Бугаев, Александр Лаврентьевич

Александр Лаврентьевич Бугаев
Дата рождения	9 апреля 1909(1909-04-09)
Место рождения	Батуми
Дата смерти	23 февраля 1950(1950-02-23) (40 лет)
Место смерти	Северный район, Новосибирская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	инженерные войска
Годы службы	1939—1945 (с перерывом)
Звание
Сражения/войны	Бои на Халхин-Голе, Великая Отечественная война
Награды и премии

Александр Лаврентьевич Бугаев (1909—1950) — капитан Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945).

Биография

Александр Бугаев родился 9 апреля 1909 года в Батуми (ныне — Грузия) в семье железнодорожника. В 1928 году окончил девять классов школы. В 1928 году переехал в деревню Фёдоровка Северного района Новосибирской области. Работал в совхозе счетоводом, затем лаборантом на маслозаводе. С 1930 года работал в Фёдоровской и Биазинской школах, был учителем, завучем. В 1937 году окончил педагогическое училище. В 1939 году Бугаев был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. Участвовал в боях на Халхин-Голе. В том же году был уволен в запас и вновь вернулся на педагогическую работу. В июле 1941 года был повторно призван в армию. В 1942 году вступил в ВКП(б). В декабре 1943 года окончил Ленинградское военно-инженерное училище, эвакуированное в Кострому. С февраля 1944 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Участвовал в боях на Белорусском и 1-м Белорусском фронтах. К сентябрю 1944 года старший лейтенант Александр Бугаев командовал сапёрным взводом 345-го отдельного сапёрного батальона 399-й стрелковой дивизии 42-го стрелкового корпуса 48-й армии 1-го Белорусского фронта. Отличился во время освобождения Польши.

4 сентября 1944 года передовой танковый отряд дивизии, в составе которого находился и взвод Бугаева, вышел к Нареву. Бугаев произвёл предварительную разведку реки и наметил наиболее безопасные места для посадки и высадки на другом берегу, организовал сбор лодок и постройку плотов. Днём того же дня группа начала переправу. Несмотря на непрерывный массированный огонь противника, Бугаев вместе со своими бойцами совершил семь рейсов за первые два часа боя, что позволило высадить на западном берегу Нарева усиленного стрелкового батальона, захватившего плацдарм. Лодка Бугаева получила 8 пробоин, в результате чего последние рейсы выполнялись по колено в воде. Пока велась переправу, к месту боя подошла колонна сапёрного батальона с пятитонным разборным паромом. Оперативно собрав паром и спустив его на воду, подчинённые Бугаева переправились артиллерию двух стрелковых полков, 10 автомашин, 40 повозок с боеприпасами и матчастью.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за «мужество и героизм, проявленные на фронте борьбы с немецкими захватчиками» старший лейтенант Александр Бугаев был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Участвовал в боях на 2-м Белорусском фронте, участвовал в Восточно-Прусской операции. В декабре 1945 года Бугаев в звании капитана был уволен в запас, после чего вернулся в Новосибирскую область, был директором средней школы в Биазе. Умер 23 февраля 1950 года, похоронен в Северном районе Новосибирской области.

Был также награждён орденами Красного Знамени, Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, а также рядом медалей. В честь Бугаева названа улица в селе Северное Новосибирской области.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Звёзды доблести ратной. — Новосибирск: Новосибирское кн. изд., 1986.
• Новосибирцы — Герои Отечества. — Новосибирск, 2010.
• Цкитишвили К. В., Чинчилакашвили Т. Г. Герои Советского Союза из Грузии. — Тбилиси, 1981.

Отрывок, характеризующий Бугаев, Александр Лаврентьевич

Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.