, и в первую очередь — вооружённых сил (в качестве силовой установки танков и самолётов).

Двигатель АН-1 разрабатывался в отделе нефтяных двигателей ИАМ (ЦИАМ) под руководством А. Д. Чаромского. Первый опытный образец изготовили летом 1933 года в мастерских ЦИАМ. Он проходил стендовые испытания в 1933—1934 годах. В октябре — ноябре 1935 года АН-1 прошёл госиспытания. По их результатам предложили выпустить опытную партию из 35—40 двигателей.

Впоследствии АН-1 неоднократно модифицировался. В общей сложности выпущено около 100 экземпляров.

АН-1 дал начало целому семейству двигателей: для авиации — АЧ-30Б и М-40; для флота — М-50, М-400, М-401 и М-850; для танков — ТД-30Б; для железных дорог — М-750, М-753, М-756. Дизели М400 мощностью 800 л. с. и М401 (с турбонаддувом) мощностью 1000 л. с. устанавливались на скоростных судах «Заря», «Ракета», «Восход» и «Метеор».

Первый опытный отечественный двигатель на тяжёлом топливе АН-1 был создан в Центральном институте авиационного моторостроения под руководством А. Д. Чаромского в 1936 году. По схеме это был четырёхтактный 12-цилиндровый V-образный двигатель с непосредственным впрыском топлива. По своей силовой схеме он был аналогичен двигателю М-34, но имел несколько большие диаметр цилиндра (180 мм) и ход поршня (200 мм). Его номинальная мощность составляла 750 л. с. В ходе развития мощность авиадизеля была повышена до 1250 л. с. при удельном расходе топлива 0,175 кг/л. с.·ч. С этими данными он успешно прошёл испытания и был принят для серийного производства. В ходе подготовки и развертывания производства продолжилось совершенствование двигателя.

Созданный под руководством А. Д. Чаромского серийный двигатель АЧ-30Б имел: взлётную мощность — 1500 л. с., мощность на высоте 6000 м — 1250 л. с., удельный расход топлива — 0,17 кг/л. с.·ч, удельную массу — 0,77 кг/л. с. Это был самый мощный в мире авиационный дизель. Его основные технические данные были на уровне лучших мировых достижений. Во время Великой Отечественной войны двигатели АЧ-30Б применялись на тяжёлых бомбардировщиках Пе-8, наносивших удары по глубоким тылам противника, в том числе и по Берлину.

До настоящего времени находят применение в транспортном машиностроении и на судах дизели, создаваемые на основе АН-1 и его модификаций. Возможности развития этого семейства далеко не исчерпаны.

Модификации

• АН-1
• АН-1А
• АН-1Р
• АН-1РТК (В 1940 году АН-1РТК переименован в М-40)
• АН-1М

Применение

• АН-1 проходил летные испытания на самолетах РДД и ТБ-3Д.
• ТБ-7 АН-1РТК (М-40 и М-40Ф) на нескольких модификациях.

Литература

• Котельников В. Р. Отечественные авиационные поршневые моторы (1910—2009). — М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010 г. — 504 с. — ISBN 978-5-91244-017-5

Отрывок, характеризующий АН-1 (двигатель)

На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.