Быков, Давид Романович
Поделись знанием:
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
| Давид Романович Быков | ||||||||
 капитан госбезопасности Д. Р. Быков | ||||||||
| Место рождения | ||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Место смерти | ||||||||
| Принадлежность | ||||||||
| Род войск | ||||||||
| Годы службы | ||||||||
| Звание |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение | |||||||
| Награды и премии |
| |||||||
|викисклад = |связи = |в отставке =
}} Давид Романович Быков (1903—1982) — народный комиссар государственной безопасности Башкирской АССР, генерал-майор[1] (1945).
Содержание
Биография
С 1928 в ОГПУ при СНК СССР, член ВКП(б) с 1931. Начальник 10-го отделения 1-го отдела ГУГБ НКВД по июнь 1940. Заместитель начальника Вильнюсского городского отдела НКВД по апрель 1941. Заместитель наркома НКГБ Литовской ССР по август 1941. Начальник Экономического отдела УНКВД по Куйбышевской области по февраль 1943. В 1943 заместитель начальника УНКВД по Краснодарскому краю. В 1943—1945 начальник Управления НКГБ по Омской области.[2] В 1945—1946 нарком—министр государственной безопасности Башкирской АССР.[3] Арестован 8 июля 1946. Приговорён к 5 годам лишения свободы. Освобождён в декабре 1949. 3 января 1955 лишён звания генерала.[4]
Звания
- 26.04.1938, капитан государственной безопасности;
- 14.03.1940, майор государственной безопасности;
- 14.02.1943, полковник государственной безопасности;
- 18.03.1944, комиссар государственной безопасности;
- 09.07.1945, генерал-майор.[5]
Награды
- орден Ленина (04.12.1945)
- орден Красного Знамени (03.11.1944)
- три ордена Красной звезды (30.01.1943, 28.04.1943, 16.09.1945)
- медали
- знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ» (XV) (15.09.1937)
Напишите отзыв о статье "Быков, Давид Романович"
Литература
Петров Н. В. Кто руководил органами госбезопасности, 1941—1954: Справочник / Междунар. о-во «Мемориал», РГАСПИ, ГАРФ, ЦА ФСБ России. — М.: О-во «Мемориал», «Звенья», 2010.
Примечания
- ↑ [tzem.info/person/info/1005_bykov_david_romanovich Хроника великой войны " Участники " Быков, Давид Романович " Биография]
- ↑ [shieldandsword.mozohin.ru/nkgb4353/terr_org/oblast/omsk.htm УНКГБ — УМГБ по Омской области]
- ↑ [shieldandsword.mozohin.ru/nkgb4353/terr_org/ASSR/bashkir.htm НКГБ — МГБ Башкирской АССР]
- ↑ Обвинялся в незаконных методах ведения следствия и смертях арестованных в ходе допросов.
- ↑ [russian-dossier.ru/taxonomy/term/5341 Быков Давид Романович | Страницы российской истории]
Ссылки
- [www.knowbysight.info/BBB/01671.asp Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]
- [www.generals.dk/general/Bykov/David_Romanovich/Soviet_Union.html Биография на сайте generals.dk]
- [www.alexanderyakovlev.org/almanah/almanah-dict-bio/1021613/1 Альманах «Россия. XX век»]
- [rosgenea.ru/?alf=2&page=12&serchcatal=%C1%FB%EA%EE%E2&radiobutton=4 Центр генеалогических исследований]
| ||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Быков, Давид Романович
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
