Базилика Ахиропиитос

Православный храм
Базилика Ахиропиитос Αχειροποίητος
Страна	Греция
Город	Салоники
Конфессия	Православие
Тип здания	базилика
Дата основания	447-448 гг.
Основные даты: 1430 — обращена в мечеть
Статус	Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 456 [whc.unesco.org/ru/list/456 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/456 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/456 фр.]

Базилика Ахиропиитос (греч. (Παναγία) Αχειροποίητος, Acheiropoiitos) — раннехристианская базилика в городе Салоники. В 1988 году в составе раннехристианских и византийских памятников Салоник включена в перечень объектов Всемирного наследия.

История создания

Базилика Ахиропиитос — одна из самых древнейших сохранившихся до нашего времени раннехристианских базилик. Построена она на месте развалин римского строения, мраморные полы которого были обнаружены под восточным скатом базилики. Вероятно, это был комплекс общественных бань, часть которого заняла церковь (восточная и северная части бань продолжали использоваться по назначению после основания храма).

Согласно надписям, сделанным на кирпичах, использованных при строительстве базилики, её постройка датируется 447-448 годами. Эту датировку также подтверждает мозаичная надпись, обнаруженная у южного свода — в ней упоминается Андреас, сделавший значительные пожертвования для храма. Этот Андреас отождествляется со священником, который представлял архиепископа Салоник на Халкидонском соборе и от имени которого 13 октября 451 года поставил свою подпись на актах Собора.

Базилика стала первой церковью Салоник, обращённой в мечеть при турецком завоевании. Султан Мурад II после захвата города в 1430 году повелел сделать надпись на одной из мраморных колонн северного ската церкви: «Султан Мурад захватил город Салоники в 833 году».

Название «Ахиропиитос» (греч. «нерукотворный») стало распространённым с XII века. Вероятно, оно произошло от находившейся в церкви иконы Богородицы, почитавшейся чудотворной и считавшейся нерукотворного происхождения.

Архитектурные особенности

Базилика имеет деревянную кровлю с тремя скатами. Центральный скат, длиной около 37 метров и шириной 15 метров с восточной стороны заканчивается аркой в форме полушария, которая и образует алтарную часть храма. Первоначально церковь была окружена двором с колоннадой, примыкавшим с запада к наружному нефу (сохранились только следы наружного нефа на западной стене).

К центру южной стены был пристроен придел. Аналогично ему был построен придел в восточном окончании северного ската базилики (отреставрирован в XX веке).

Внутреннее убранство

Средняя часть базилики огорожена монолитными колоннами, не имеющими вертикальных желобков. Капители колонн относятся к коринфскому ордеру и имеют два ряда листьев, похожих на кружева. Их создание относят к периоду правления императора Феодосия (вероятно они были взяты из более древней постройки).

На внутренней части сводов и на колоннадах сохранились мозаичные полотна, на которых на золотом фоне изображены растительные сюжеты и птицы. На южном скате над колоннадой сохранились фрески начала XIII века, на которых изображены до пояса или в полный рост сорок Севастийских мучеников. На фресках заметны следы разрушений, причиненных им в период турецкого владычества.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Базилика Ахиропиитос
• [odysseus.culture.gr/h/2/eh251.jsp?obj_id=6970 Министерство культуры Греции. Базилика Ахиропиитос]  (англ.)
• [www.macedonian-heritage.gr/HellenicMacedonia/en/C2.3.2.html The church of the Acheiropoietos], Thessalonike  (англ.)

Литература

• Папахатзис Н. Памятники Салоник. ISBN 960-7964-05-5

Отрывок, характеризующий Базилика Ахиропиитос

В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.